Богомол

Cпрут, осьминог, ненасытный человек, кровопийца, не отпускающий свою жертву.

Уилла затягивает в тот самый момент, когда Беделия подъезжает к нему на полицейской машине и с грациозной легкостью спихивает труп с переднего сидения. Засасывает, когда он начинает считать её игривую лёгкость забавной. — Знаешь, Уилл, ты слишком много волнуешься, — бесстыже отвечает Беделия, выруливая на трассу. — Тебе изрядно полегчает, если ты расслабишься. Сама Беделия выглядит максимально расслабленной и счастливой — она наконец на свободе, после трёх лет заключения, и рядом с ней единственный человек, которого она желает видеть рядом. И всё же Уилл ловит в её беззаботности нотку то ли страха, то ли отчаяния, и этот страх вызван абсолютно не тем, что за ними охотится опасный серийный убийца. Беделия опасается, что Уилл будет рядом с ней только до окончания операции, а затем опять оставит за собой право уйти. Новое приключение абсолютно не гарантирует того, что Уилл останется в игре, как только игра исчерпает себя. Беделия уже испробовала все возможные методы влияния, и сегодняшний шанс — последний, поэтому она не имеет права на ошибку. Машина рассекает поля с выцветшей травой, и Уиллу так легко, как не было никогда прежде — пока они в дороге, можно просто вдыхать, быть рядом и не предпринимать никаких действий. Самое лучшее, что было в его жизни, — это блаженство покоя на кажущейся бесконечной дороге. Разочарование от того, что они приехали, сменяется пониманием, что дальше ехать просто некуда — перед ними Атлантика. Два путника, остановившиеся на краю совершенного мира. Беделия подходит предельно близко к самому обрыву, возвышаясь над бушующим океаном. Чистые волосы развеваются на ветру, и Уилл ловит себя на мысли, как именно Беделия убедила Алану позволить ей привести себя в порядок перед сегодняшней встречей. — Почва все ещё размывается, — говорит Беделия, рассматривая падающие в воду камешки. — Скоро всё это место погрузится под воду. Уилл ловит то, что, кажется, никогда не замечал до сегодняшнего дня, хоть и всегда знал об этом: его возлюбленная одержима величием Вселенной, той разрушительной силой, которой обладает это величие. Беделия желает получить хотя бы часть могущества, присущего божествам. Её игривость пропадает, уступая место чистому восхищению, и Уилла целиком захватывает это видение — Беделия без маски, один на один с дикими силами природы. Трудно сказать, какую из стихий он любит сильнее. Именно с таких женщин, как Беделия, рисовали гигантских спрутов, своими длинными мощными щупальцами затягивающих корабли в морские пучины. Уилл тонет в ней и даже не думает о собственном спасении. Дом оказывается под стать этому странному месту — большой и необычной формы. Беделия сдвигает сидение лавочки и достает ключ. Внутри помещения она чувствует себя полноценной хозяйкой, будто бы вернулась домой после длительного путешествия. Прозрачная клеёнка покрывает мебель — Уилл аккуратно снимает слои с кресел и обеденного стола, в то время как Беделия раскрывает самые хрупкие детали интерьера. Изогнувшийся в беге скелет животного, композицию из лежащих в корзине яиц — даже в отсутствие хозяйки дом, казалось, жил своей потаённой жизнью. Подобно тому, как свежий бриз с океана врывается в затхлый воздух помещения, свобода заполняет Уилла изнутри, и источник этой свободы — она, Беделия. Кажется, само её присутствие наполняет жизнь смыслом бытия, которого были лишены все уютно-тёплые вечера с Молли. Вдыхать её жажду к свободе, жажду к действию, её пахнущую мылом кожу… Происходит то, чего, Уилл, кажется и предположить не мог, — Беделия смущается, сто́ит ему потянуться руками к верхним пуговицам на комбинезоне. Всегда холёная, в своём роскошном доме и дорогих блузах, она, должно быть, совсем сгнила за годы заключения. Пусть её условия и не сравнить с содержанием в обычных тюрьмах, но любое ограничение ломает, одного сильнее, другого — самую кроху. Её впавшее лицо сияет рядом с Уиллом, но ресницы опущены. — Не сейчас, — находится она с ответом, но Уилл и не думает останавливаться. Беделия сжимает плечи, и их силуэт кажется квадратным, угловатым, как у больных и подростков. Спадающий комбинезон обнажает хлопковое спортивное бельё телесного цвета и выжженное на спине клеймо, которое Уилл, к собственному удивлению, не видел ранее. Её кожа обладает таким же серым болезненным цветом, как и лицо, но пахнет приятно, пусть