Отзвучавшее

Гастера мелко-мелко трясет, но он старательно делает вид, что все хорошо, прячет руки в рукава и отводит подрагивающие, изломанные глаза. Ему слишком жарко и душно в своих свитерах, и он задыхается, как рыба на суше, раздувая ребра, и перед глазами все плывет, и он дышит глубоко, судорожно, пытаясь успокоиться и вернуть себе контроль, но все равно срывается в судорожный всхлип сквозь стиснутые зубы. Мысли роятся в голове – flyin' in circles, just trying to land – и бьются о стенки черепа, отзываясь гулом и болью – невыносимой, жаркой болью, от которой хочется кричать, кричать во все горло, срывая голос, захлебываясь словами, лишь бы выплеснуть все это, выбросить из своей головы и растоптать, заставить заткнуться голос в голове, жестоко и зло повторяющий раз за разом одни и те же слова, полные презрения и ненависти, раскаленными путами ложащиеся Гастеру на плечи, прожигающие насквозь его кости. Гастеру невыносимо страшно, больно и одиноко, и хочется забиться в угол и укрыться свитерами, но он повторяет себе «все в порядке» и остается на месте, такой же твердый и тонкий, как всегда, разве что более разбитый и треснутый. Обожженные кости трескаются и истекают коричневым, но пятна крови не видны на черной одежде до последнего, пока у Гастера не подгибаются ноги и он не падает на колени перед Азгором, выжатый и обессиленный. Все опоры, поддерживающие Дингса, ломаются вмиг, и он сгибается под тяжестью разом хлынувших мыслей, и душу сжимает панический страх, когда шепот голосов сливается в шелест миллионов хрупких крылышек, и они бьют по рукам и спине, почти невесомо, п о ч т и безболезненно, еще больше раздувая пламя внутри Гастеровой головы, и жар разливается по всему телу и вскрывает кости, как старый замок – и осколки удерживаются на своих местах лишь потому, что идеально подходят друг к другу, но стоит их коснуться чему-то извне – и он разлетится в пыль, в миллиарды застывших шариков энергии, в которых нет и намека на его «я». Гастер боится шевельнуться, и лишь терпеливо ждет, когда кто-нибудь добьет его. …но на макушку уткнувшейся лицом королю в колени головы ложится тяжелая лапа, и Гастер на миг чувствует, как все его существо поет.