Ребёнок

При свете дня Мортариону стало полегче, боль отступила, и он снова почувствовал себя не пришлым Мортарионом, а своим, орденским пареньком Мором. Лютер о чём-то договорился с Сариентием, и старик отпустил его с занятий сразу в апотекарион, а Кейв разрешил делать что он хочет в пределах разумного. Обычно раздражающие Мора бесконечные посевы принесли окончательное успокоение. Он даже простил ангелочка за то, что тот посмел прогонять тётушку. Вот только ангел слов через рот не понял, и упорно таскался за ним, как побитая собака. С занятий его старик, разумеется, не отпустил, а вот за обедом и на уроке у лорда Сайфера, ангелочек тёрся рядом и постоянно норовил погладит брату руку или колено и заглянуть в глаза. — Ну чего тебе? — не выдержал Мор, когда прилив нежности захватил ангела прямо пока он пил. Воробей затряс головой, испуганно тараща голубые глаза. — Да не злюсь я на тебя, как на тебя вообще можно злиться, — Мор вспомнил, как сам выдёргивал из белых крыльев перья и поморщился. Чёртов Лев со своими бредовыми идеями. Ангел словно уловил его настроение, и на голубых глазах навернулись слёзы. — Что тебе надо, а? — Мор отложил стакан и обнял ангела. Воробей всхлипнул и схватил его за талию. Судя по дрожи, мелкий разревелся. Мор молча, как Лютер, и погладил ангела по голове. — Тут я, не злюсь на тебя. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — всхлипнул Воробей. — Без тебя будет плохо, очень плохо, а ты хороший. — Да, хороший. Плешивый, ядовитый и крылья тебе выщипал. — Ничего ты не ядовитый, — Ангел всхлипнул. — Я пробовал. — Я образно, прыщ мелкий. — А я не образно, — обиделся ангел и боднул его лбом. — Я очень испугался, что ты уйдёшь. А… Не уходи, пожалуйста. Лютер этого не переживёт. И я. И Кон со Львом тоже. Они буки, но Лев тебя любит. — Ну да, как же, — Мор вздохнул и крепко обнял ангела в ответ. Мелкий потёрся о его рубашку, вытирая сопли, запрокинул голову и широко улыбнулся. Поникшие белые крылья воспряли. Мор почесал мелкого между лопаток, и крылья затрепетали от удовольствия. — Что бы не случилось, я всегда буду твоим братом! — гордо объявил Мор, чувствуя себя как никогда взрослым и очень серьёзным. Ангел счастливо кивнул, ещё раз его обнял, схватил лежащее рядом с кувшином яблоко и ускакал. Мор даже рот открыть не успел, чтобы остановить наглеца. *** К началу октября мастера наконец-то запустили отопление в корпусе для претендентов. Мальчики, временно переселённые в лазарет и вторую столовую, радостно разбежались по своим комнатам. Его старшим тоже выделили комнаты. Три штуки, и все рядом друг с другом. Казалось бы, Лютер предусмотрел всё, но когда с его найдёнышами было просто? Мор ничего не сказал, но поперёк его лба явственно проступила надпись “выгоняешь, значит”. Лев, полгода донимавший Лютера вопросом, когда уже, внезапно поменял мнение на прямо противоположное и отказался переезжать. Конрад поступил проще — взял в руки кулёк со своими вещами и разревелся в голос, визгливо пророча беды на весь Альдурук и себя лично. Младший немедленно кинулся его утешать, от чего Мышонок, получивший зрителя, заголосил ещё отчаянней. — Мальчики, я от вас не отказываюсь, — Лютер не знал, какую проблему решать первой. Все три стояли прямо перед ними, и молчал только Мор. Впрочем, вот он лучше бы тоже покричал. — Я буду всегда рядом, вы всегда можете ко мне прийти. — Зачем тогда вообще уезжать? — прорычал Лев. — Потому что так положено, — вздохнул Лютер. Вой Конрада стал тише: Воробушек наконец-то сумел засунуть голову брата себе под крыло. Не то, чтобы это, по наблюдениям Лютера, особо его успокаивало, но орать и причитать скрючившись и под плотным покрывалом из перьев было неудобно. — А какого так положено? — продолжал беситься Лев. — Я не хочу! Я хочу с тобой остаться! Я тут живу! — Лев, у тебя пятки с