Беделия и сочла бы тюремное мыло ужасным на фоне косметических средств, к которым она привыкла. Ничего, пройдёт время, и кожа восстановится. Уилл зацикливается на мысли, что в его голове Беделия не просто уже свободна, а живёт дальше своей полной приятных развлечений жизнью, принимает ванну с ароматическими маслами и готовит свои кулинарные шедевры. Чтобы она не заметила смущение на его лице, Уилл погружается носом в ложбинку между её ключиц — и дальше решительно не может оторваться от её тела. Он облизывает натянутую на ребра кожу и мягкую, слегка свисающую грудь. Каждое её несовершенство для Уилла кажется изюминкой, каждая морщина — подарком, особенным знаком, отличающим для него только её одну. Распластанная на кровати, Беделия все ещё пытается прикрывать живот руками и сводить ноги, прижимая коленки друг к другу. Быть отвергнутой любимым человеком — это опыт, который не забывается так просто. Как и трёхлетнее ожидание чуда, поэтому сейчас, когда Уилл прямо в её руках, Беделия отвергает, отталкивает его, не в состоянии поверить, что происходящее не является фантазией или очередным обманом. Действия Уилла полностью бескорыстны, по крайней мере, на пике влечения. Он желает ловить запах Беделии, пить её волю к жизни, её свободу. Уилл с силой раздвигает ей ноги только для того, чтобы начать ласкать её языком. Против этого не в силах устоять ни одна женщина, и Беделия поддаётся. Сначала всего лишь не сопротивляется прикосновениям, затем начинает выгибать спину и раскрываться навстречу каждому движению. Возможно, только таким способом Уиллу удастся убедить Беделию, насколько она желанна. Преграда в том, что ласки — последнее, что им нужно друг от друга, и этот сладостный ритуал — такая же попытка оттянуть время, как и их затянувшееся в дороге молчание. Беделии от Уилла нужна не только его любовь, но и его ярость, его ненависть, его аппетит, жажда постоянно играть на грани, наслаждаться каждым вдохом как последним. Беделия наслаждается, как в последний раз: Уилл ласкает её попеременно снаружи и внутри, а она способна отвечать на его действия долгими протяжными стонами и высокими всхлипываниями. Власть переходит к ней в тот момент, когда она с силой погружает пальцы в спутанные волосы Уилла и повелительным движением притягивает его к себе ещё ближе. Ноги и руки обхватывают Уилла словно щупальца, Беделия ненасытна в своём годами не удовлетворяемом желании, и, раз уж Уилл решил отдавать долги именно таким образом, она получит от него сполна. Беделия двигает тазом, как удобно именно ей, не задумываясь о комфорте Уилла, и прижимает, направляет его так, чтобы получить максимум удовольствия от процесса. Не останавливаться, только не останавливаться. Уилл не успевает даже удивиться, когда, захватывая его шею и плечи ногами, Беделия переворачивает оба их тела и оказывается сидящей прямо над ним, над его лицом. Она насаживается сверху на его язык, а затем требует вылизывать клитор. Одной рукой Беделия помогает себе пальцами, другой же крепко держит голову Уилла, направляя его движения. Уилл сжимает руками её бёдра, но очень скоро Беделия освобождает его от этого занятия, перекладывая его руки на свою грудь, сжимая соски его пальцами. — Сильнее, — командует она, и Уиллу остаётся только крутить, сжимать, щипать чувствительную ткань. За годы с Молли Уилл и позабыл, что Беделия любит быстро, жёстко, даже самую малость сильнее, чем требуется, чтобы завтрашняя боль потирающихся о бельё сосков напоминала о полученном вчера удовольствии. С Молли он никогда не был таким — требовательным, жёстким, как и её жажда никогда не была необузданной. Беделия же всегда играла на грани, и это заводило, как ни с одной женщиной до или после. Сейчас она придерживает голову Уилла и, сминая его щёку, жёстко и методично трахает его в рот. Именно это и происходит, и Уилл не может подобрать для описания другие, более уместные слова, только предоставлять свой язык, свой рот и свои руки в её полное и безраздельное пользование. Кончив, все ещё содрогаясь рябью сладких пульсирующих сокращений, Беделия откидывается на спину и засыпает практически мгновенно. Видимо, она тоже решила поставить точку на вершине обоюдного удовольствия, пусть наслаждение Уилла и было созерцательно-чувственным, а не чисто телесным. Он берёт покрывало с соседнего дивана и накрывает её лучащееся теплом и удовольствием тело, а затем присаживается рядом, чтобы охранять её сон.