365 сказок

— А что, если бы дорога была рекой? — прошептал тихий голос в моём сне, и я проснулся, терзаемый новой загадкой. За окном плакал октябрьский дождь, тихий и мягкий, ступающий нежно, почти не слышно. Я сел на постели, вглядываясь в утренний сумрак. «Если бы дорога была рекой, то чтобы продвигаться вперёд, не требовалось бы прилагать никаких усилий», — продолжал всё тот же голос, теперь уже где-то в мыслях, словно идущий совсем-совсем из глубин. Я вслушался в его звучание. Он определённо принадлежал не мне и в то же время был моим. Странная двойственность была ясной, кристально-чёткой, хотя я понимал, что мало кому сумею объяснить её. Не для всех ощущений в человеческом языке есть слова. В полумраке я спустился на кухню и сделал чай, но не стал его пить, будто чашка предназначалась вовсе не мне. Я вслушивался, однако звучал только дождь — тихая музыка осени, нежная мелодия колыбельной, под которую дремал весь город, даже фонарные огни. Я ждал голос, и тишина внутри казалась чем-то сродни флирту, будто я видел улыбку, вспышкой света промелькнувшую в темноте. «А если на такой дороге хочешь остановиться, то придётся идти назад», — вынырнула внезапно следующая фраза. — А зачем останавливаться? — произнёс я вслух. И голос внутри меня рассмеялся. «Странники не умеют останавливаться?» Шёл дождь, и я, очарованный этим, закрыл глаза, пытаясь увидеть дорогу, ставшую рекой, текущую сквозь тысячи мирозданий, сияющую бликами и слишком прекрасную. *** В следующий раз я слышал его поющим. Я узнал его не потому, что однажды он пришёл ко мне в сон. Это узнавание зародилось глубоко внутри моего существа, таинственное чувство, имени которому не находилось, убеждало, что мне был знаком этот голос всегда. Это было то самое всегда, в которое превращаются слишком давние события. В то же время это было иное всегда — точно проросшее сквозь всю мою суть. Не убеждение, но абсолютная уверенность, а может, и не уверенность, а данность, от которой нельзя отказаться. Слова песни, между тем, были мне совершенно непонятны. Это больше походило на мурчание, на намёк мотива, в котором слов, вероятно, не нашлось бы совсем. Я замер на перекрёстке, забылся, вслушиваясь в звучание тихого напева, и когда он стих, словно проснулся. Вокруг уже сложилась иная реальность, пора было продолжать путь. *** Иногда голос доносился с ветром, он манил перейти куда-то ещё, унестись в другое измерение, но затихал раньше, чем можно было уловить направление. И в груди нарастала глухая тоска, которая, впрочем, вдруг развеивалась — приходил шёпот, обещающий миг встречи. После дорога уносилась вперёд, и, шагая по ней, я чувствовал, как она оборачивается потоком, бежит, уносится вдаль-вдаль-вдаль, и чтобы остановиться, пришлось бы идти назад, а вот следовать течению оказывалось так легко и так просто… *** Голос приходил и во сне. Он был настолько явным и ясным, таким мелодичным и звучным, что я забывал оглянуться, только вслушивался, стараясь не потерять ни единой ноты. Слова, произнесённые им, таяли, истончались, обращались воспоминаниями, в которых не находилось ни единой буквы, только тепло, только искорки смеха. Я просыпался и подолгу лежал, рассматривая потолок, где плясали солнечные блики. Почему-то всегда такое случалось погожим утром, будто убегая, голос уносил с собой хмарь и облака. *** Бывало и так, что голос не звучал несколько месяцев, пропадал, таял, и это вызывало тревогу. Мысленно я звал его, не находя отклика, повторял самую первую фразу, точно она могла бы стать паролем, на который голос непременно откликнулся. Но он не приходил, он был слишком своеволен. Появляясь после долгого отсутствия, он смеялся, лучился, и становилось неважно, сколько же его прежде не было. По-прежнему с ним почти невозможно было вести диалог — слишком эфемерным он был, чересчур часто слова растворялись, слышался только звук, мелодика, нежно звучащая музыкой осени. Всё вновь ускользало, оставались щемящая тоска и надежда, что когда-нибудь диалог повторится, пусть даже такой же несовершенный, такой же мягко уплывающий, наполовину похожий на сон, наполовину реальный. *** Однажды я оказался в мире, переполненном сумраком, где небо было затянуто тучами столь плотно, что его можно было спутать с землёй. Компас в груди замер в нерешительности, и передо мной расстилалась пустошь, любое направление казалось равно удалённым от нужной мне точки. Я чувствовал себя потерянным, хотя странники не умеют блуждать. Я растерялся, хотя такого никогда не испытывал в дороге. Какую бы тропу я ни выбрал, все они казались мне неверными, странными, непонятными. И в миг, когда я уже не знал, кого спросить о помощи, появился голос. — Разве странники останавливаются? — спросил он с мягкой улыбкой. Я не видел, но точно знал — по нежным интонациям, скользнувшим во фразе. — Когда ищут путь? — предположил я, а сердце внезапно пропустило удар. — Разве странники могут утратить чувство направления? — он словно зашёл с другой стороны. — Я полагал, что нет. — Вот как… И что же? Неужели оказалось, что предположения ошибочны? — Я… — компас замолк. Вздохнув, я пожал плечами, видел ли меня тот, чей голос окутывал меня сейчас? — Позволь же помочь, странник, — предложение застало врасплох. — Здесь так темно, что ты не можешь выбрать тропу. Но я зажгу для тебя маяк, — тихий смех прозвучал отовсюду сразу. — Закрой глаза. Иди на мой голос. Я сомневался лишь несколько мгновений, а после послушался, и голос повёл меня. Под закрытыми веками вспыхивали звёзды, я шёл, ни разу не споткнувшись, и компас в моей груди вновь запел. Шаг за шагом я вышел к двери, и та распахнулась передо мной так приветливо, точно за нею и ждал меня тот самый голос. Но нет, конечно же, нет. Там развернулся иной мир, приветливый и славный, только мне чудилась в нём пустота. Ведь я ждал встречи. *** — А что, если бы дорога была рекой? Снова пел за окном октябрьский дождь, и я встал у окна, всматриваясь в смазанные городские огни. Голос был рядом и так же далеко, как обычно. — Сумела бы эта река принести меня к тебе? — я не ждал ответа, я даже не был уверен, что меня услышат. — Дорога… умеет всё, когда по ней движется странник, — музыкой прозвенел голос. — Ты ведь странник, а это значит… — Значит, что мы встретимся, — заключил я, и сердце забилось радостно. — Иные встречи неизбежны, — согласился голос. — Иные — желанны. А наша… — Сочетает и то, и другое, — усмехнулся я. — Кто ты? — Ты же сам знаешь кто… Я снова слышал лишь дождь, но отчего-то был совершенно уверен, что это не означает одиночества. Одиночество растаяло, скатилось слезами дождя, задрожало фонарными огнями и погасло с ними вместе, потому что близился рассвет, на востоке небо прояснилось в ожидании солнца. Ожидание встречи билось под рёбрами сердцу в такт. Ожидание, переросшее в уверенность. Я улыбнулся рассвету.