Дорога из листьев

Магия покидала окружавший меня мир, а вместе с магией уходила и форма мира. Некогда казавшееся безграничным пространство сжималось вокруг меня обугленным пергаментом. Звезды расплывались, тускнели и растворялись в медленно бурлящем вареве первозданного хаоса, заполняющем мироздание. Все, что осталось от цветущего Ансалонского континента, — усыпанная дымящимся пеплом равнина — окружало меня, постепенно обращаясь в туманное ничто. Зыбкая земля под ногами постоянно сотрясалась и пульсировала подобно умирающему сердцу. Мир все больше становился похожим на… Бездну. Что есть Бездна? Что на самом деле делают Врата, которые ведут в нее? Я чувствовал, что ответ на этот вопрос кроется в самой природе магии, а возможно, что еще глубже. Если я хочу исправить ситуацию, в которой оказался, я должен проникнуть в эти глубины. Магия всегда была моей страстью, но отныне она должна стать для меня чем-то большим. Продолжением воли, образом мышления, одним целым с самой моей личностью. Я, величайший маг, когда-либо рожденный в истории Кринна, — даже я никогда не мог понять, что такое магия. И только теперь, наблюдая окончательный распад мира, я понял. Магия — это и есть мир. Это то, что дает образ, порядок, сущность, закон. То, что держит вместе мельчайшие частицы материи и определяет их поведение. Это, наконец, незримый мост между мыслью и действием, сознанием и плотью. Вот почему магия столь многолика и неисчерпаема. Магия — это все. Что было источником магии? Боги, которых я уничтожил — теперь это очевидно. И отнюдь не только три бога магии — каждый из богов делал свой вклад в разнообразные аспекты реальности. Именно на их магии держалась известная мне вселенная, которая сейчас мучительно умирала, истекая кровью, ибо я отнял у нее то, что давало ей жизнь. Отныне я был последним оставшимся богом, последним источником магии, но я ничего не мог сделать, чтобы удержать вселенную от распада. Я попросту не знал, как это сделать. Мне ничего не было известно о том, почему вода жидкая и прозрачная, отчего нестерпимым жаром сияют звезды, и что делает живых существ живыми. Хуже того, теперь я сам лишил себя последних шансов это узнать. Или нет? Я сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. У меня бездна времени. Меня никто не торопит. Я могу размышлять и ставить эксперименты тысячи и миллионы лет, если понадобится. Возможно, мой разум не выдержит вечного одиночества, и безумие овладеет мной, но тем более оно грозит мне, если я стану паниковать или отчаиваться. Разложим все по полочкам, как книги в моей библиотеке. Что в моих силах прямо сейчас? Во-первых, я могу махнуть рукой на свои планы, признать поражение и вернуться назад во времени. Помочь своему брату остановить самого себя, спасти Кринн и жить дальше в качестве могучего темного мага, увы, достигшего предела своего развития. Во-вторых, я могу отказаться от действия и медленно погрузиться в небытие вместе со всей погибшей вселенной, как об этом и говорил Астинус… Интересно, где он сейчас? Но не буду пока отвлекаться на него. Эта задача может подождать. В-третьих, я могу попытаться создать то, о создании чего я ровным счетом ничего не знаю. Это определенно наиболее привлекательный вариант, но на моем пути стоит мое собственное невежество. Последний до сих пор не сраженный мною враг — более сильный и смертоносный, чем все боги Кринна, вместе взятые. Более опасный, чем сама смерть. И все же мне не впервой сражаться с ним: я всю свою жизнь занимался именно этим. Почему мир распадается, лишившись богов? Зачем ему требуется постоянная подпитка магией от ее носителей, если богу ничего не стоит сделать магию частью мира? Маги делают это постоянно, накладывая чары, проклятия и создавая артефакты. Как там говорила моя сестра? «Если артефакт был создан, он всегда останется таким». Почему не сделать артефактом всю обитаемую вселенную? Очевидно, у богов были на то причины. Они могли сознательно сделать мироздание зависимым от собственного существования — дабы никто подобно Фистандантилусу не оспаривал их власть. Или же… Или они сочли это смертельно опасным. Магия опасна — это несомненно. Именно поэтому деятельность магов во все эпохи регулировалась массой правил и законов. И если я прав, боги просто боялись выпустить из рук силу, которую не смогли бы контролировать. Интересно… Что именно внушало им такой страх? Какие именно из возможных последствий? Полагаю, у меня есть возможность это выяснить. Терять мне по большому счету уже нечего. К делу! Я сформировал в сознании по возможности детальный мысленный образ. Золотой шар, напоенный магией, размером с человеческую голову. — Аст бентук эмас лингкаран, песона сихир ке иту! Произнесенное заклинание прозвучало глухо и безжизненно в этом усыпанном пеплом ландшафте, который еще не утратил своей реальности лишь из-за близости к последнему источнику магии в этом мире — ко мне. На мгновение меня охватила паника: мне почудилось, что заклинание не сработает. И ни одно из последующих тоже. Однако почти