JE VOIS

      Лучи раннего мартовского солнца медленно, но уверенно пробивались сквозь толстый тюль. Небольшая герань, которая совсем недавно зацвела на подоконнике красным цветом, развернула все свои листочки в поисках весеннего тепла и света. Мария Тимофеевна считала, что такому цветку не место в дворянском доме, но Анна отстояла право маленького, но невероятно красивого растения на существование. Она привстала на руках и пододвинулась ближе к подушке, опираясь на неё спиной. Отодвинув слегка штору, Анна бережно провела пальцем по листочку, но он оказался так слаб, что оторвался от стебля и, беззвучно перевернувшись в полете, упал на подоконник.        – Земля совсем сухая. Нужно полить тебя, пока ты совсем не увял, – прошептала девушка и тихо соскользнула голыми ступнями на пол. Дом исправно топили, но по утрам было особенно холодно соприкасаться с внешним миром комнаты. Анна подошла к столу, который величественно располагался в центре, и взяла кувшин с водой. Затем снова отодвинула штору и начала поливать герань. Девушка так увлеклась этим занятием, что ей показалось, будто цветок, впитывая влагу, увеличивается в размерах и становится ярче. Она взмахнула головой, отгоняя странные мысли, и залпом принялась пить воду прямо из кувшина.       Вернув сосуд на место, Анна потянулась вверх руками, но спустя мгновение резко их опустила. Силы, к сожалению, за эту ночь не вернулись к ней. Девушка давно уже проснулась и витала весь предрассветный час где-то между миром грёз и явью. Её сны обычно состояли из полётов в бездну, вселенских катастроф и чудовищ, поэтому Анна нередко вскакивала в кровати посреди ночи, тяжело вбирая в себя воздух и молясь о том, чтобы её крик не разбудил никого из домашних. Как правило, после столь резкого пробуждения заснуть она уже не могла, а если Морфей всё же затягивал её обратно в своё царство, то жизненной энергии под утро всё равно не прибавлялось. Самым страшным монстром во снах был князь Разумовский, который неизменно обманывал Анну своим фокусом перевоплощения в умирающего Штольмана.       Так проходила почти каждая ночь уже на протяжении трёх месяцев. Тёмные круги под глазами, морщинки вдоль век и пара седых волос на висках стали её постоянными спутниками. Новый день начинался с завтрака и расспроса родителей о её самочувствии. После она уделяла время чтению книг или игре на фортепиано, иногда ходила на уроки английского, который преподавала дворянским детям, а дальше ей оставались только постоянные попытки бегства от самой себя, своих мыслей и, конечно же, снов. Она очень хотела вырваться из этого круговорота хотя бы затем, чтобы успокоить родителей. Но даже если в её жизни случались чудесные беззаботные дни, за ними обязательно следовали страшные бессонные ночи.       В размышлениях Анна пробыла ещё какое-то время, а затем, внезапно осознав, что скоро её позовут вниз, направилась в сторону трюмо, на котором располагались умывальные принадлежности, бережно расставленные Прасковьей. Девушка совершила все первичные приготовления к началу дня и оглядела себя в зеркале. Перед ней стояла исхудавшая и утомлённая копия Анны Викторовны Мироновой, которой она была раньше. В белой сорочке с запутанными и растрепавшимися после сна густыми вьющимися волосами девушка сейчас походила на призрака гораздо больше, чем все те духи, которых она раньше видела. Приложив немалые усилия, чтобы привести свои волосы в порядок, Анна забрала от лица две пряди с разных сторон и закрепила их на затылке. Заколка, которой она это сделала, была прислана её дядюшкой из Парижа. Украшение имело вид вытянутой капли и было выполнено из серебра, усыпанного разноцветными драгоценными камнями. Анне хотелось верить в то, что это были настоящие камни, так как, зная младшего брата своего отца и его страсть к преувеличениям, она не могла отделаться от чувства подвоха. Однако эта вещица ей так нравилась, что даже будь она сделана из веток ивы, всё равно могла бы посостязаться в удобстве со многими другими безделушками её шкатулки.       Через дверь доносились звуки подготовки к завтраку и тихий разговор родителей в гостиной. Глухой стук по деревянной двери ознаменовал приход Прасковьи, которая услужливо пригласила Анну спускаться. Девушка кивнула появившейся в проходе женщине и продолжила собираться. Около маленького шкафчика, стоявшего в противоположном углу комнаты, на сундуке лежало подготовленное домашнее платье лилового оттенка, которое Анна в последнее время любила больше всего на свете. Оно было простого кроя, поэтому абсолютно не стесняло движений. Самостоятельно справившись с одеждой, девушка похлопала себя по щекам, искусственно создавая румянец, и направилась в сторону столовой.       