Линия защиты

После звонка Наташи Фрэнк холоден и сосредоточен. Последовательность его действий становится ясна, хоть он до последнего надеется, что ничего не произойдёт. Он тщательно расспрашивает Наташу о фотографии, кладёт трубку и перезванивает Карен. Ещё до её прихода Фрэнк прячет оружие на крыше, предупреждает Лору о возможной опасности и переодевается в футболку Карателя. Настало время превратиться в огнедышащего дракона. Карен Пейдж приезжает очень быстро. Фрэнк открывает ей без лишних слов, запускает в квартиру и запирается. Опять дурацкий сарафан и каблуки. Это ни черта не идёт к её решительному взгляду. — Что нужно, Фрэнк? — спрашивает она, снимая пыточные туфли. Фрэнк молча кивает на шкаф. Карен осторожно подходит к нему и открывает дверцу. — Тебе придётся научиться пользоваться рацией. Только попробуй сказать, что это бесполезно, мисс Пейдж. От этого зависят четыре жизни. И справедливый исход дела вашей конторы. Карен сосредоточенно кивает. Она оказывается способной ученицей. Наверное, все умненькие девочки любят сначала казаться дурочками, а на деле у них множество скрытых талантов и с собой в сумочке идеально подобранный пистолет. — Без пяти девять, — в очередной раз повторяет Фрэнк, когда рация в его кармане всё же оживает. В четверть девятого. — Я считаю «раз», — спокойно произносит голос Лилы. — Я считаю «два». Фрэнк вынимает из холодильника бутылку скотча, суёт её в руки Карен и берёт пистолет. — Что бы ни случилось, — строго говорит он. — Не высовывайся из квартиры. Ни под каким видом. Карен испуганно кивает — и вдруг коротко касается губами щеки Фрэнка, уже у двери. Касл ошеломлённо замирает на мгновение. — На удачу, — нервно поясняет Карен. — Без пяти девять, — напоминает Касл, отстраняет её и, заготавливая улыбку, выходит за порог. *** Пересылать документы со всеми пояснениями Фогги заканчивает уже ближе к восьми. Он собирается пойти домой, смотрит на часы — и думает, что сейчас где-то горят уши у одного Дьявола Адской кухни. И у какого-то неизвестного важного хрена с никнеймом «Мейс Винду». Он садится на кресло на колёсиках, задумчиво в нём крутится, смотрит на пустые офисные столы, ещё раз на часы — и звонит Марси. Это получается как-то само собой. — Алло? — отзывается в трубке бодрый голос. — Ты ещё на работе? — Выхожу, мишка Фогги. — Тебе до нашего офиса минут пятнадцать? — Да, а что? — Я там, мне одиноко и прогноз погоды говорит, что в девять на улице будет какая-то жесть. Заходи. Марси мурлычет в трубку на прощание, и Фогги уезжает на кресле к кофеварке. Ночь обещает быть долгой. Возможно, нервной. Заправиться эспрессо не помешает. Дверь на этаже хлопает — наверное, кто-то из финансистов задержался. Фогги, попивая кофе, задумчиво смотрит на принтер. — Мэтти, ты сегодня точно в жопе, — произносит Фогги вслух с шекспировскими интонациями. — Твой седой друг просто обязан сделать для тебя что-нибудь приятное. Если успеет до прихода Марси, которая сделает приятно ему. Он отставляет пустой стакан, поднимается с кресла и берёт принтер обеими руками. Тащит многократно проклятую офисную технику к выходу. Дверь с табличкой «Нельсон и Мёрдок» внезапно открывается прямо перед Фогги. — Здрсте, — сглатывает Фогги, глядя в дуло пистолета. Он не понимает, как с силой выбрасывает принтер вперёд, в живот незнакомому мужику в костюме, и успевает удивиться прозвучавшему выстрелу. *** Гарантии Росса всегда гарантируют безопасность лишь ему самому. Возможно, он рассчитывал, что Наташа и Мэтт действительно уберутся из города. Благородно, если это слово применимо к происходящему, давал фору. Наташа выбрасывает с крыши уже второго ниндзя из якудзы. Мэтт предлагал сразу отцеплять крюки, но это всё его католическое милосердие, неуместное во время предательской атаки. Надёжнее сбросить противника с высоты. Вместо того, чтобы оказаться на перекрёстке в девять