На грани реальности

– Есть, я его нашёл, – тихо сказал Стайлз Лидии в микрофон, присаживаясь около напольного старомодного сейфа в бельевой коморке. – Последний шаг до вскрытия, пара минут на извлечение, и можешь стрелять. – Ох, чудесно! – услышал он её голос, обращённый и к объекту, и к нему одновременно. – Который час? Неужели сейчас будет двадцать один двадцать один? – Да, точно, двадцать один двадцать один, – в наушнике Стайлза раздался приглушённый голос объекта. – И-и-и… Двадцать одна секунда! Это так волнительно! Я верю в магию чисел! – Е-е-е, загадывайте желание, Айзек! Я, вот, мечтаю, чтобы мне достойно платили за мои труды, и тогда я смогу отдохнуть в какой-нибудь экзотической для простой американки стране. В Эмиратах, например, или в России, там медведи водятся даже в барах, вы знали? Это мой секрет – желание побывать там. Давно уже, ещё до совершеннолетия, когда родители были категорически против, и я вызнавала всё обходными путями, – Лидия отлично изображала красивую дурочку, но проговаривала ключевые маркеры – ещё раз, чтобы наверняка – для срабатывания кода и нужного наполнения. – Умница, девочка, – шепнул ей Стайлз едва слышно, зная, что её взбесит такая «собачья похвала», но просто не мог удержаться. В дверь бельевой забарабанили, а через секунду принялись трясти её и пытаться вскрыть замок. Объект волновался, списывая, скорее всего, всё на очарование Лидии, а вот его проекции оказались куда сообразительнее. Чёрт. Главное, чтобы они не добрались до Лидии. Он ещё раз воздал хвалу её гениальности за постройку этой комнаты без окон, под нарастающий шум за дверью набрал «два-один-два-один-два-один» на сейфовом замке, и тот приглашающе щёлкнул и открылся, обнажая все секреты Айзека Лейхи. Их команда тщательно поработала – и при подготовке к операции, вызнавая особенности объекта, такие, например, как страсть к нумерологии, и сейчас – чтобы он наполнил эту часть своего подсознания нужной им информацией. И хотя внутри Стайлз нашёл не то, что ожидал, но этот результат тоже даёт ответы, а больше ему и не нужно. Зато сразу стало понятно, почему всё прошло идеально. Из-под двери бельевой потянуло дымом. – Хэй, ведите себя приличнее, уберите руки, – истерично взвизгнула в наушнике Лидия. – Айзек, помогите мне! Ну ладно, почти идеально. – Можешь начать стрелять уток, Лидс, – усмехнулся Стайлз, быстро доставая из наплечной кобуры верный Глок. Зажмурившись и набрав в лёгкие воздуха, как перед прыжком в воду, он приставил дуло к виску и спустил курок. Лидия через пару секунд последует за ним на ту сторону. *** – Ненавижу, – прошипела Лидия, выдёргивая из вены катетер трубки из-под снотворного раствора сомнацина и штекер наушников, ведущие к ПЭСИВу. Сотрясаясь в ощутимом ознобе, она принялась нервно вытирать лицо от крови, которой, конечно, на нём сейчас не было. Даже через столько лет пуля в голову, пусть и во сне, давалась Лидии нелегко. – Сколько до конца времени, Скотт? – тряхнув гудящей головой, спросил Стайлз и принялся оглядывать гостиничный номер – номер Айзека Лейхи – в котором они уснули. Самовольно выйти из сна первого уровня до окончания действия снотворного можно было только одним способом – умереть. Или устроить выброс – свободное падение спящего в реальности тела, потеря равновесия, заставляющая мозг проснуться. Например, столкнуть стоящий на возвышении стул в наполненную водой ванну позади. Это можно было организовать только извне, и в этом случае неспящий не мог знать наверняка, пора ли тебе уходить. Этим способом пользовались в двухуровневом варианте – сон во сне. Чаще всего Стайлзу приходилось просто вышибать себе мозги до начала песни – своеобразного сигнала, отсчитывающего последние минуты сна до пробуждения. По очевидным причинам, проснуться