365 сказок

Шагнув в очередной мир, я оказался в сердце осени. Осенний день здесь был тёплым и почти безветренным. Солнце играло с желтеющей листвой, золотые блики рассыпались по широким тропинкам, то ли лес, то ли роща вокруг ещё только начинал одеваться в цветастое платье. Однако, несмотря на то, что я беззаветно любил осень, несмотря на то, что мгновением раньше я был спокоен, едва я пересёк границу этой реальности, как в душе моей воцарилась зима. Лютый холод, безразличный и к красоте, и к осенним дням, и к путешествиям. Почему это произошло, как зима сумела прорасти внутри меня так скоро? В золоте и алых бликах вырастали вокруг меня деревья, но я видел лишь белоснежные ледяные поля, вместо густой осенней синевы — холодную высоту бледной лазури, расчерченную налившимися чернотой нагими ветвями. Как будто я или что-то обрёл, или нечто утратил. В ледяном безмолвии, раскинувшемся на просторах моей души не осталось места чувствам. Я не мог сказать, счастлив ли, одинок ли, не мог объяснить себе, что со мной. Выбрав одну из тропинок, я двинулся по ней совершенно бесцельно, погружённый в созерцание белоснежного ландшафта, растёкшегося внутри меня. Мир, осенний, тёплый и золотистый, вовсе не желал вытеснить пустоту, растопить снег. И в какой-то момент я остановился, только потому, что задал себе вопрос, на который не нашёл никакого ответа. Кому я оказался необходим на просторах внезапной зимы? Кружили листья, и осень дышала мне в лицо. Синева и золото, нет ничего прекраснее этой картины. Но мне тут не было места, я оказался выбит из канвы этой реальности, я диссонировал с ней, того и гляди откроется дверь, чтобы вышвырнуть меня прочь. Возможно, было бы лучше начать с самого начала, попробовать поймать тот миг, когда семя, из которого выросла внутренняя зима, попало в меня? Пока я размышлял об этом, листья зашуршали, словно кто-то мчался по ним, закружился ветер, срывая золотой каскад с ветвей, и вдруг всё утихло. Только на плечо моё легла горячая ладонь. Оглянувшись, я сразу узнал его: — Дэйн, — проросло имя у меня на губах. — Вижу, на этот раз в лабиринте блуждаю не я, а ты, — заглянул он мне в глаза. — Но как это вышло, странник, если твой внутренний компас не ошибается? Вот уж правильный вопрос! Я прислушался к себе и был вынужден ответить: — Он молчит. То, что происходит, растёт изнутри, и таких путей компас не знает. — И что же там такое? — Зима, — я приложил руку к груди, ожидая, что почувствую, как по пальцам заструится холод. Конечно, ничего такого не случилось, но, может, лишь потому, что и в пальцах уже таился лёд. — Я становлюсь зимой. — Рановато и не по сезону, — засмеялся Дэйн беспечно. — Нет, это тебе не подходит, давай-ка вместе поищем выход. Он повёл меня прямо по палой листве, очень быстро, и вскоре мы оказались у скамейки. Абсолютно обычная, она стояла прямо посреди этого леса, и к ней не вела ни одна тропа. — Садись, — сказал Дэйн. — Внутренние времена года — это любопытно, давай вызовем твою зиму на разговор. Зима внутри меня между тем потеплела, потому что чувство одиночества растаяло под жарким напором внезапного собеседника. Вот только я пока не мог понять, что же он от меня требует. — Вот взгляни, странник, — Дэйн усмехнулся, — внутри меня лето, пусть здесь всюду осень, — на миг он стал совершенно прозрачным, в нём пронеслось солнце, росы, цветущие луга, а потом всё стёрлось и исчезло. — А как это устроено у тебя? — Даже и не знаю, — пожал я плечами. — Как ты это сделал? Дэйн почесал затылок. — Похоже, ты так не сможешь, — признал он. — Тогда сделаем иначе… И коснулся меня. Я почувствовал, как стронулись льды моей зимы, как они медленно потекли, переливаясь в Дэйна, а затем я увидел в нём отражения, картины, белоснежные равнины и синеватые холмы. Зима отобразилась в нём. — Смотри внимательно, — приказал он. — Где-то там ответ и ключ. Мой ты однажды нашёл, так найди один и для себя. *** …Я шёл по просторам бескрайней зимы под холодным и слишком высоким лазурным небосводом, очень ярким, а оттого почти бесцветным. Я двигался монотонно и размеренно, словно стал автоматом, утратил частицу жизненной силы, каплю самого себя. Я продолжал идти, не останавливаясь, даже если споткнулся, забыл про усталость, и холод, и боль. Но зачем? И мир вокруг раскололся вопросом. Зачем я здесь, и зачем я иду, и почему зима? Внутри меня разрослось что-то ледяное и колючее, я пробил собственную грудину, ставшую слишком хрупкой от холода, и сжал эту колючку так сильно, что она прорвала кожу. Сквозь пальцы медленно потекла тёмная, остывающая кровь. Я дёрнул колючку из себя и раскрыл ладонь, чтобы посмотреть наконец, что это. Ключ. Действительно ключ, хрустальный, перепачканный кровью. *** Наверное, я провалился в подобие дремоты, потому что мне пришлось открыть глаза на взволнованный окрик Дэйна. По-прежнему вокруг танцевала золотая осень очень тёплая, с янтарным отблеском. Я вдохнул её пряность, и красоту, и теплоту. Она разлилась внутри, заполняя до краёв. Ладонь саднило и покалывало. Я разжал пальцы и увидел ключ, кровь на нём уже запеклась, но он всё ещё казался непомерно холодным. — Нашёл, — оценил Дэйн. — Теперь ты можешь идти. — Могу, — отозвался в груди извечный мой компас. Дэйн кивнул. Поднявшись со скамьи, я почувствовал под ногами тропу. Она действительно вдруг проступила сквозь золотистые листья, выставила спину, приглашая идти. Дэйн не стал меня провожать. Он отдал мне долг, и теперь был совершенно свободен. Тропа бежала вперёд, я ускорил шаг, почти забыв, что ключ колет руку, если сжать его сильнее. Где-то там, за деревьями, за осенью, встала дверь, которую он отпирал. Я спешил. *** Дверь была похожа на садовую калитку, вырастала из тропы. Я вложил ключ в скважину и повернул, замок поддался с едва слышным щёлканьем, калитка повернулась на петлях, и в ту же секунду в осенний мир ворвался зимний ветер. Он пронёсся по тропе, осыпая себе под ноги листву, полетел дальше, дальше, затмевая небо сизыми тучами. Я не стал смотреть дальше, как осень сменяется зимним холодом, а шагнул через порог, ожидая, что окажусь среди снежных полей. Но замер посреди весны. Зима убежала из этого мира. Солнечное тепло коснулось моего лица, и я сделал глубокий вдох, впуская в себя весенний свет. Ключ остался в замке, дверь исчезла, и теперь мне нужно было искать другую среди зелёных холмов. Но это было гораздо лучше, чем носить зиму внутри, ледяную и неприятную. Я почти не тосковал об утраченной осени, да и этому на деле было простое объяснение. Осень, её частица, всегда жила во мне, спала или проявляла себя, но… От неё я не смог бы избавиться, она не сумела бы меня покинуть. Это лишь зима была мне чужой.