или помчаться на помощь Клинту и Фрэнку, Наташа и Мэтт застревают на крыше. Можно сказать, что даже не успевают выйти из квартиры. Она всё ещё невредима — солнце зашло не до конца и противников видно хорошо, но небо стремительно чернеет и ветер усиливается. Если Клинту придётся стрелять, будет тяжко. Когда Наташа прикладывает шокер к шее очередного японца, ей кажется, что разряд добивает до низкого сумрачного неба. Гроза. Сухой и резкий раскат грома. Наташа не может обернуться и посмотреть, что происходит у Мэтта. Он тяжело дышит, и цепь нунчаков звенит о клинок прорвавшегося на крышу врага. Её успокаивает только сдавленный хрип и проклятие на японском. Чёртов самурай отлетает к ней под ноги с нунчаками вокруг шеи; Наташа разматывает их и швыряет назад Мэтту. Она ждёт полицейских сирен. — Надеюсь, Росс не уйдёт, — говорит она, чтобы подбодрить Мэтта. Он почему-то молчит. *** — Добрый вечер, — с улыбкой говорит Касл двум мужчинам в костюмах, стоящим у двери квартиры Лоры. — А вы кто? Я тут с работы вернулся, мне надо сына у соседки забрать. Они оборачиваются к нему почти синхронно, преодолевают секундную оторопь, и правый тянет руку к гарнитуре в ухе, едва завидев череп на футболке. Не успевает. Фрэнк стреляет в одного и в другого. Скидывает тела на нижний пролёт лестницы. — Один выстрел — один труп, — напоминает он себе, пока Лора поворачивает замок. Фрэнк хватает её, приказывает детям прикрыть глазки на минутку — и тащит их на крышу. На чердак. По иронии судьбы — это единственная бронебойно железная дверь во всём доме, снабжённая теперь и хорошим замком. В каморке у выхода на крышу, такой маленькой, что никому, кроме Фрэнка Касла, не придёт в голову прятать там четверых людей. Лора не напугана, как и Купер. Они металлически собранны и доверяют каждому движению Касла. Натаниэль начинает плакать, и Лила торопливо суёт ему в руки медвежонка. — Всё будет хорошо, — обещает Фрэнк, закрывая дверь и пряча ключ в щель между косяком и неровной стеной. Он занимает свой пост. Он — огнедышащий дракон, который оберегает принцессу от ненастоящих принцев. Лила всё правильно сказала. Даже, пожалуй, двух принцесс. Фрэнк на всякий случай ставит растяжку на пятнадцатом этаже, рассчитывая заряд так, чтобы пострадал только тот, кто на неё наступит. Надевает бронежилет и подходит к краю, расчехляя пулемёт. Добраться сюда можно только с двух соседних крыш и снизу. Надо продержаться. На крыше напротив мерцает беспокойная морзянка фонарика. Фрэнк не сразу ловит сигнал, опьянённый адреналином и занятый установкой своей адской машины. Когда он наконец читает сообщение, то смеётся и включает передатчик. — Если ты не забыл передатчик, то перестань светить мне в глаз. Я понял, что ты Клинт. Фрэнк Касл. Возьми на себя подъезд. — Спасибо, — звучит в ответ нервный голос, и фонарик гаснет. — Рад знакомству. — Знакомы уже. Купи детям собаку. На дальнейшие расшаркивания времени нет. Касл разворачивает пулемёт, заслышав звук перезарядки оружия на крыше. Внизу гремит взрыв — и в следующий момент Фрэнк выдаёт очередь по ирландцам, пришедшим по его душу на соседнюю крышу. *** В доме Фрэнка Касла нет ни одного стакана — это Карен Пейдж выясняет сразу после того, как слышит выстрелы на лестничной клетке. Она мечется по квартире, не находя себе места, трижды проверяет рацию, и Бадди, глядя на неё, тоже начинает нервничать. На чистом, почти нехоженом светлом полу остаются её пластыри. Когда тишина за окнами лопается пулемётной очередью, Карен шлёт стаканы к чёрту, открывает бутылку скотча и делает глоток. Потом второй. Потом третий. Это действительно какое-то волшебное зелье, придающее смелости и связывающее плавающие в сознании слова в складные предложения. Главный редактор «Бюллетеня» не мог дать плохой совет. Карен выглядывает в окно, осторожно, из-за стены. По крыше напротив носится быстрый тёмный