стоило раньше объекта, чьё сознание во сне ты грабишь, а значит, застрелиться. Каждый раз в ушах звенело добрых секунд тридцать, а на губах чувствовался привкус пороха и крови. И ощущения казались настолько реальными, что он до сих пор не знал, каким чудом не сошёл с ума. Он и Лидс. Потому что Скотт, выходя из сна, не чувствовал фантомной боли от выстрела, и всё, что случалось во сне, для него оставалось во сне, как известная присказка «всё, что случилось в Вегасе, остаётся в Вегасе». Стайлз знал ещё одного человека, легко отгораживающегося от событий и ощущения пережитого сна. И частенько завидовал этой особенности. Пока Скотт, следивший в этот раз в реальности за их спящими недееспособными телами заглядывал в чемоданчик с ПЭСИВом, где на табло отсчитывалось оставшееся время действия сомнацина на объект, Стайлз вытянул перед собой растопыренные подрагивающие пальцы и вдумчиво посчитал каждый. Десять. Значит, точно не спит. Обычно все, кто занимался разделёнными снами – снами с несколькими уровнями –чтобы понять, где заканчивается сон и начинается реальность, используют тотемы – какие-то маленькие безделушки, про которые знают только они, и которые именно такие, какими их знают, только в реальности. У Лидии болтался дверной ключ на цепочке, и количество зубчиков, его вес, изгибы знала только она, никому не давала и никогда не снимала. У Скотта была старая и вряд ли пишущая шариковая ручка с каким-то секретом. Стайлз же странным образом не нуждался в тотеме, во сне у него просто не получалось сосчитать собственные пальцы – перед глазами всё плыло, стоило посмотреть на свои руки. Ощущения были такими, будто он не под относительно безвредным сомнацином из ПЭСИВа, а под убойными галлюциногенами. Понял он свою особенность далеко не сразу и до сих пор не знал, плюс это для него или минус. – Осталось три с половиной минуты, – Скотт, брызнув в лицо хмурящегося во сне Айзека сонной смесью из баллончика, отсоединил его от ПЭСИВа, аккуратно вытащив катетер из вены, быстро скрутил трубки и захлопнул чемоданчик. – Теперь у нас минут пятнадцать-двадцать, чтобы убраться отсюда. Лидия, сделав несколько глубоких вдохов, встала со своего кресла, болезненно поморщившись. – Ненавижу спать в неудобной позе, – она подвигала плечами и оправила задравшуюся блузку. – Я предлагал тебе лечь вместе с объектом на кровать, ты сама отказалась, – пожал плечами Скотт, глянув на теперь уже безмятежно посапывающего Айзека, развалившегося морской звездой после отключения аппарата. – Подержи пока, шнурок развязался. – И ненавижу эту чёртову машину, – взяв чемоданчик с ПЭСИВом, опять фыркнула она, но уже не так раздражённо. – Эта машина даёт тебе возможность проникать в чужие сны, строить в них лабиринты пространства – целые города – за секунды, и тебе это нравится, перестань занудствовать, – обиделся за ПЭСИВ Скотт. Он считал его настоящим волшебством, а не изобретением чокнутых ученых из военных лабораторий. – Мне не нравится каждый раз убивать: агрессивных проекций сознания объекта, себя, иногда вас. Мне не нравится, как собачонке, выполнять поручения ЦРУ, держащего нас на крючке. Воровать чужие тайны, хоть и делаем мы это теперь относительно легально. Мне нравилось строить во сне города в мельчайших подробностях, нравилось просчитывать варианты, чтобы макет лабиринта будущего пространства получался сложным для проекций и они как можно позже могли найти нас при вмешательстве в сон объекта. Мне нравилось придумывать снотворные смеси, хоть они и не всегда получаются – химическое образование мне так и не дали получить! И, возможно, когда-нибудь мы все загнёмся, если химики бюро тоже допустят ошибку. А сейчас я просто устала от этого всего! Это уже давно не весело. – Прости, – тихо сказал ей Стайлз