сразу я почувствовал, как огненная волна пронеслась через мое тело, и увидел парящую перед собой слабо светящуюся металлическую сферу. — Аст бентук эмас лингкаран! В воздухе появилась такая же сфера, блиставшая золотом. С одним существенным отличием — ее существование не поддерживалось магией. — Сабан лингкаран перубахан айун дари сайя! — с каждым заклинанием мой голос звучал все более уверенно. Обе сферы стремительно рванулись с места, и за считанные мгновения унеслись за пределы прямой видимости. Теперь нужно подождать. И подумать. Что мешало мне создать полноценное живое существо в период моих экспериментов в Палантасской башне? Я вспомнил отвратительных «живцов» — эти бесформенные куски плоти, напичканные магией. Сколько сил я потратил только на то, чтобы просто заставить их двигаться самостоятельно! Я накладывал на этот образец недожизни одно заклятие за другим, чтобы их совместное действие порождало нечто отдаленно похожее на поведение. Но меня ждало фиаско. Никогда мне не создать таким образом ни человека, ни букашки. Мои «живцы» не были способны мыслить, чувствовать, размножаться, самостоятельно поддерживать собственное существование. Они оставались примитивными механизмами с магической начинкой. И ладно бы дело было только в живых существах! Сама Вселенная — сложнейший механизм… Нет, организм. Она управлялась бесчисленным количеством неведомых законов. Она жила, дышала и развивалась. Вращающиеся планеты двигались по своим орбитам, озаряемые светом звезд и лун. Вода вскипала и замерзала, собиралась в моря и реки, вымывала каньоны и пещеры. Ветер нес вереницы облаков, выветривал скалы, поднимал бури. Вулканы извергались, заливая свои склоны раскаленной лавой. Я, пожалуй, мог бы создать любое из этих явлений силой своей магии, но возможностей моего разума никогда не хватило бы на то, чтобы продумать и создать их все. Не говоря уже о том, чтобы заставить их работать совместно, породив известный мне миропорядок. А ведь это не более, чем поверхность. Глубинные законы материи заставляли дерево гореть в огне, а металлы — плавиться. Влага превращала пыль в грязь, а железо — в ржавчину. Раскаленная магма, остывая, порой рождала прекрасные самоцветы. Яркие ткани, выставленные на свет солнца, со временем выгорали и бледнели. Сколько же сложнейших законов управляли всеми этими процессами? Какой исполинский разум способен вместить в себя их все? Или, возможно, в своей основе мир прост, а видимая сложность — лишь результат? Могут ли простые принципы порождать сложное поведение? Я не знал. Я ничего не знал, и ничего не мог сделать. Мне снова вспомнились уверенные слова летописца. Зло неспособно творить? Вздор, дружище Астинус. Дело не в моем нравственном облике, а в том, что я попросту ничего не понимаю в устройстве жизни и вселенной. Думаю, что и ты знаешь об этом не больше моего, несмотря на то, что, согласно легендам, держал в руках Тобрил, план Творения, составленный неведомым Верховным Богом. Следовать букве плана — не значит понимать его суть. Это все равно, что пользоваться магическим артефактом, не ведая о том, как он работает. Паладайн — может быть. Что-то очень странное и неправильное было в этом боге-провидце. Можно ожидать парадоксальных действий от того, кто наделен даром предвидения, но Паладайн поступал, мягко говоря, необычно и непоследовательно даже с учетом этого. В отдаленном прошлом, вскоре после Творения, Паладайн встал на сторону смертных, когда боги Кринна решали их судьбу. Тогда он заявил, что настанет время, когда люди превзойдут богов в своем величии. Но он же обрушил на них огненную гору, когда те потребовали от него окончательного уничтожения сил Тьмы. Паладайн в облике Фисбена оберегал меня во время Войны Копья… Наверняка и до нее тоже. Когда Верминаард при поддержке Такхизис едва не отправил меня на тот свет, Паладайн открыто вмешался в битву и не позволил этому свершиться. Но тогда почему же он палец о палец не ударил, когда я был в смертельной опасности во время своего Испытания? Он вернул меня к жизни во время битвы у Замана, но открыто выступил против меня, когда я стал богом. Порой мне казалось, что именно безумный Фисбен был его истинной ипостасью, а сияющий Паладайн — только маска, под которой он скрывает свое безумие. И хотя отмахнуться от сумасшедшего бога было легче всего, я понимал, что это стало бы ошибкой. Паладайн знал что-то важное о моем будущем и будущем мироздания. И если он вел себя противоречиво, то причина заключалась в противоречивом будущем. Я совершил ошибку, не попытавшись в свое время получить от него эти знания. Сейчас же, увы, он не может мне ничего сообщить, поэтому докапываться до истины придется самому. И мой первый эксперимент на этом пути к настоящему моменту должен был завершиться. Прошептав заклинание, я притянул к себе обе металлические сферы. Вернее, одну. От второй, лишенной магии, остался лишь бесформенный темно-бурый комок рыхлой субстанции, отдаленно напоминавшей ржавчину. Впервые с момента гибели мира я довольно улыбнулся.