сундука свешиваются, и ты постоянно Мышонка с него спихиваешь на пол. Мор не помещается на лавке и плохо спит. А новые кровати в комнату не влезут. — Давай другую комнату возьмём! — Не положено. — Какого чёрта?! — Не ругайся. Не положено, и всё. Есть правила, Лев. Они едины для всех. Я по-прежнему рядом с вами и всегда приду тебе на помощь. — Не нужна мне помощь, — пробурчал старший. — Всё равно. Я рядом. Я никуда не делся. Приходи ко мне после занятий, сундук будет стоять тут, я его никуда не дену. И лавка Мора тоже тут будет, — он посмотрел на мальчика. Тот по-прежнему дулся. Лютер почувствовал себя удивительно косноязычным идиотом. — Слушай, ну, таковы правила. Я тоже когда-то оставил родителей и переселился. И ничего страшного не случилось. — Ну да, — прорычал Лев. — Лев. Ты рыцарь или кто? Лев сжал челюсти и яростно уставился в ответ. Возражений у него не нашлось, а вот нежелание переезжать — никуда не делось. — Лев, а можно я на твой сундук лягу? — встрял ангел. Младшему комната пока не нашлась, и его переезд откладывался до весны. — Нет. — Тогда в твою комнату? — глаза у ангела загорелись. Он восторженно подпрыгнул, прихлопнув крыльями. Лютер недовольно подёргал его за хвостик на затылке, и мальчик перестал махать лишними конечностями и поднимать пыль. — Если тебе не надо. Я там поживу, как рыцарь! Льва перекосило. Лютер почти физически увидел, как в нём схлестнулось нежелание уезжать и внезапное осознание, что своя комната — это очень по-взрослому и ему нужно. Лев ещё не знает, зачем, но очень нужно, раз нужно кому-то ещё. Лютер спрятал вырывающийся смешок за сочувственным вздохом и опустился на одно колено. — Лев, не переживай. Попробуй пожить там дней десять. Не понравится, вернёшься на сундук. Старший встрепенулся и кивнул. — Обещаешь, что пустишь обратно? — Обещаю. Всё останется на месте, и сундук, и лавка. — Можно я лавку заберу? — встрял Мор. — Зачем? — Ну что б была. Я к ней привык. А тебе другую сделаю. — Бери, — согласился Лютер и тотчас же пожалел о сказанном. Лев и Конрад переглянулись, и он поспешно заявил, — А сундук останется. Во-первых, он ваш общий, во-вторых, там мои вещи лежат. — И я на нём спать буду! — поддакнул ангел. — Как взрослый. — Ладно, — Лев счёл и такое решение допустимым. Потом нахмурился, — Если я не вернусь через неделю. — Если вернёшься, я обратно к Люту лягу, — легко согласился ангел. Мальчики начали собираться. Лев и Конрад немедленно утащили свой тюфяк, одеяла и подушки. Мортарион сложил свою постель в узел из простыни и приготовился выносить его вместе с лавкой. Видимо, не очень поверил, что можно забрать и её. — Мор, подожди, — Лютер отправил ангела с запиской к Кейву и прикрыл дверь. — Что случилось? — Лавку на место парень не поставил. Так и остался стоять. Лютер посомтрел на него и вздохнул. Он привык к тому, что мальчики невероятно сильные даже по сравнению со взрослыми рыцарями, но к виду, как эти тощие недоросли поднимали что-то размером с себя, так и не привык. — Ничего такого. Мне тебе надо кое-что отдать, — Лютер открыл шкаф и достал с верхней полки стопку старой, ещё пахнущей лавандой, одежды. Мальчишеские штаны, обмотки, рубашка с простым обмётанным воротом и полотняная куртка, слишком тонкая, чтобы защитить от весенних ветров. — Держи. Мор всё-таки поставил лавку и свой куль. — Это… — Твоё. Я немного её подлатал. Вряд ли ты в неё ещё сможешь влезть, но… — Спасибо, — тихо сказал Мор, забирая одежду, в которой его привели в Альдурук. Он с шумом шмыгнул потёкшим носом. Лютер молча похвалил себя за предусмотрительность и помянул добрым словом банку тушенки, на которую он выменял эти уже готовые отправляться в печь тряпки. Он понятия не имел, кто их сшил, тётушка Мора или кто-то ещё, но кроме них у Мора не было ничего, что он не приобрёл уже в Альдуруке. — Тебя я тоже всегда