Особое сотрудничество

      Жюли Гюра никогда не считала себя легкомысленной или ветреной, она просто думала, что перед смертью каждый человек имеет право познать семейное счастье. Все её мужья от Алана Ришара до Луи Гюра были отмечены самой смертью, и Жюли лишь надеялась скрасить их последние дни. Её философию никто из родственников понимать не желал, пожалуй, только София принимала Жюли такой, какой она есть. Но София сама была странной и отчасти непонятой внутри собственной семьи.       София была скрытной, мечтательно светлой и насквозь неправильной, сломленной. Ей не везло с Хранителями, со связями, что она пыталась образовать и, как считала сама Жюли, с любовью.       Лоренцо Сальвиати не понравился Жюли с первой же фотографии. Мальчик, презрительно подумала Жюли, впервые увидев его, позднее она лишь утвердилась в своём мнении. Лоренцо был таким же сломленным, как София, и отчаянно нуждался в Небе, как и любой другой Туман, но вместе с этим глупо мечтал однажды покончить со своей мафиозной жизнью.       Заработать деньги и залечь на дно.       Вот только деньги не зарабатывались, а каждая попытка уйти из мафии заканчивалась провалом. Последнее дело так и вовсе навлекло на него проклятье, чего Жюли простить ему так и не смогла.       Именно поэтому, открывая дверь небольшой квартирки в Провансе, она совершенно не ожидала увидеть Лоренцо. Сальвиати ничуть не изменился за это время. Всё такой же юный мальчик, с неудовольствием подумала Жюли, и внимательно осмотрела иллюзию, а в том, что это она сомнений не оставалось.       Полные губы Лоренцо были растянуты в насквозь фальшивой улыбке, а синие волосы зачёсаны назад. Сам Сальвиати одетый в английский костюм производил самое благоприятное впечатление, разве что только синие глаза бессмысленно смотревшие перед собой выдавали его натуру.       — Зачем ты здесь? — сонно поинтересовалась Жюли, она всё ещё носила траур по последнему мужу, и совершенно не желала, чтобы кто-то прерывал её горе.       Ведь каждого своего мужа Жюли по-своему любила.       — Даже не пригласишь войти?       Жюли неопределённо качнула головой, но всё же отошла от двери. Она невольно бросила взгляд на зеркало, где отражалась не такая уж и прекрасная белокурая нимфа, которой она когда-то была. Тугая коса, которую Жюли заплетала на ночь, растрепалась, а лицо после выпитого отекло и приобрело нездоровый оттенок. Пожалуй, лишь яркие карие глаза сохранили своё сияние.       — Что от меня надо? — повторила Жюли.       — Аличе…       — Наконец-то решила передать виноградники мне? — наигранно спросила она.       В действительности Жюли не интересовали ни виноградники, ни дом в пригороде Палермо, она прекрасно понимала, что из неё аховый делец, а знание итальянского так и вовсе оставляло желать лучшего. Но из раза в раз она спрашивала о виноградниках, чтобы не забыть жаркое майское утро в пригороде Палермо, где Жюли впервые увидела недоступный для неё мир Неба и его Хранителей. Жюли была тогда ещё совсем девочкой, едва подростком, когда увидела прожжённую и пропахшую кровью и порохом Аличе на коленях перед своим Небом. К несчастью объятья небес были для Жюли закрыты, и теперь она вспоминала об этом лишь как глупую детскую прихоть.       Жюли не была готова, да уже и не хотела менять свою жизнь ради незнакомца или незнакомки, лишь из-за того, что Пламя в её жилах пело. Она переросла свои глупые мечты.       Связи Неба и его Хранителей не были приговором, и человек всегда мог им противиться, был бы его дух силён.       — Нет, — упрямо поджал губы Лоренцо. — Но если ты затребуешь такую плату…       Однако продолжить Сальвиати не дали. Жюли повелительно взмахнула рукой, призывая к молчанию. Сонливость из глаз Гюра исчезла так быстро, что невольно закралось подозрение, а не показалось ли Лоренцо это, впрочем, задуматься над этим ему не дали.       — Где и через сколько я должна быть? — хмуро спросила Жюли, уже прикидывая на кого можно будет повесить дела антикварной лавки.       — Уже сегодня ты должна быть в Бельвальде. Последний самолёт туда отправляется в двенадцать пятнадцать.       — А в двенадцать я должна встретиться с мадам Казанова, она обещала принести картину Ван Гога.       Лоренцо недоверчиво хмыкнул, он совершенно не верил, что это мадам Казанова не попытается её обмануть. Жюли была искусствоведом, но как-то так получилось, что Гюра совершенно не разбиралась в картинах, более того, абсолютно не понимала в современных тенденциях искусства. Ей вполне было по силам назвать картину за двадцать миллионов долларов мазнёй, и воспевать хвалебные оды потрёпанной шкатулке или старым, потерявшим не только свой блеск, но и часть камней, украшениям. В отличие от того же Сальвиати, который мог посчитать деньги на слух и с ходу определить поддельные они или нет, Жюли с первого взгляда определяла настоящие камни или искусственные, а уж про металл не стоило и заикаться. Гюра была спецом в части ювелирных изделий, хотя сама была совершенно равнодушна к ним.       — Я поеду с тобой.       — Не знала, что ты разбираешься в картинах, — удивлённо протянула Жюли.       — Я не разбираюсь в этой… в картинах, зато я точно знаю людей у кого эти картины точно настоящие.       Жюли вздохнула, находиться в обществе Лоренцо дольше нужного не хотелось, но за пятнадцать минут до аэропорта было не добраться, и это при том, что нужно было успеть на регистрацию. Впрочем, упускать сделку с картиной Ван Гога было глупо, а потому вопрос о присутствии Лоренцо даже не стоял.       — Хорошо, — чуть недовольно отозвалась Жюли, и поспешила удалиться в ванную.       Освежающий душ не убрал следы вчерашней попойки, разве что бледный цвет кожи чуть-чуть пришёл в норму, но Жюли все равно была не довольна. Гюра не любила краситься, просто потому что считала это слишком непрактичным и фальшивым, но в некоторых ситуациях макияж был необходим, особенно в таких.       Выдохнув сквозь зубы, Жюли всё же достала свою косметичку, чтобы привести себя в порядок. Когда мешки и синяки под глазами почти исчезли, во всяком случае, Жюли перестала напоминать себе панду, а кожа приобрела здоровый блеск и румянец, Гюра вышла из ванны.       — Ты не торопилась, — скучающе протянул Лоренцо, с едва заметным раздражением наблюдая, как Жюли заплетает ещё влажные волосы.       — Не всем же быть тобой, — намекая на его иллюзии, парировала Жюли.       Лоренцо ничего на это не ответил, только насмешливо посмотрел на неё в ответ. Подобные колкости уже давно на него не действовали, и будь Жюли его очередным заданием, он бы не раздумывая включил это в счёт. Однако Жюли была не заданием, во всяком случае, не обычным, и Лоренцо приходилось мериться с её характером, который со смертью Софии стал лишь хуже.       — Быть может объяснишь, отчего такая нужда во мне? — крикнула из спальни Жюли.       — Тебя это не должно касаться.       — Но ты в этом не уверен, Лолло. Так что же за игру вы затеяли?       — Сoup d’état, — с заметным акцентом произнёс Лоренцо.       — Merde! — рыгнулась Жюли. — Вы чёртовы психи, хотя бы понимает, что вы творите! Ладно, ты, Лолло, но Аличе!       На бегу завязывая бант, Гюра ворвалась в гостиную. Сейчас она мало чем напоминала себя утреннюю, с туго заплетённой косой, макияжем, и кокетливым бантом на блузке, она действительно чем-то походила на нимфу, но Лоренцо она напоминала скорее снежную королеву, красивую, но далёкую и холодную.       — Это ради Наны и её детей.       — Что за чушь! Ты думаешь, будто твои внуки скажут тебе спасибо, когда окажутся в мафии с самого своего рождения?       — Да, что ты понимаешь! — и это был первый раз, когда Жюли увидела его эмоции. — Что ты вообще знаешь о мафии? Если это не сделаем мы, то их втянут в это другие! Ты думаешь, София не привлекала внимание мафиози? Ты знаешь, скольких мне пришлось убить, просто чтобы никто не смог бы её найти!       