силуэт, отливающий в свете вывесок фиолетовым. У него в руках лук, и она сразу понимает, кто это. Надо набраться смелости. Во имя всех, кто сейчас делает намного больше, чем она, кто действительно сражается. Во имя бедного Бена Уриха, которого несказанно обрадовали бы статьи, что могут увидеть свет в ближайшее время. Если всё получится, об Адской кухне заговорят. Без пятнадцати. Карен чувствует, как холодеют ладони, и вздрагивает от того, что мокрый нос пса тыкается ей под коленку. От звуков выстрелов ему ещё страшнее, и он скулит. Карен Пейдж — не трусиха. Она утешает пса как может, гладит его по голове и делает шаг к шкафу. Берёт рацию. Отбивает сообщение в «Бюллетень». Без семи. Карен жмёт на кнопку «1», которую Фрэнк заботливо пометил фломастером, и глубоко вдыхает. — Всем постам, — громко и чётко произносит она. — Говорит Карен Пейдж, официальный представитель адвокатской конторы «Нельсон и Мёрдок». Я действую по поручению агента Романовой, инициативы «Мстители» и Соединённых Штатов Америки. Перекрёсток сорок пятой и десятой. Задержать государственного преступника, генерала Тадеуша Росса, действующего совместно с мафиозными структурами района Клинтон. У инициативы «Мстители» и конторы «Нельсон и Мёрдок» есть доказательства его вины. Пожалуйста, прослушайте следующую запись. Она жмёт кнопку, над которой Фрэнк накарябал цифру «2», бросает рацию и выдыхает, опускаясь на пол рядом с Бадди. Патрульные перекрикиваются на волнах матом, заглушая диалог Наташи Романовой и Тадеуша Росса. Адская кухня оглашается громом и полицейскими сиренами. Карен устало чокается бутылкой с носом Бадди, обнимает его, пьёт и вытирает слёзы. *** — Один выстрел — один труп, — раздаётся хриплый смех и кашель в наушнике Клинта. — Маловато, брат. Полицейские машины, наводнившие улицы в мгновение ока, решают проблемы внизу, но там идёт такая оживлённая перестрелка с ирландцами, что до крыши они добраться не успевают. Костюм Мелвина, несмотря на свой идиотский внешний вид, оказывается удобным и прочным. Зацепившая Клинта вскользь пуля не пробивает ткань и даже не обжигает плечо. На крышах идёт слишком ожесточённый бой. Касл не признаётся, что его подстрелили, и Клинт работает на два фронта, перехватывая крышу Касла, пока тот перезаряжается. — Стрелы начинают кончаться, — наконец говорит он вскоре после взрыва. — А у меня тут, блядь, полная Окинава. Слышал, рвануло? — Да. — Ща по стенам попрут небось. Клинт выпускает стрелу на соседнюю крышу, и тёмный силуэт рушится навзничь. Он подбегает к краю крыши, ставит ногу на парапет и прикидывает. Поверху на противоположную сторону он не доберётся. Троса не хватит. Его внезапно охватывает абсолютное чёрное отчаяние. Пугает то, что Нат и Мэтт до сих пор не подают вестей, а значит, слишком далеко от дома Лоры. И перед глазами маячат тёмные хрупкие силуэты, которые мелькнули на крыше буквально на три секунды, когда Касл выводил их, прикрывая собой, и прятал. На карту поставлено всё. Если они проиграют — жить будет незачем. Клинт закрывает глаза. Считает до десяти. Цепляет трос к последней стреле и поднимает лук. За его спиной на крышу мягко приземляется кто-то быстрый и лёгкий, и Клинт стремительно разворачивается. *** Её движения слышны Мэтту как танец. Смертельное танго на краю кровавой крыши его дома. Он не убивает, но Таша безжалостно довершает начатое, и ломаются кости, и хрустят глотки, и звенят клинки, и всё тело её поёт свою собственную Песнь Песней. О том, что ради завтрашнего дня, ради тысяч, а то и миллионов жизней, которые могут быть поставлены на карту сильными мира сего ради власти и могущества, она несёт смерть. Она будет убивать — вместо него и ради него. Ради чужих детей и ради друзей, потому что она больше ничего не умеет. Мэтт знает, что не будет полицейских сирен, что не будет ареста, что ничего уже не пойдёт по плану, и всё, что