и, подойдя ближе, ободряюще сжал влажную ладошку. – Я так перед тобой виноват за это всё. Перед вами обоими. – Да брось, Стайлз! Мы погружаемся в разделённые сны с разрешения ЦРУ, мы не преступники, а правительственные агенты, почти Джеймсы Бонды! Мы никого не убиваем, а просто добываем информацию, – Скотт бросил на него гневный взгляд, рассержено сжал зубы, отчего его скошенная челюсть стала казаться ещё более ассиметричной, и выхватил у Лидии чемоданчик. – Пора уходить, встречаемся завтра на штаб квартире управления, – не стал вступать в споры Стайлз. Скотт считал за благо занятие дримшерингом для ЦРУ, Стайлз же, как и Лидия, чувствовал, что его за яйца подвесили на крючок. Да, он не скрывался, как Артур –его дядя и наставник – но и не мог отказаться выполнять какую-либо работу, если она ему не по душе. Он заключённый, что бы там Скотт не пел про шпионскую романтику. Разве что трекера на ноге нет, но есть более современные и сложно устранимые чипы слежения, вшитые под кожу. Стайлз первым пошёл к двери и, осмотрев в глазок пространство пустого гостиничного коридора, собрался выскользнуть из номера. – Погоди, – Скотт дёрнул его за рукав толстовки, – что ты извлёк, Стайлз? Этот Лейхи сливает информацию другим странам? – В сейфе этого «двойного агента», как считает ЦРУ, стоял стакан с десятком ручек, список чит-кодов для онлайн-игрушки и чашка кофе с плевком, – усмехнулся Стайлз. – Айзек Лейхи всего лишь ворует канцелярские принадлежности, нечестно играет и плюёт боссу в кофе. Откуда они вообще взяли информацию о продажности этого безгрешного человека? Такое ощущение, будто он не блещет умом. А Кали ещё и лично хотела присутствовать при извлечении. По идее, наши маркеры вообще не должны были сработать, но, видимо, слова Лидс о секретах, обходных путях и достойной зарплате всё же позволили сейфу наполниться. – Он секретарь Дюкалиона, и у него высокий IQ, ты же видел досье. Это всё мои ноги – любого заставят выветрить все мозги. Конечно, кроме тебя, Стайлз, – Лидия смерила его взглядом «что с тебя, ущербного, взять» и повязала на голову платок с запястья. – Ты моя богиня, Лидия, даже не сомневайся! Но если у вашего координатора откажут мозги, всем будет плохо, поэтому я и держусь из последних сил! – Стайлз театрально заломил руки, заставив её улыбнуться. – Ты просто не умеешь любить. Тебе лень или неинтересно, – пожурил Скотт. – Ну, должен же я не уметь хоть что-то. Не хочу быть слишком идеальным, – Стайлз расплылся в самодовольной улыбке, заслужив «придурок» от обоих. Он всегда так отшучивался на тему своей личной жизни, если не получалось быстро перевести разговор в другое русло. Даже шутливое «Я был влюблён, мне не понравилось» сказать он им не мог, это вызвало бы слишком много вопросов и подняло бы тему, которую Стайлз поднимать не собирался уж точно, спасибо большое. Тема больше не была болезненной, но возвращаться к ней всё равно не стоило – старый шрам тоже можно расковырять до нового гнойника. Да и Скотт наверняка впадёт в обиду, что Стайлз ему тогда ничего не рассказал. С Лидией в то время он вообще не дружил ещё, и она бы не обиделась на секреты, но хоть извлекать в их команде умел только Стайлз, если её любопытство слишком раздразнить, когда-нибудь она попытается его вскрыть. Бро, конечно, делятся всем, но Стайлз свои неудачи предпочитал оставлять только себе. – Пора уходить, мальчики, – Лидия бросила обеспокоенный взгляд на маленькие золотые часики. – До завтра. Стайлз ещё раз осмотрел коридор, и она первая выскользнула за дверь. – Не хочешь выпить пива в том баре, в центре, мимо которого мы проезжали вчера? – спросил Скотт, пока Стайлз натягивал капюшон и под горло застёгивал худи. Сам он из-за чемоданчика, напоминающего металлический офисный кейс, облачился