Жюли молчала, она боялась признаться себе, что никогда не задумывалась об этом, что забыла о том, кто такой Лоренцо, что поверила обманчивой внешности, хотя всегда славилась своей проницательностью. Гюра всмотрелась в Лоренцо, и впервые за множество лет вспомнила, что Лолло улыбался редко и только Софии, что руки у него были грубые, мозолистые, а в глазах иногда мелькало что-то такое, отчего кровь стыла в жилах. Жюли с ужасающей чёткостью осознала, что Лоренцо никогда и не был мальчиком, а всегда был профессиональным убийцей, с чёрным и чёрствым сердцем, которое любило только Софию, а теперь ещё и Нану с детьми.       — Я…       — Не важно, — жёстко оборвал Сальвиати. — Мы теряем время, чем скорее мы встретимся с этой Казанова, тем быстрее ты отправишься в Бельвальд.       Гюра не нашла в себе сил возразить, напомнить, что встреча назначена на двенадцать, а сейчас только половина, просто потому что такой Лоренцо её пугал. Она лишь через силу кивнула головой и, схватив сумочку, направилась к двери, Сальвиати пошёл вслед за ней.       В Провансе было тепло, хотя и чувствовалось начало осени, а в горах наверняка было прохладно, если не холодно, но возвращаться в квартиру желания не было, и дело здесь было не только в Лоренцо, но и в многочисленных деталях напоминавших ей о Луи. Они прошли три квартала, прежде чем свернули у неприметного цветочного магазинчика семейства Мартен, а затем прошли ещё квартал, свернув в переулок, где и находился антикварный магазин. Крупными готическими буквами на вывеске было написано «Лавка времени».       — Вот и пришли, — неуверенно протянула Жюли, которую тяготило повисшее между ними молчание. — Как видишь, мадам Казанова здесь нет.       Лоренцо насмешливо хмыкнул и выразительно поднял брови, а затем кивнул головой куда-то в бок, в сторону небольшого кафе. И повернув голову, Жюли действительно увидела мадам Казанову, позади которой переминались с ноги на ногу двое парней, как две капли воды похожих друг на друга.       — Она из ваших? — напряжённо спросила Гюра, которую совершенно не прельщала связь её магазина и мафии.       — Нет, она просто заметно оживилась, увидев тебя.       Жюли выдохнула и даже нашла в себе силы улыбнуться.       Мадам Казанове было около тридцати, волосы у неё были золотистые, уложенные в стиле гранж, а в уголках губ уже появились морщины. Жюли не могла бы сказать, что Казанова была приятной в общении женщиной, но определённо располагающей к себе.       — Ма-мадам Гюра, — заикнувшись, поприветствовала Казанова, — рада ва-а-с видеть.       — Я тоже. Не ожидала, что вы придёте раньше времени.       — С-с-семейные обстоятельства.       И лишь после этого Жюли посмотрела на близнецов, расположившихся за спиной мадам. Они были похожи на мадам Казанову, такие же золотоволосые, разве что чуть более молодые и голубоглазые — у мадам Казанова были жёлтые глаза.       — Т-туссен, — и левый близнец озорно подмигнул ей глазом, — и Пасиф-фик Казанова, — правый близнец же лишь солидно кивнул головой.       — Приятно познакомиться, — улыбнулась Жюли. — Меня зовут Жюли Гюра.       — О, Виви, если бы только сказала, как прекрасен наш антикварщик, — обаятельно улыбнулся Туссен, но на Жюли это не произвело никого впечатления.       — А это мой друг детства — Лолло.       — Оч-чень приятно познакомиться, — нервно кивнула головой Виви.       — Мне тоже, — сухо кивнул Лолло, который совершенно не желал обзаводиться новыми знакомствами.       Жюли же повернулась к двери, наконец-то открывая магазин. Антикварная лавка не навивала чувство ушедшего времени, наоборот она казалось местом без времени. Здесь соседствовали друг с другом старинные мечи и почти новенькие мачете, а порой и откровенная подделка, но всё же странное чувство единства было присуще этому месту.       — И так. Картина, — лишь переступив порог магазина, вернулась к делу Жюли.