они могут — постараться выжить и предпринять ещё какое-нибудь безумство, если останется, на кого положиться. Человеческий ресурс якудзы кажется безграничным. Кажется, что их покойники поднимаются с земли вновь и вновь. Перестрелка всё ещё грохочет, сливается с сухими грозовыми раскатами, разрывает барабанные перепонки. По телу разливается усталость, но Мэтт упрям. Он черпает силы из злости, из безысходности, из тяжёлого дыхания Таши и боевой песни её тела. Из любви к ней. Огромной, как небо, которого не видит Мэтт. Когда Адская кухня оглашается сотней голосов Карен, Мэтт не верит этому. Он глохнет — от грозы, от слов, несущихся сквозь все полицейские рации, от гула невесть откуда взявшегося вертолёта, от рокота дождя о бетон, металл машин и тела, устилающие крышу. Получилось. Эта короткая мысль вдруг прожигает его насквозь, прорезает поперёк живота со звоном и тяжело бьёт в голову. Песнь Песней Таши обрывается вскриком и оглушительно дождевой тишиной. *** ...Кто-то хлопает его по щекам, осторожно и мягко, чуть задевая и царапая острыми обломанными ногтями. Фогги жмурится и открывает глаза. Плечо чертовски жжёт. Марси похожа на девочку из фильма ужасов, которая приходит за плохими мальчиками и съедает их — волосы взлохмачены, тушь и подводка размазаны по щекам. Фогги вскрикивает и готовится терять сознание снова, но Марси выдыхает и вытирает слёзы. — Противный мишка, — всхлипывает она. Фогги туманно оглядывается вокруг. На полу — обломки принтера и туфли Марси. Всё кругом в белой тающей пене. К трубе прикован мужик, который в него стрелял. — Марси? — Марси. — Только не спрашивай, сколько пальцев. В Адской кухне, судя по звукам — адское пекло. Сюрпризы Мэтта никогда не оборачивались ничем хорошим. — Что тут случилось? — спрашивает Фогги, трогая плечо. Пальцы попадают в мокрое, и он вздрагивает, морщась от боли. — В тебя стрелял федерал. Я видела, как ты героически кинул в него принтер. — А дальше? — Я плохо помню. Кажется, я сорвала со стены огнетушитель, полила его, а потом огрела. Очнулась, когда приковывала его к батарее и трубе. Фогги с трудом приподнимается. Вытирает пальцы о пиджак. Смотрит на стол, заваленный имуществом нападавшего — пистолет, рация, гарнитура, удостоверение и жвачка. Тянется здоровой рукой за жвачкой, расковыривает пачку с обречённым видом и кидает в рот две подушечки. Протягивает пачку остолбеневшей Марси. — Откуда наручники? — Были у него с собой. — А вторые, меховые? — Это был сюрприз. — Марси, — проникновенно произносит Фогги. — Я ненавижу сюрпризы. Никогда мне их не делай. Он поднимается. Ковыляет к окну. На улице в свете грозы и мигалок бушует стихия и настоящая война. Марси ныряет под его здоровую руку. Поддерживает. — «Скорая» уже едет, — говорит она, то ли успокаивая его, то ли успокаиваясь сама. Фогги оглядывается на разбитый принтер и нервно смеётся. — Мэтт будет просто счастлив, — произносит он и благодарно целует Марси в щёку. *** — Гуманитарная помощь Клинтону от Квинса! — Твою тётю, — ошалело выдаёт Клинт, опуская лук. Питер Паркер выпрямляется и оглядывается. — Ты тут один? — спрашивает Бартон. — Нет. Нас послал директор Фьюри. Держись. Классный, к слову, костюм. Клинт не успевает ничего спросить или шокированно выругаться — пацан перехватывает его за пояс и переносит с собой на крышу напротив на своей паутине. Неважно, как он это делает — главное, что Клинт перекатывается и встаёт на ноги. — Так откуда ты тут и сколько вас ещё? — Директор передал мистеру Старку сообщение. Он собрал всех, кого смог. «Мстители» снова в законе, а Росс уже нет. — Тогда вы вовремя, — Бартон подскакивает к рычащему от изнеможения Каслу. Тот истекает кровью, налегая на пулемёт — его не просто подбили, его прострелили в четырёх или пяти местах, и его бронежилет тоже похож чёрт знает на что. Волна на крыше останавливается, зато по краям звякают