Organic

      – Привет всем, я Юкхей.       Сходи, говорил Юта, будет весело.       – Здравствуй, Юкхей! – все десятеро сразу.        «Найдёшь себе друзей. Что? Конечно, я всё ещё твой друг, я не пытаюсь от тебя избавиться».       – Что тебя тревожит сегодня, Юкхей?       Мол, посидишь на стульчике, познаешь дзен, а потом уже напьёмся до нирваны, надо же как-то отметить начало твоей комплексной терапии.       – Кажется, Лукас за три дня нажрал мне бока, но я не уверен.       Ладно, Юта был прав, в кружке страдающих диссоциативными расстройствами действительно бывает весело. Если только Юкхей не переключается прямо посреди рассказа и не начинает ныть, что хочет есть. Он зачастую в таких красках описывает томящуюся в кипящем масле на сковороде говядину под специями, что животы бурчат сразу у всех нестройным хором. Тэиль честно собирался прийти сюда разок и сбежать при первой же возможности, но терапевт настоял на регулярном посещении, и пришлось задержаться.       Вот уже в восьмой раз Юкхей жалуется, что Лукас опустошает холодильник и ленится ходить за продуктами, оставляя после себя лишь пустые полки, горы грязной посуды и разруху в квартире в целом. Когда он заканчивает, новый ведущий кружка не очень анонимных психов, как про себя называет полуподвальные вечеринки по субботам Тэиль, – доктор Ким – предлагает выработать с лечащим врачом что-то вроде кодекса правил поведения, замотивировать Лукаса и запастись терпением. Все присутствующие аплодируют едва ли не стоя.       Овации прерывает звонкий миди-рингтон, и Тэилю не стыдно – он только рад шансу ускользнуть за белую дверь и перестать делать вид, что заинтересован в чужих проблемах. Ему и своих хватает, если честно, начиная Тэёном, который взял за манеру каждый вечер вслух читать статьи о новых видах контрацепции, и заканчивая заказанными в магазине струнами для гитары, которые до сих пор не пришли из Китая. Проще было бы самому туда смотаться, в самом-то деле. Как только Тэиль собирается встать и удрать, зажимая пальцем динамик старенького телефона-орехокола с зелёной подсветкой, доктор Ким одной фразой сажает его на место:       – Помнишь наше девятое правило, Тэиль?        «Телефоны отдаются на хранение администратору, либо же все входящие вызовы принимаются при участниках клуба, с использованием громкой связи, для укрепления дружеских отношений». Вот чёрт… Тэиль легко пожимает плечами: сами напросились. Он отвечает на звонок, и тут же:       – Джехён снова пришёл, вытащил свою сосиску из комбинезона и плюхнул её мне на стол, это нормально? – с ходу возмущается Юта. Его голос с полуистерическими интонациями долетает до слуха всех и каждого, и кажется, что даже плакаты задерживают дыхание. – И вот мы все замираем – я, клиентка, сосиска, а он мне, знаешь, что? «Потрогай»! Как будто не знает, что я по кошечкам.       – Как будто это впервые происходит. – Тэиль тихо вздыхает и украдкой посматривает на тех, кто не знаком с Накамото Ютой и не привык к его манере повествования. Народ не то в шоке, не то в ужасе, не то коленки неловко сводят вместе. Кто-то пододвигается ближе вместе с табуреткой, явно не понаслышке знакомый с ситуацией и готовый помочь советом. – Что случилось на этот раз?       – Кончик у сосиски сухой. Это не моя проблема явно, но я должен её решить, потому у них с Тэёном месяц отношений, и он не может.       – Когда хальмони уезжает, Джехён становится совершенно беспомощным, Тэиль не удивлён.       Юта согласно мычит и добавляет красок в телефонный разговор:       – Я звонил ей, спрашивал, что нужно в таких случаях делать. Кстати, она сказала, что ей понравилось тонуть в Майями, потому что там спасатели горячие и откачивают на славу, но не суть. У нас тут сосиска лежит, и мы с Сыченом не знаем, что делать. То ли вдвоём за лечение браться, то ли третьего вызывать… Мне же тоже спасателя горячего захотелось. Я чего звоню, к слову.       – Позвать третьим? Тэиль немного занят.       – Не, у тебя нет знакомых симпатичных ветеринаров? Нам не хватает человека в халате.       – Я перезвоню через пару минут.       