365 сказок

Скальный уступ выдавался прямо в сумрачное свинцовое небо. Из горной седловины, пенясь, спускалась по камням бурная река. Далеко внизу, в узкой долине чернели деревенские хижины, крытые перепревшей соломой, кривыми террасками лепились к горным склонам поля с недавно проклюнувшимися первыми всходами. Впереди, сверкая шапками ледников, вставали острые пики. Кругом, сколько хватало глаз — горы, вершины, пронзающие серые облака. А за ними — снова горы, тёмные лесистые склоны, мрачные ущелья. Пейзаж казался слишком ярким и перенасыщенным подробностями. Хотелось избавиться от ощущения, что в нём можно различить каждый камень, каждую ветку, каждую травинку, каждый отблеск на снежном покрове гор. Закрыв глаза, я почувствовал, как все краски разом померкли, вместо них появился свист ветра и пустота, будто бы на меня стремительно неслась огромная чёрная земля. Я отшатнулся от края. Это были не мои ощущения, а того, кто некогда вот так же сидел на утёсе и вглядывался вниз, понимая, что с каждым днём внутри него прорастают всё новые страхи. Я лишь пришёл на то же самое место. Его имя исчезло, стёрлось, как бывает, если написать его на песке. Ветра унесли его или слизало волной. Оно будто бы значило «нет» или «ничего», а может быть, только стало это означать, когда истёрлось в ладонях времени. Я пришёл сюда не из-за него, так совпало, но отпечаток его присутствия заставил подойти к самому краю и поймать волну возникающего страха. Будто мы были связаны, и он призвал меня. Только такого не могло и не должно было быть. Сидя на краю обрыва, я видел, как он поболтал в воздухе ногой в разношенном ботинке, играя с новообретённым страхом, убеждая себя, что он — глупое животное чувство, поддающееся разумному контролю. Вряд ли ему это помогло, но зато я вспомнил, что ничего не боюсь. Особенно — высоты. Когда он поднимался, камешки из-под его ног посыпались вниз, упали с уступа, унеслись к ревущей далеко под ним горной реке. Когда я отошёл от края, произошло то же самое. Мы были едины в этом, хоть разделены многими годами. Однако я выбрал иную тропу, и вскоре ощущение единения полностью исчезло. Я углубился в лес, в то время как он завернул чуть ниже к старому кладбищу, уже позабытому теми, кто некогда хоронил там своих умерших. В лесу было сумрачно, точно и день резко подошёл к концу. Вокруг меня возвышались ели с густой и тёмной хвоей. Я шёл, тропа петляла, то огибая низкий кустарник, едва сумевший прижиться здесь, то резко прыгая через ручьи. Воздух казался сырым и застывшим. Моя дверь должна была появиться нескоро, я мог проблуждать в этом лесу ещё долго, но наконец выбрал местечко, где берег ручья был особенно крут, а ветви елей клонились особенно низко. Едва я присел на поваленный давней бурей, а может, и временем ствол, как ощущение разделённости и единства вернулось. Тот, чьё имя потерялось среди прошедших лет, тоже сидел на этом стволе. Он зачёрпывал воду в ручье, и я склонился, чтобы также опустить в поток ладони. Что нас всё же связывало, почему я так отчётливо вижу то, в чём никогда не принимал участия, чувствую того, кто никогда мною не был? Что я должен понять? Что мне пытается сказать этот мир?.. Ответов не было, и я откинулся на ствол ели, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться. Шум воды, перекличка птиц в ветвях, свист ветра… Я слышал всё это, и в то же время оно казалось мне иным, будто некогда тот, с кем меня связало неясное чувство, видел за всем этим что-то большее. Наверняка он был магом! Догадка уложилась в голове сразу, будто бы я всегда это знал, всегда помнил. Будто я даже имя помню, но нет, оно не составилось и не пришло на ум. Только пустота. Дверь позвала меня, когда уже полностью стемнело. И я шагнул через порог, терзаемый всё тем же непонятным чувством. Но тот, кто виделся мне, кто сидел на скале, кто прятался среди елей, никогда не знал дороги и не уходил в иные миры. *** Я закончил рассказывать историю, и отец нахмурился, точно вспомнил о чём-то. — Это, конечно, странно, и всё же тебе стоило бы вернуться, — сказал он. — Зачем? — Разве мало того, что маг хотел поговорить с тобой? — А разве он хотел именно этого? Отец промолчал, но вдруг и мне стало совершенно очевидно, что робкий дух некогда могущественного существа старался найти меня, достучаться, открыть что-то, вот только не сумел и не успел. — Дорога приведёт тебя туда ещё раз, — много позже добавил отец. — Послушай его. — Это важно и тебе лично? — Вероятно, это важно для тебя, — он поднялся. — Мне пора уходить. И мне тоже было пора. Я ощущал, как дверь зовёт меня. Не было смысла не подчиняться. *** На этот раз я оказался в деревеньке. Странно, что я не заметил с высоты — она была пуста, здесь не осталось никаких жителей. Проходя мимо опустевших домов, я испытывал тревогу, смешанную с чувством глубокой печали, и не знал, что из этого принадлежит мне, а что — неведомому магу. Из всех домов лишь один был разрушен до основания. Его руины поросли травой и колючим кустарником. Подойдя ближе, я буквально увидел, как маг упал на колени, преисполненный горя. — Кто же сделал это? — спросил я, надеясь, что призрак, если он есть, сейчас и ответит. Даже ветер стих. Я обошёл руины и снова двинулся по оставшемуся пустым селению. Мне было горько, словно я пожевал полыни. — Их убили, — когда раздался этот голос, я не вздрогнул. — Отчего? — Потому что приютили меня, — его не было видно, но воспоминания вливались чёткими картинами. Маг был совсем мальчишкой, когда это случилось. — Кто же их убил? — Те, что шли за мной, — и он показал мне тёмных тварей. — Я бежал из тени, чтобы служить свету. Это непростительно. — Понимаю. А ты сам? — Мне было видение, обещание, — он замолчал. Я ждал, не поворачивая головы. — Мне было сказано, что есть иные миры, где я смогу жить таким, где я не должен буду… — Миры есть всякие, — я уже понял, что меня опять попросят о двери. — Уходи и отыщи свой. *** Едва портал за ним закрылся, как я перестал чувствовать себя так, будто помнил собственную жизнь в этих местах. Моя дверь позвала меня позже, и я даже не оглянулся на деревушку, однако сердце моё оставалось неспокойным. Я прикоснулся лишь к одному осколку, но и он успел отравить меня. Миры, где нет полутонов между светом и тенью, всегда утомляли меня. *** Дома опять ждал отец, он сварил мне кофе и уселся напротив, ожидая рассказа. — Знаешь, это было странно, — вырвалось у меня. — Напиши об этом, — предлагая, он улыбнулся. — Напиши, так нужно. — Наверное, — не смог я ему отказать. Против моей воли в голове сами собой сложились первые строчки. «Скальный уступ выдавался прямо в сумрачное свинцовое небо. Из горной седловины, пенясь, спускалась по камням бурная река. Далеко внизу, в узкой долине чернели деревенские хижины, крытые перепревшей соломой, кривыми террасками лепились к горным склонам поля с недавно проклюнувшимися первыми всходами. Он смотрел на всё это, подступив слишком близко к краю, и в груди его крепло чувство страха, какого он не знал прежде».