крюки якудзы. Должно быть, прошли через нежилые квартиры пятнадцатого этажа. — Питер, — бросает Клинт. — Забери его отсюда. Вон за той дверью — мои жена и дети. Эвакуируй их. Всех. Потом вернёшься за мной. Питер понятливо кивает и взваливает на плечо Касла. — Карен, — хрипит тот. — В моей квартире Карен. — Та девчонка с классным голосом, которая поставила весь город на уши? Фрэнк кивает. Потом собирается с силами. — Ничего у меня не переспрашивай, — рычит он, сплёвывает кровь и прикрывает глаза. Питер скрывается на соседней крыше с Фрэнком в охапке. Судя по звукам, через пару минут он возвращается снова, собираясь вытащить семью Клинта, но вместо этого присоединяется к Клинту в бою с якудзой. Над крышей свистят пули. Клинт блокирует удар луком, выбивает у противника катану, отталкивая его. Пока дистанция не сократилась вновь, хватает мокрый блестящий клинок, упавший на крышу. Противник бросается к нему почти с яростью берсерка. Секунда — и Клинт безжалостно вскрывает ему шею. Брызнувшую кровь тут же смывает ливнем. Дождь мешает смотреть сквозь очки, и Клинт срывает глухую маску с лица. Глубоко вдыхает пронзительно свежий воздух. Второй подскакивает к нему со спины, нанося удар по рёбрам, жгучий и болезненный. Питер оказывается быстр почти настолько, насколько нужно, и сковывает нападающего, превращая практически в глухой кокон. Клинт хватается за спину. Питер свистит и сгребает Клинта в охапку. — Вижн, — говорит он, уже переправляя Бартона куда-то. — Видишь, где я? Забери тут с чердака семью Клинта. Ещё где-то в квартире девушка. Чёрт, Вижн, почему я спасаю мужиков в латексе, а ты — женщин и детей? — Спасибо, — устало произносит Клинт. — Заткнись. *** Кровь Мэтта заливает Наташе колени. Тот, кто ранил его, был последним. Где-то над Адской кухней, в затихающей короткой и злой грозе, в шуме дождя и надрывном плаче сирен, шумит одинокий бесстрашный вертолёт. Чей-то голос, пропущенный сквозь громкоговоритель, пытается перекричать непогоду. Сорванная расколотая маска валяется рядом с изломанным яростной Наташей трупом ниндзя. Мэтт даже не стонет. Он тяжело, надрывно дышит, зажимая рукой живот. Будто всё ещё живёт лишь через силу. Неподвижные слепые глаза смотрят в небо, и ресницы подрагивают от капель. Слёзы на Наташином лице мешаются с ливнем. Если бы не больное бедро, она непременно дотащила бы его хоть к полицейским. Наташа пытается зажать раны Мэтта окровавленными мокрыми ладонями, но он вдруг ловит её запястье, задерживает палец на бьющейся жилке — и улыбается. — Я хотел бы слышать это раньше, — говорит Мэтт еле слышно, и Наташа склоняется ниже. — Твоё частое сердцебиение. Твоё волнение за меня. Теперь же ещё не поздно, правда, Таша? — Конечно, — горячо шепчет Наташа. — Конечно, не поздно. — Ты можешь жить как нормальные люди. Мы будем жить как нормальные люди, — прерывисто обещает Мэтт. — Здесь, в Адской кухне. Не будет ни Фиска, ни Росса. Чистые улицы. Слышишь, Таша? Ты будешь курить на этой крыше и я не стану сердиться, к нам будут ходить твои ненормальные друзья и мой ненормальный Фогги. Ты будешь варить свой горький кофе, разгуливать в моих рубашках, готовить ужины. Я буду слушать Курта Кобейна и пускать с тобой бумажные самолётики… Он кашляет, и Наташа стаскивает с его руки окровавленную перчатку, прижимает холодные пальцы к своим разбитым припухшим губам. Мэтт касается её лица, ощупывает, «смотрит». — Если ты захочешь, мы возьмём ребёнка в детдоме. Я был сиротой. Знаешь, сколько славных сирот, которые мечтают о маме и папе?.. Всё не так страшно, Таша. Ничего не страшно, если ты жива. Мэтт замолкает, улыбаясь, и Наташа испуганно прикасается ладонью к его губам. Дыхание слабое, но есть. — Я выживу, — упрямо обещает Мэтт. Наташа кивает, хотя чувствует, что это не так. Крови слишком много. Как будто этот ливень — кровавый. И Наташе кажется, что на помощь