Длительность вызова составляет тридцать шесть секунд. Внутри сети звонки бесплатны, а вот выражения застывших лиц случайных свидетелей – бесценны. Тэиль вдруг понимает, что лечить современное общество нужно в первую очередь от мнительности, а не психозов, поэтому, вместо того, чтобы оправдаться, ненавязчиво интересуется у всех сидящих на стульчиках посреди уютного помещения с искусственными пальмами и огромными аквариумами, к стенкам которых вплотную прилипли жутковатые сомы:       – Есть желающие?       Желающих нет.       Доктор Ким – специалист прекрасный, грамотный, и нейролептики толково назначает, и глаза у него красивые, взгляд добрый, очки к лицу. И иногда Тэиль его даже любит, несмотря на то, что док – фанат мужской поп-группы с бессчётным количеством участников (их там как жителей в уважающей себя деревне после демографического взрыва) и носит футболки с одним и тем же логотипом, но разных цветов. Но сегодня он за секунду становится на одну ступеньку с личным богом Мун Тэиля, Оззи Осборном, потому что после собрания подзывает к себе и не воспитывает, а протягивает визитку ветеринарной скорой помощи со словами:       – Здесь работает мой хороший знакомый. Скажешь, что от меня, когда пса привезёте. И ради всех святых, научи своего друга выражаться проще. Хотя, помня все твои истории, подозреваю, что это малореально.       – Юта Тэилю не друг больше. – Вертит в пальцах кусочек серого картона с аккуратно напечатанными контактами и неожиданно грустнеет. – Вчера он случайно закрыл Тэиля в квартире, уходя на работу, и не брал трубку. Пришлось вызывать пожарников, чтобы с мигалками поехать сдавать экзамен по философии.       Док сочувственно улыбается:       – Зачастую подобные ситуации сближают.       – Вряд ли. Теперь Тэиль ещё больше не понимает Сычена, потому что на спасательный брезент он решил прыгнуть в одном халате нараспашку, в парике и с восторгом. А до этого попросил Тэиля включить открывающую каждую серию первого сезона «Винкс» тему. В любом случае, спасибо, док. Тэиль постарается не так часто пропускать сеансы в знак благодарности.       – Звучит здорово.       По дороге к метро Тэиль записывает «сосиску» на приём к врачу и заранее заказывает такси, чтобы отвезти её в ветеринарную клинику, точнее – его, как можно скорее. Юта звонит ещё несколько раз, спрашивая, «есть ли в твоём хламе, оставленном у меня дома, где-то спазмолитики, а то голова разваливается», уточняя, какого цвета нужна банка пилюль, и не посадят ли его за употребление без рецепта. В конечном счёте, Тэиль включает режим «в самолёте» и уберегает самого себя от убийства ближнего при встрече. Он догадывается, что ещё тонна текста на него обрушится сразу же, как только он перешагнёт порог чужой квартиры, и поэтому…       Поэтому замирает и хмурится, когда встречает его только тревожная тишина. Раз, два, проверка связи:       – Умирал сёгун. Во дворце все пели песни. Счастья.       Из-за открытой настежь двери ванной комнаты доносится вялое, удивительно спокойное:       – Вот когда я умру на самом деле, то не позову на похороны. Сколько раз просить тебя не издеваться над моей культурой? – Хотя обычно Тэилю приходится уворачиваться от летящих в него фамильных реликвий. Сюрикенов, например.       Добравшись до источника недовольства в этих стенах, а по совместительству и их владельца, Тэиль первым делом снимает блокировку экрана телефона и фотографирует развернувшуюся перед его глазами картину. Юта в одежде и вроде здравом уме прижимает к себе таксу, беспощадно обозванную сосиской, и купаться не думает. Судя по лицу – только думать о жизни и страдать.       – Тэиль может спросить, почему ты лежишь в ванной в обнимку с Жоржем?       – Может, но я не отвечу. Я выпил таблетку от головной боли, и всё. Как в тумане.       – Из моих?       – Из твоих.       – Какого цвета и сколько? – Тэиль начинает что-то подозревать.       – Сразу две, чтобы наверняка, из золотистой конвалюты. Я её еле нашёл в твоём гитарном чехле. – Жорж, лежащий на груди умирающего самурая, вздыхает так, что становится понятно: помогал, подтверждает, было тяжко.       – Тэиль говорил про коробку с золотистыми полосками возле акустики в гостиной, а не конвалюту в чехле.       – Теперь я умру? – Юта продолжает чесать таксе бочок и стойко терпит благодарное облизывание лица, не фукая и не фыркая, как делает всегда.       – Возможно.       – Почему тогда я так спокоен по этому поводу?       – Потому что ты навернул максимальную суточную дозу сильных нейролептиков. Чем запивал?       – Пивом.       – Аминь. Так что с собакой?       Юта возмущается до глубины самурайской души и с укором шепчет:       – Тебе не интересно, как себя чувствую я? После всего, что между нами было?       – Тэиль плохо воспринимает твои шутки. – Поднимает указательный палец правой руки вверх в предупреждающем жесте. Это значит, что если здесь продолжат разыгрывать дешёвую драму, то он уйдёт, оставив обоих, и пусть разбираются как хотят. Юта закатывает глаза, признавая поражение на театральном фронте:       – Он трясётся, и у него сухой нос с тех самых пор, как Джехён мне его принёс. Юно-хальмони велела наполнить его поилку свежей водой, проветрить квартиру и смазать сосиске нос кремом. Ну и на всякий случай – показать врачу. Сычен пошёл в аптеку за кремом с полчаса назад и до сих пор не вернулся.       – Юта! – Входная дверь открывается, слышен непрекращающийся шорох пакетов, и добивает Тэиля звучание китайского акцента: – В магазине «Всё по тысяче» были скидки на маски от морщин! Карнавальные, страшно смешные! То есть, страшные, но морщины точно видно не будет. Ой, я, кажется, про крем забыл…       В такси Тэиль садится с псом, одетым в комбинезон, полосатый жёлто-чёрный, и нервно дёргающимся левым глазом, потому что наблюдать за тем, как паникует Сычен по причине того, что Юта мало разговаривает (о ужас!), – зрелище не для слабых духом. «Тэиль сильный, Тэиль не убивает чересчур шумных людей, Тэиль не гей» – он повторяет это как мантру всю дорогу и вроде даже успокаивается, заполняя на рецепции анкету и получая на руки медицинскую карточку. Остаётся убедиться в том, что на Жоржа напала меланхолия, а не противный какой-то вирус, и всё будет в порядке.       Не будет.       В этом парень убеждается, когда в кабинете врача Жоржа перехватывает никто иной, как Джонни Со собственной персоной, который ещё недавно работал в одном с Джехёном и Сыченом баре и которого Тэиль талантливо избегал до сегодняшнего дня, а теперь помогает в клинике отцу, оказывается. Но, как любит мерзенько хихикать Юта, от судьбы долго не побегаешь. Особенно если «судьба» – наследник влиятельного китайского клана околомафиозного рода деятельности, пусть даже любит зефир с клубничным вкусом и сказочных фей, но это уже личное. Тэиль молча отбирает у Джонни Жоржа и двигает крабом к выходу.       – Мун Тэиль?! – Прилетает удивлённое, громогласное в спину.        «Тэиль сильный, Тэиль не убивает чересчур шумных людей, Тэиль не гей».       Продолжая держать собаку одной рукой, Тэиль хватается свободной за скальпель с первого попавшегося подноса.       Тэиль сильный, и на этом, пожалуй, всё.       – Джонни Со, – еле выдавливает из себя ответ.       – Отдай мне обратно Жоржа и подожди в коридоре.       Среди истерично орущих детей и перманентно охающих бабушек в очереди Тэиль, кажется, сидит вечность. Он проклинает свой рок, своё везение, но больше всего – Юту. Почему – толком объяснить не может. Потому что по его вине он обычно теряет самоконтроль и начинает есть орехи? Потому что именно он последний раз позвал Джонни отметить возвращение Тэёна из Китая и Джехёна – в себя, и Тэиль сорвался основательно? Просто так? Неясно. И вообще, мигрень сжирает виски. А на телефоне ещё рыдающий Сычен, который каждые пять минут звонит, чтобы сообщить, что именно и в каком количестве выблевал его ненаглядный после того, как «я напоил его солёной водой, как ты и сказал, а что теперь».       