в костюм, правда, Стайлз ни на грамм не верил в принадлежность Скотта к клеркам. Боец он и есть боец, несмотря на субтильность фигуры. Его челюсть, явно сломанная в драке, небольшой, но заметный на смуглом лице шрам под правым глазом, армейская стрижка «площадка» и манера двигаться с мнимой расхлябанностью выдавали с головой. А может, это просто Стайлз знал его как облупленного и видел насквозь. Скотт в их маленькой команде выступал «грубой мужской силой», пройдя военную подготовку. Лидия строила макеты, а затем архитектуру во снах и, разбираясь в химии, составляла смеси сомнацина для ПЭСИВа, хотя и консультировалась с цэрэушными химиками, если требовались какие-то дополнения к привычной смеси. Сам Стайлз координировал действия и занимался извлечением. Им, по-хорошему, не хватало ещё парочки человек. Даже в нелегальной команде Артура, и то, всегда работали минимум четыре человека, но ЦРУ не хотели платить за дримшеринг столько, чтобы это оправдывало риски, да и вообще не хотело платить за нелегальную деятельность. Команда Стайлза числилась простыми полевыми агентами и получала стандартную заработную плату, что же касалось погружения в разделённые сны… Им некуда было деваться. А вот почему они не заставили Стайлза обучить кого-нибудь из верных агентов, он не знал, но подозревал, что, не понимая всех тонкостей, они просто боялись поручить Стайлзу обучение. И правильно. Человек, который подарит тебе новые миры разделённых снов, станет для тебя практически богом. Артур почти девять лет назад подарил их Стайлзу, и, несмотря на всё произошедшее дерьмо, Стайлз винил только себя – и никогда его. Хотя именно с дримшеринга всё и началось. – Стайлз, ты меня слышишь? – Извини, ты же знаешь протокол, – всё-таки ответил Стайлз, сообразив, что задумался и слишком долго пялится на неровно завязанный галстук Скотта. – Сегодня все расходятся по разным направлениям. Давай завтра? – Окей. После написания отчёта тебе точно захочется выпить. Не забудь захватить своего лучшего друга, – Скотт ободряюще улыбнулся и покрепче перехватил ручку ПЭСИВа. – Да-да, в горе и в радости, бро, – отмахнулся Стайлз. – Найдешь мне парня на вечер? – Вот, я даже после таких заяв тебя не брошу, не то что некоторые. – Скотт, ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас? Столько лет не вспоминал и вдруг созрел. Твой цикл синхронизировался с Лидс, и теперь мне бороться и с её депрессией, и с твоей сентиментальностью? – Не знаю, мы просто чаще стали ссориться. Мне это не нравится. – Всё в порядке, Скотт. Вали уже и, пожалуйста, не вспоминай прошлое. – А ты перестань винить себя, – обеспокоено сказал тот. Стайлз засёк минуту от момента, как тот скрылся в лифте, и вышел за дверь, пряча руки в просторных карманах худи. Выпить ему хотелось уже сегодня, Скотт опять коснулся того, что давно зажило, но иногда, от воспоминаний, накрывало фантомной болью, правда, быстро отпускало. Боль Стайлз не любил. Он сегодня же напишет отчёт о найденном во сне Айзека Лейхи – полнейшей ерунде, не стоившей таких трудовых затрат. И об этом стоит хорошенько подумать. У каждого человека тайны в их воображаемом ментальном сейфе приобретают свою форму: у кого-то цветные карточки, у кого-то фотографии, пленка/диск/флэшка с записью, старые и не очень книги, журналы с фотографиями, хотя чаще всего обычные документы в папочках, как в обычном офисе. Бывали и абстракции из сигаретного дыма, предметы, связанные с тайной, а однажды Стайлзу попался даже компьютерный код – одна из возможностей милитаризированного – обученного, а значит защищенного – сознания. Айзек овеществлял свои тайны. А как выглядят его собственные секреты, Стайлз надеялся, никто никогда не узнает, хоть и были они полнейшей ерундой на фоне заговоров, раскрываемых ЦРУ.