никто не придёт, когда о крышу за её спиной лязгает железо. — Ну что, голубки, — своим обычным тоном говорит Тони Старк, открывая забрало «Марка». — На углу сорок пятой и десятой только что случилось чудо. Эверетт Росс арестовал Тадеуша Росса. А всё благодаря одной тройной дря… Он подходит ближе, громыхая костюмом. Нагибается. Свистит. — ПЯТНИЦА, вызови вертолёт спасателей. Наташа перестаёт всхлипывать, наконец понимая, что происходит. Мэтт улыбается шире. — Костюм, — слабым голосом просит он. — Снимите с меня костюм. Дьявол Адской кухни должен оставаться легендой. — Тебя правда только это волнует? Ну ладно. Пусть Сорвиголова будет легендой. Железный Человек останется суровой былью. Тони поводит глазами, поднимает Мэтта на руки и заносит его в квартиру по пожарной лестнице. Наташа, хромая, плетётся за ним следом. Хочется курить. Но все сигареты она отдала Бартону. *** Они встречаются в больнице, перед часами посещения. Наташа сидит в коридоре в шёлковом платье, листая «Бюллетень». На первой полосе — грустный Росс и весёлый Росс. Дальше — комментарий Эверетта Росса, интервью отличившегося при задержании Брэтта Махоуни, расшифровка диалогов патрульных и сообщения Карен Пейдж. А ещё — обсуждение упорных слухов, что на улицах Адской кухни во время Ареста Столетия были замечены сразу две легенды — Каратель и Сорвиголова, которые помогли разобраться с бандами, действовавшими по указке Тадеуша Росса. Всё это перемежается фотографиями Тони Старка, Наташи, Карен и даже Марси, которая храбро сдала полиции избитого принтером и огнетушителем бывшего федерала. Слыша шаги, она опускает газету. Лора приходит в больницу со всеми детьми — их не с кем оставить, да и к Клинту их водить разрешили. — Привет, — Лора усаживается на соседний стул. — Привет, — Наташа складывает газету. — Посмотри пожалуйста, нет ли у меня пары десятков новых седых волос? Самой неудобно, — фыркает Лора, роясь в больших пакетах. — Ничего тебе не сделалось. Это всё для Клинта? — Это на всех. От вас не дождёшься еды для Мэтта и Фогги, а к Фрэнку, наверное, никто не придёт. Больничная еда — всегда отстой. — Поверь, тут она лучше, чем в России. — Всё равно, — фыркает Лора. — Полный отстой. Вот ты Мэтту поесть принесла? — Ему ещё нельзя. — Но ты и не принесла же. Наташа собирается возразить подруге хоть что-нибудь разумное, когда в конце коридора цокают каблучки. Марси вплывает на этаж как женщина-праздник, затмевая собой даже нарядную Наташу. У неё под мышкой — большой плюшевый мишка. — Привет, — улыбается она им и садится рядом. — Мэтт благодарен тебе за погибший принтер, — моментально вспоминает Наташа. — Он уже знает. — О, я ни при чём. Это всё Фогги. Фогги герой, — Марси вдруг на секунду теряет обличье офисной красотки. — Они все герои, — усмехается Наташа. — Это была самая надёжная линия защиты. — Поэтому мы все сидим в хирургии, — издевательски весело заканчивает Лора. — И в кои-то веки Клинта выпишут раньше всех. Больше никогда не говори мне про мои извращённые вкусы на мужчин, Наташа. Лора, пользуясь повисшей паузой, сортирует пакеты, вручает один Марси. Грустно смотрит на пакет, предназначенный для Фрэнка. Наташа и Марси переглядываются — и молчат в ожидании медсестры, которая пустит их в палаты. В конце коридора мелькает Клэр, обречённо машет им рукой — и женщины поднимаются с мест в едином порыве. Четвёртая появляется последней. Наверное, во всём виноваты стёртые до кровавых мозолей ноги или разношенные балетки, норовящие свалиться при каждом шаге. У неё на запястье привязан дурацкий жёлтый шарик с надписью «Поправляйся скорее», а в руке — домашний пирог в целлофановом кульке. Карен Пейдж неловко застывает у двери палаты Фрэнка Касла. Лора, усмехаясь, протягивает ей мешок гостинцев. — Ну что, дамы, — смеётся она вполголоса. — На счёт «три»? Четыре двери больничных палат открываются одновременно.