Тэиль от души не понимает, с какой стати именно он должен следить за Жоржем, если Джехён не умер, а просто на очередные выходные забрал к себе Тэёна и жаждет посвятить ему всего себя щекастого. Какого чёрта Юта не читает название таблеток перед тем, как чем-то закинуться. Впрочем, тут спрашивать нечего и не с кого. Тэиля окружили, со всех сторон подступили геи и их воистину по-гейски серьёзные проблемы, а он… А он… А может, школьный выпускной ему понравился, и если бы не строгое воспитание, не было бы сейчас проблем с головой и омрачающего жизнь диссонанса.       – Не знаю, с чем это связано, но у этого очаровашки скорее всего стресс. Мы проверили слюну, выделения из носа, кожу, и никаких проблем у него нет. – Джонни выходит наконец из приёмного покоя и вручает ушастый трофей Тэилю, мнётся немного на месте, борясь с желанием сказать что-то, что не касается собаки и её состояния. Выкручивается: – Не знаю, что ты с ним делал, что он такой убитый. Последний раз я видел его выгуливающим Джехёна позавчера вечером, и парень был довольно бодрым. Жорж, в смысле. Джехён спал на ходу. – Неловкий смех.       – Спасибо за помощь, мы пойдём.       – Подожди! – Джонни хватает Тэиля за рукав чёрной кожаной куртки. – Купи ему вкусный корм, включи передачу про природу и чеши весь вечер за ушком. Я думаю, он отойдёт.       – Отпусти.       – Я хотел…       – Что ты хотел? – Тэиль понемногу закипает.       – Господи, я помню, что ты гетеро, я знаю о твоих проблемах, так, может, ты разрешишь мне хотя бы попробовать с тобой подружиться?       – И что потом? Хотя нет, не отвечай, я знаю, что ты себе рисуешь в голове. Тебе интересно, почему у бедной собаки стресс? Кажется, я догадался. На его месте я бы тоже весь обмяк и высох, если бы мне пришлось терпеть кое-что четвёртый день, пока моя любимая бабуля в отъезде.       Тэиль достаёт из кармана джинсов телефон и звонит Тэёну – нет ответа. Звонит ещё раз – снова нет. Тем не менее, он настойчиво требует аудиенции своего соседа по комнате, пока тот не берёт трубку и не выдыхает разбавленное стоном:       – Н-да-а…        Конечно же, громкая связь включена, дети в коридоре клиники перестают рыдать из-за изувеченных лапок своих питомцев, старушки точно так же вострят уши. Тэиль решает, что этого достаточно, сбрасывает вызов и едва ли не стучит несчастным гаджетом Джонни по лбу на каждом слове:       – А-вот-Тэиль-не-гей. – Он решительно разворачивается и идёт к выходу мимо ошарашенной девушки-администратора за стойкой. По идее, в этот момент Джонни должен сорваться с места с криком «Я всё объясню потом, отец!», догнать парня, который ему не первый год нравится, и начать признаваться в чувствах на крыльце перед тонной ахающих дамочек, но это не та история. В этой он достаёт из нагрудного кармана халата фломастер и пишет на ладони то, что Тэиль заметит лишь десять минут спустя, когда поймает машину с шашечками и, завалившись в салон с грустным пёсиком, зло хлопнет дверцей.       «Ты так разволновался, что начал говорить о себе в первом лице ;) Разве это не знак?»       – Стоять! – Рявкает Тэиль так громко, что водитель такси послушно даёт по тормозам. – Будьте добры, развернитесь и вернитесь к клинике, у которой вы меня забрали.

***

      – А если бы я не вернулся? Что тогда? Ты ведь не был уверен, что мы соулмейты, действовал на авось. Это довольно забавно, знаешь.        Уже вечером Тэиль и Джонни, вдоволь наговорившись, сидят на холодной кованной скамье в парке под фонарями и пьют кофе, пока Жорж исследует территорию вокруг. Он шуршит в ближайших кустах, вполне себе бодрый, и забавно ворчит-фыркает, находя очередной интересный листочек, шишку или какое-то насекомое. Тэиль, измученный резкими переменами в своей жизни, решает расслабиться и просто поддаться сильному течению. Глядишь, и на берег скоро выбросит.       – Тогда бы нашёл тебя сам и... – Джонни безо всякого предупреждения наклоняется, и его губы оказываются в опасной близости от Тэиля, который американо в рот набрать набрал, но ещё не проглотил и готов теперь его выплюнуть. Ситуацию спасает верный компаньон Юно-хальмони: выскакивает из укрытия и несильно цапает наглеца за лодыжку.       Пока Джонни чертыхается и осматривает ногу, боясь обнаружить там кровавую рану, Тэиль наклоняется, протягивает ладонь своему спасителю и получает от когтистой лапки «пять».       Хоть кто-то его понимает.