365 сказок

Дрогнули крылья бабочек, рассыпались витражи. В ворохе бумаг на столе забылись недописанные строчки. Вихрь вырвал меня из сердца моего дома, и теперь я замер на грани между этим и тем. Я столько раз находился здесь прежде, но сегодня было что-то не так. Сегодня что-то тревожило, билось и звало. Вокруг встал сумрачный мир, состоящий сплошь из теней и рамок, из полотнищ серой ткани, из насупившихся небес, из тёмной патоки вечных сумерек. Здесь невозможно было найти ни солнца, ни звёзд, ни луны, свет был призрачным, неверным, ненастоящим. И в нём я тоже терял реальность, обращаясь тенью, а не самим собой. Словно бы вдруг я оказался позади зеркального отражения, даже не в зазеркалье, а в его тени, в той части, которая никогда не будет подвластна взгляду. Под ноги легла тропа. Не путь, не дорога, только направление, и мне пришлось идти, потому что иначе можно было окончательно раствориться, растаять в сумеречном мерцании, потеряв всякий намёк на существование. Времени тут тоже не было, никакого, и каждый шаг, каждое движение на самом деле могло и не происходить, но всё-таки было, я впечатывал в каждый свой жест знание самого себя, будто только так и мог вырваться. Дрогнули крылья бабочек. Пространство обратилось, сложилось, расправилось, стало на миг парусом. Грань пошла трещинами, сквозь сумрак пробивал себе дорогу иной мир. Зазвенело, загрохотало!.. Я стоял на площади, напротив возвышалась часовая башня, стрелки замерли на двенадцати, гулко бил колокол. Звук нёсся густой волной, от него дрожали стёкла в домиках, замерших вокруг площади, и я видел, как здесь и сейчас начинается время, просыпается свет, настоящий свет, всё обретает реальность. А потом всё тот же вихрь потащил меня прочь. Задыхаясь, я опустился на одно колено в собственном кабинете. Недописанные строчки разметало по всей комнате, окна оказались распахнуты настежь. Грань прошла через мой дом, через меня самого и унеслась куда-то ещё. Витражи… Откуда они в моих стёклах, всегда бывших пустыми? Нет, вокруг не мой дом, не мой мир, не моё время. Я рванулся, выискивая взглядом и сердцем дверь, но находя лишь пустые оконные проёмы, что таращились с бесконечной язвительностью. Мне пришлось бежать, чтобы миновать их взгляды, чтобы наконец-то отыскать… зеркало, тёмную поверхность, молчащую, но не отражающую. И я кинулся в неё, как в стоячую воду, как в омут, как в единственно возможную дверь. Прошёл насквозь. Остановившись в шаге от бездны. Подо мной рокотал поток, целый седой водопад, холодный и страшный, скалил каменные зубья, пенным языком облизывал русло пасти. Я почти упал, удержавшись чудом, как будто чья-то рука в последний момент ухватила за капюшон. Вот только и здесь не было выхода, и здесь нужно было искать что-то ещё. От каждого шага в пропасть срывались камешки, словно подсказывая, что и я зря цепляюсь, скоро всё равно окажусь там же, в прожорливом зеве, в ревущей и клокочущей воде, но я всё же поднимался, не прислушиваясь к ним. И наконец сумел отойти от края достаточно, чтобы найти ступени. Старые и замшелые, они вели ещё выше, и там был самый правильный путь. Поднимался я долго, однако не вышел к вершине, а лишь оказался в иной реальности. Снова чёрной и серой, лишённой всякого цвета и света. На этот раз тут кружили дверные проёмы, пустые и мёртвые, они не держали миров позади. Я шёл мимо них, пытливо вглядываясь, вслушиваясь сразу в себя и вокруг, только бы найти хоть один отголосок, хоть один отзвук жизни. Над одним из проёмов, почти погасший, трепетал орнамент из крыльев бабочек. Я шагнул в него, надеясь, что не ошибся. Я разбил витраж, вырываясь в свой мир. В кабинете прошёлся вихрь, все недописанные строчки, все неоконченные стихотворения разлетелись по комнате. Окна были закрыты, за ними садилось солнце, падало за крыши других домов, таяло леденцом на языке неба. — Читай, — шепнул весь дом, отозвавшись гулом. — Читай! Я поймал белый листок, на нём две строчки, неоконченные строчки почти светились закатным пламенем: «Где луна, как чужое лицо, где рассвет, будто шёлковый след…» Точно адрес. Листок выпал из пальцев. Сколько ещё миров остались невысказанными? Подобрав ещё один лист, я прочёл иное: «Раскроила ночь серпом лунным грудь, раскровила полночь в хмелю дурном, зацветал сиреневый куст, за пруд отправлялись девицы. Знать о том никому не стоило, тихий час, над деревней марево да туман. Уходили девицы в этот раз, лунный лик оплавился в ятаган. Лунный лик кошачьим зрачком повис, лес встал тёмный, ласковый, не чужой. От подруг отстала — таков каприз, где-то стон услышала будто свой. На поляне, серебряной от росы, повстречала юношу, краше нет. Распустила завязку своей косы, поклялась любить его сотню лет… Май стучался пьяный в окошко к ней, девицы-подружки венки плели, он шептал ей ночью: «Меня испей», в мягкость трав ронял её, в ковыли. Утром пробралась она на порог, оправляла платье, не помня стыд. Ночью будут ждать её сто дорог, ночью убежит она только с ним. Страсть прошила сердце насквозь-насквозь, и уже не видеть других никак, не идёт с подружками, всё бы врозь, ждёт заката жадно, да будет так. Майский мир качается за окном, душит вечер солнышко на груди. Быстро за околицу, будто днём, шустрою лисицею — так уйти. Лес склоняет ветви и прячет в тень, совы голосят, соловьи поют. Ждёт её тот юноша, где цветёт сирень, где в пруду лесном звери пьют». Сказка. Неоконченная и терзающая. Солнце как раз скрылось, и я отвернулся от окна. Нужно дописать, дать жизнь следующим строчкам. Нужно отыскать верные слова. Крылья бабочек. Цветные витражи. Мне стало спокойно и даже немного пусто. Листки с обрывками снов сами собой сложились на стол. За окнами разливались сумерки, а где-то внизу гудел чайник, подзывая к себе. Вечер будет тихим, именно в такие приходят истории, рассаживаются вокруг, давая записать себя, запечатлеть, запомнить. И пусть в глубине души я ещё слышал, как опасно зовёт к себе бездна, я ещё помнил, как пустым взглядом смотрят тёмные окна, на самом деле опасность давно миновала. Нужно было взять за перо — и только-то. — Читай, — последний раз вздохнул ветер. Мне подсунули новый листок, и я лукаво улыбнулся, вспоминая сразу эти строчки: «Чистою водой умывался город, Пели мостовые, звенели трамваи в такт, Мне казалось, был я когда-то дорог. Теперь — пустяк. Чистою водой умывалось небо, Облака бежали прочь, не услышав знак. Мне казалось, я никогда тут не был, Обернулся — враг». Читать… Мне нужно было прочесть, прочесть их все, каждую, каждое. Оживить голосом в текучих сумерках. Так что пора было сделать чай и начать, начать читать. Строка за строкой. Дрогнули крылья бабочек. Зажглись витражи.