365 сказок

Холодное море играло с палой листвой, вынося на песок и вновь забирая с него ракушки и веточки. Над ним — зеркальным близнецом — раскинулось бушующее небо, в котором не осталось места солнцу, свет равномерно разливался где-то за пеленой облаков, что неслись, всё время меняясь, принимая всё более удивительные и даже угрожающие формы. Испещрённый следами песок был похож на книжную страницу, но прочесть этот странный язык оказалось так сложно, что я оставил попытки, а только вгляделся в горизонт, где тёмное море впивалось зубами в более светлое подбрюшье небес. Я шёл по песку, никуда особенно не устремляясь, а дорога осталась где-то в стороне, будто позволяя мне задержаться в этом мире так долго, как это зачем-то нужно. Впрочем, никакой особенной необходимости кроме острой любви к океану у меня не нашлось, оттого я и брёл по песку, рассматривая следы, любуясь листвой, перекатывающейся с волнами вместе, ощущая удивительное спокойствие под бушующим, раскинувшемся в небе, но совершенно тихим штормом. Мимо проскользила чайка, она разрезала воздух острыми взмахами крыльев, и даже казалось, что ей по силам вскрыть и небеса, выпустить из них непривычно белый, даже не подкрашенный никаким иным оттенком свет. Проследив её траекторию, я вдруг увидел первое слово сказки, которая, похоже, именно меня и ждала здесь — на песке среди набегающих волн холодного моря. *** Она приходила к морю каждый субботний вечер, убегала из посёлка и долго шла по каменистой тропе между низкого кустарника, а море подступало всё ближе, всё явственнее слышался голос волн, словно жаждущий рассказывать ей сказки, петь ей песни, нашёптывать заклинания. О пляже, куда она всякий раз устремлялась, многие старались забыть, ведь о нём ходили страшные легенды, а её как раз это и очаровывало. Она даже мечтала когда-нибудь встретиться хоть с одним из диковинных существ, что должны были бы поджидать живые души на побережье. Да только сколько бы раз она ни выбегала сюда, на песке не было иных следов, кроме птичьих, не оказывалось ничего, кроме водорослей и раковин. Та суббота была серой, пронизанной необычным — неярким, но явственным — светом, который проникал сквозь тучи, лился неспешно, будто заставляя увязать в нём даже время. Закат лежал так близко и в такой бесконечности, что никак нельзя было точно сказать, когда же наступит тот самый момент, в который тьма выпьет свет. Выбежав на берег, она упала на колени, ощущая прохладу песка так остро и ярко, что это приносило одновременно и боль, и радость, и какое-то новое чувство, имя которому она не знала и не могла знать. Утром её обидели, сильно задели, и она о сих пор ощущала себя грязной. Почти мечтала кинуться в волны, чтобы море забрало и обиду, и грязь, будто поселившуюся в душе. Слишком далеко выбежавшая волна ткнулась влажным языком ей в колени, оставив на тонкой ткани летнего платья лоскутки пены. Вздрогнув от такого прикосновения, она подняла голову, вглядываясь в неровную линию горизонта — тучи клубились, сливаясь с морем, образовывая очертания мифических стран, в которых, наверное, и заплутало солнце. — Отчего я прихожу сюда всякий раз, но никто не выходит встретить меня? — спросила она так громко, как только смогла. — Отчего ни одно чудовище, ни одно существо не вышло, чтобы прервать бессмысленность моей жизни? Неужели даже вы брезгуете мной? Только шуршание волн было ответом. — Отчего я никому не нужна во всём этом мире?! Снова волна плеснула слишком далеко, и на этот раз брызги пены коснулись её щёк. Вытирая солёные капли, она поняла, что старается убрать не только морскую воду, но и собственные слёзы, которых прежде совсем не заметила. Снова всмотревшись в песок перед собой, где в водорослях и ракушках таились сказки, она всхлипнула, но слёзы как раз перестали течь. — Разве же ты никому не нужна? — раздался голос. Казалось, он соткался из шороха волн, шума ветра и чаячьих криков. — Разве же никто не приходил встречать тебя? Вставай! Она поднялась стремительно, точно марионетка, вздёрнутая за нитки кукловодом. Перед ней стояло высокое — много выше любого из людей, которых она когда-нибудь видела — существо, кожа которого была тёмно-серой, а глаза, как бушующий океан. Всякие слова тут же исчезли, она смотрела с немым ужасом и восхищением, которому ни за что не отыскала бы объяснений. — Разве ты никогда не видишь нас? — существо склонилось, и ладони его легли ей на плечи. — К кому же ты приходишь? Она не могла — не умела — ответить, потому только бессильно приоткрыла рот во вскрике, что не мог прозвучать, разнестись над песком или морем. Существо засмеялось. — Я не причиню тебе вреда. Вижу, ты только этого и жаждешь. — Забери меня, — наконец прошептала она. — Но ты всего лишь человечья дочь, — существо отпустило её и отшатнулось. — Как я заберу тебя? Жертвой, кормом? В тебе нет силы, кроме слепой веры. — Жертвой, — хрипло предложила она. — Но жертву не приносят просто так, — существо вскинуло руки к небу, и наконец стало ясно, что закат приблизился, вот-вот обагрит солнечной кровью края облаков. — Что же ты хочешь за свою жертву? Она задумалась лишь на миг: в сердце её вспыхнуло и тут же угасло пламя мести. Зачем месть, если она не сумеет ни увидеть, ни насладиться? Да и что стоили теперь все люди, взятые вместе, когда с ней говорило подобное создание? — Я только хочу покинуть этот мир, но остаться где-нибудь ещё. — Как же ты чиста, — поразилось существо. — Мне не нужна твоя жертва, чтобы сделать так, как ты хочешь. Мне нужна ты сама. И оно подхватило её на руки, внося в морские волны, разошедшиеся коридором. Наверное, стоило испытать ужас, но её охватил только страстный восторг, и она засмеялась, крепче обнимая того, кто уносил её прочь от человечьего мира. Она уже не искала ничего иного, охваченная лишь жаждой скорее услышать и понять новый мир, разливавшийся теперь светом внутри неё. *** Слова сказки рассыпались ракушками по песку, а дорога настойчиво звала меня идти дальше. Я последний раз взглянул на то, как море страстно впивается в белёсое подбрюшье облаков, и мне показалось, что среди волн мелькнула плывущая девушка, радостная, словно наполненная тем же самым странным светом, щедро изливавшемся с небес даже сквозь тучи. Отвернувшись, я быстро вышел на каменистую тропу, а вскоре обнаружил и дверь. Уходить из этого мира мне всё ещё не хотелось, однако я переступил порог, точно почувствовал — время смотреть в глаза его историям закончилось. Стих шёпот волн, исчезли чаячьи крики, я оказался в сердце октября, в танце листвы, но море по-прежнему жило внутри меня. Как и всегда.