тут жду. Мор широко ухмыльнулся, кивнул и, бережно подсунув старую одежду в свой тюк, он схватил своё барахло вместе с лавкой и, с трудом вписавшись в дверной косяк, вприпрыжку понёсся заселяться в новую комнату. Вечером комната Лютера выглядела пустой. Он уже отвык, что она достаточно большая. Вещей тоже стало меньше. Исчезла лавка, настольная лампа, таз для умывания, тюфяк на сундуке и корзина с барахлом мальчиков. Корзину пришлось отдать Кейву, а со склада выпрашивать три новые, иначе была бы драка. Тазы выбивать пришлось ещё дольше, но в итоге мальчики всё же согласились вернуть ему его старый. Кувшин же сгинул без следа, и троица проявила редкое единодушие, сказав, что не вернут. Ещё Лютер принёс новый тюфяк для ангела, расстелил его на сундуке, сходил к мальчикам посмотреть, как они устроились, похвалил всех троих, отметил вчерашними пирожками новоселье и вернулся к себе спать. Ангел уже пытался переодеться ко сну. — Давай я, — Лютер помог мальчику надеть ночную рубашку и обмотать крылья простынёй. Ангел посеменил умываться. Лютер зевнул, скинул сапоги и почесал бороду, которая снова отросла. Он поздравил себя с ещё одним прожытом без скандалов днём и лёг в кровать. Ангел поплескался в тазу и тоже пошел спать. Лютер, прикрывший глаза, охнул, когда мальчик плюхнулся ему прямо на живот и полез с одеялом к стене. — Ты чего? — Ась? — Ты же на сундук хотел! — А, нет, — Ангел укутался в одеяло и довольно лёг на привычное место. — Это я для Льва сказал. А то он бы тебя замучил тем, что переезжать не хочет. А мне и тут хорошо спится! *** За первую зимовку старшие мальчики выросли чуть ли не на голову. Лев и Конрад, как были длинными тощими жердями, так и остались, а вот Мор, неожиданно для всех, вырос и в высоту, и в ширину. Их драки со Львом приняли особо неприятный характер. Если раньше Лев мог скрутить брата за счёт ловкости и хитрости, то теперь Мор брал силой. Лютер уже не знал, как их разнимать — это если он успевал к драке. Чаще всего Лютер замечал только итоги: двое парней, сидящих в закутке у бани на дровах и ждущих, пока на их лицах заживут синяки и ссадины. Младший Воробей вырос очень мало. А вот его крылья увеличились почти в два раза, и теперь мальчик мог пройти не в каждую дверь. Если Воробей расправлял их в столовой, то задевал кончиками маховых перьев старые чёрные балки. Ел ангел за пятерых и просил добавки. Несколько раз Лютер замечал, как он объедает братьев. Что с этим делать, рыцарь не представлял. А ещё мальчишки иногда мерились ростом. Этих моментов Лютер ждал с содроганием. — Я самый высокий. — Нет я, — Кон перестал сутулиться и выпрямился. На взгляд Лютера — и согласно измерениям апотекариона — старшие были совершенно одинакового роста. Лев, возможно, на палец выше, но это уже погрешность. — Пятки в пол, жерди, — велел Мор. Мальчики зло на него покосились, но встали на полные стопы и принялись втягивать животы и тянуться вверх. — Одинаковые, — подытожил Воробей. — А ты вообще молчи. Не растёшь ведь, — буркнул Лев. Воробей сжал губы, а в голубых глазах появились слёзы. Лев вздохнул и извиняюще обнял брата. — Не слушай. Вырастешь ещё. Крылья дорастут, и ты следом. Воробей обнял его и что-то буркнул в рубашку. — Ты младше к тому же. Лют, я ведь правильно говорю? Через пару лет тоже вырастет с тебя ростом. — Не надо с меня ростом, это неудобно, — пробурчал Лютер, поняв, что драки не будет. — А по-моему круто, — пожал плечами Лев. — Точно никто задирать не будет. — Здоровяков тоже можно уложить на спину, — Лютер вернулся к чистке цепи меча. — Иногда даже проще, чем мелких. А почёту потом больше. Лев призадумался и умолк. Ангел немного повеселел и принялся пытаться развернуть в комнате крылья. Лютер, после того, как белые перья несколько раз смели со стола отвёртки и тряпку, выгнал всех четверых за дверь.