365 сказок

Был вторник, но ощущение складывалось такое, точно он втихаря поменялся местами с субботой, и теперь та отбывала его часы. Внутри меня все молчало, точно сама дорога взяла выходной или отправила отдохнуть меня. Вот только такой отдых был мне совершенно не по душе, напротив, он порождал тревогу и неясные мысли, образы, в которых я увязал, как в паутине, в которых тонул, как в болоте, не в силах ни выбраться, ни окончательно раствориться. Лучше всего пережидать такое настроение удавалось за сказками или же на балконе. Сделав себе чай, я поднялся в кабинет и сел к столу, но так и не начал записывать. Слова спрятались в тенях, а те, что выглядывали, казались беспомощными и лишёнными искры. Такими никак нельзя было запечатлеть ни одной сказки. Чай тоже мало помогал, горчил на губах, отдавал полынью, и, закрыв глаза, я представил, как завариваю такой на костре среди ночного поля. Надо мной непременно раскрылся бы шатёр небес, высыпали бы звёзды, а дым костра тоже казался бы горьковатым или даже терпким. Но не было ни костра, ни поля, ни двери к ним. Только чай всё так же сковывал язык специфическим привкусом. Я вытащил лист бумаги, на котором записал совсем отрывок, маленький осколочек сказки, и перечитал строки: «Мысли сонными китами всплывают на поверхность сознания, но не задерживаются там надолго. Слух цепляется к мелочам: далёкому гулу автострады, шороху листвы, вскрикам даже среди ночи беспокойных стрижей, редким глухим стукам — это майские жуки ударяются о светящееся в ночи оконное стекло… Если закрыть глаза, то вспоминаются увиденные мельком картины, например, сияющий луной сквозь тучи молодой листвы фонарь, или льющийся сквозь полупрозрачные лепестки закатный свет, или розоватые клювики раскрывающихся листьев дикого винограда, или… Выбор, куда перевести внутренний взор, очень велик. Вспоминаются отголоски разговоров, незавершённые дела, обещания, обрывки песен. Постоянный внутренний шум, как будто на изнанке души подвешен колокол или крутятся жернова мельницы и всё время что-то звонит, переворачивается, вращается, шуршит. Но в единый миг это может замолкнуть, и я останусь один на один с ночной изменчивой тишиной. А воздух течёт в открытое окно, пахнет сиренью и ландышами, свежей травой, листвой, увлажнённой пылью. Невесомый ночной ветерок зовёт оторваться от мира собственных мыслей и унестись в далёкие дали. Этот весенний запах перемешивается с оставшимся в комнате ароматом дыма. Свежесть позволяет представить, будто я на берегу океана жёг принесённые волнами и просушенные солнцем водоросли, деревянные обломки и прочий мусор, и так оно и было, если думать об этом, закрыв глаза, не замечая, что это всего лишь истлевшая до сизого пепла палочка благовоний…» Весеннее воспоминание прямо в пальцах начало блекнуть и исчезать. Скоро я отложил совершенно чистый листок. Но образы остались, я уже видел, как киты прорываются на поверхность сознания, слышал, как они начинают петь, а в открытое окно пахнуло тонким ароматом ландышей. Время порой столь причудливо, то движется строго по прямой, то шепчет, тянет за руку и уводит туда, где не ждал оказаться. Мои слова нашлись именно там, в прошлом. Зачарованный, я отставил чашку и положил ладони на клавиатуру старой пишущей машинки, той, что подходила лучше всего для записи сказок и историй. Казалось, каждая клавиша пропитана напряжением, ждёт прикосновений и готова откликнуться звонким и приятным звуком. *** Из-за стола я поднялся уже ближе к закату. Одуряюще хотелось есть, но сказка, новая сказка, чьи корни остались в майской ночи, была полностью закончена. Она рассказывала о волшебстве, затаившемся в ночной прохладе, помогала пройти долгий путь, держась только за ветер, всматривалась в душу глазами, где сияли звёзды. Субботний вечер вторника, напротив, оказался бездеятельным и ленивым, так что я вышел поужинать в сад, точно моё одиночество могли скрасить цветы или угасающие небеса. Но стоило мне только взять мятный пряник, переходя к десерту, как напротив появился кот. Этот был мне вовсе даже не знаком. Не Чешир и не Чефир, не один из привратников. Был он сер и немного рыж, а взгляд его золотистых глаз казался отблеском заката. — Позвольте, — заговорил он, — у вас сегодня остановилась моя сказка. — Ваша? — удивился я. — Да, да, не стоит вдаваться в детали. Конечно, записали её именно ваши руки, но сказка-то всё равно остаётся моей. С её помощью я могу попасть домой. Да и разве герой этой сказки вы сами? — Точно не знаю, — пожал я плечами. — Возможно, что нет. — Вот видите! — кот важно распустил хвост. — Отдайте её, и дело с концом. — Тогда нам нужно подняться в кабинет, — я с сожалением взглянул на пряник. — Или вы не против составить компанию за чашечкой чая? — Нет, мне нужна сказка как можно скорее. Она же моя! Вдруг кто-то предъявил права? Вдруг она сбежит? — Прежде сказки у меня не сбегали, — усмехнулся я, оставляя и чашку, и заварник, и мятный пряник на столе в беседке. — Что ж, идём. *** Пока мы поднимались, кот мешался под ногами, но перед дверями кабинета занервничал и остановился, позволив мне наконец пройти первым. Сказка лежала на столе, где я её и оставил, однако мой незваный гость воспротивился. — Ну нет, так я не могу её забрать! Вижу, это она, но совершенно не работоспособна. — И что требуется сделать? — уточнил я, уже совсем плохо его понимая. — Вдохнуть жизнь, — озабоченно обежав вокруг стола, кот всё же запрыгнул на стул. — Вот сюда, и сюда тоже, и сюда… Эх, моего дыхания ни капли не хватит. — Вдохнуть жизнь, — повторил я и взял лист со стола. — Кажется, понимаю. Я жестом пригласил кота успокоиться и сесть на крохотный диванчик, что стоял у самой стены. Он неохотно послушался, а я, чуть откашлявшись, начал читать, ведь именно так можно вдохнуть жизнь в каждое слово. Сперва кот слушал не очень внимательно, но постепенно повествование его затянуло, и вот уже мы с ним вместе оказались в майской ночи, пробирались спящими улицами и вдыхали аромат цветущей сирени. Кот даже замурчал, до меня доносился тихий ритмичный звук, от которого улыбка сама собой возникала на губах. Когда же сказка закончилась, кот открыл золотые глаза и произнёс: — Разве можно уйти просто так? Ещё одну? — Это же будет уже не твоя, — усмехнулся я, разгадав его уловку. — Но я не умею читать, — возмутился кот. — А ты можешь, тебе ничего не стоит. Нужно было признать, что он прав, потому я потянулся за стопкой отпечатанных листков и начал с самой первой. Благодарный слушатель — это ведь очень важно. Странный вторник, который отчего-то был субботой, подходил к концу, а мы с котом читали сказку за сказкой, пока звёзды любопытно заглядывали в моё окно.