Аромат обжаренной ветчины и пряных булочек был слышен ещё на втором этаже, откуда девушка неторопливо спускалась. Из окон било яркое солнце, освещая последние четыре ступеньки. Оно ослепляло, но в то же время давало надежду на приятный день. Мысль о предстоящей ночи девушка постаралась как можно быстрее отогнать от себя.       К её приходу родители уже сидели за столом и наслаждались вкусным завтраком. Первое время они старались дожидаться Анну, но при обнаружении её в растерянных чувствах их аппетит пропадал. Так же, как и её, когда она отмечала глубочайшую тоску на родных лицах. Они не корили её и не уговаривали выкарабкаться как можно скорее из этого коматозного состояния. Только поначалу, когда ей было отчаянно плохо, и она не желала взаимодействовать с этим миром на долю большую, чем та, которая требовалась для поддержания её жизни. Доктор Милц спустя несколько недель уверил всё семейство в том, что острый криз прошёл, и Анна идёт на поправку. Казалось, эта информация их приободрила и немного успокоила. Позже отец старался ограничить доступ тётушки Липы в комнату девушки и одновременно сдерживал бурные порывы матери. Теперь же трапезу они начинали без Анны и крайне радовались, если она к ним присоединялась.       - Доброе утро, мама, папа, – она подошла к ним и по очереди поцеловала, а затем села за стол и наложила в тарелку овсянки. Каша не была хороша сама по себе, но ложка мёда значительно исправляла ситуацию. Данный продукт появился в их рационе относительно недавно по настоянию того же доктора Милца.       - Как спалось, милая? – поинтересовался отец.       Анна воспользовалась тем, что пережевывала горячую кашу, и тщательно обдумала свой ответ. Она никогда не говорила им правды, и сейчас решила придерживаться своей традиции.       - Гораздо лучше, чем вчера, – с улыбкой ответила она. Отчасти это было верно. В сновидениях этой ночи она не видела бездыханного тела Штольмана – и на том спасибо.       - Утром пришло письмо от тёти Липы. Она сообщает о своём успешном приезде домой. А также о том, что во время её отсутствия прислуга создала форменный беспорядок, – бодро вставила Мария Тимофеевна, явно радуясь тому, что в её обители всё тихо, мирно и спокойно.       - Сколько же она у нас пробыла? Кажется, порядка трёх месяцев? – ответил Виктор Иванович. – За это время можно не то что беспорядок устроить, а снести весь дом к едрене фене.       -Витя! Каких слов ты понабрался! – воскликнула его жена, оторвавшись от ювелирной работы намазывания ножом масла на свежеиспеченную булочку.       - А что, дорогая, думаешь, это не так? – он с вызовом взглянул на свою супругу - Да и было бы куда лучше, если бы она так же исправно присылала нам письма с извещениями о своём скором прибытии, а не только об удачном возвращении домой. А то имеет же человек способность появляться вовремя! - несколько раздражённо констатировал факт хозяин дома.       - Что-то стряслось, папа? – отметив его тон, спросила Анна.       -Нет, милая, – встряла мама, одаривая при этом пристальным взглядом своего супруга. – Просто Виктор Иванович встал сегодня утром не с той ноги. Ничего, чашка кофе должна ему помочь.       Девушка перевела взгляд с матери на отца и приподняла одну бровь.       – Это правда, папа? Справится ли кофе с твоей проблемой?       Виктор Иванович собрался ответить Анне, но Мария Тимофеевна,значительно повысив голос, опередила его:       - Только не за столом, Витя!       - Дорогая, Анна имеет право знать. К тому же, когда ещё мне представится такая возможность побеседовать с нашей дочерью? – он улыбнулся девушке.       - Никаких расследований за этим столом. Это больше не обсуждается. Слишком долго трупы пировали с нами. Смотри,к чему это привело! – грозно заявила Мария Тимофеевна мужу, а затем, смягчившись, обратилась к дочери -Милая, нас на вечер пригласили Артемьевы. Обещают песни и танцы. Зинаида Прокофьевна в письме так же упомянула, что полк её сына сейчас квартирует недалеко от Затонска, поэтому Пётр обещался присутствовать на этом мероприятии. Очаровательный юноша, ты должна его помнить. В детстве вы любили проводить время вместе. Может, составишь нам с отцом компанию? От твоих музыкальных навыков все гости придут в восторг!       Анна улыбнулась, отметив не прекращающиеся старания матери сосватать её за очередного «очаровательного юношу».       -Мама, я, разумеется, помню Петра. Однако наши с ним детские игры сложно было назвать дружественными. Он постоянно покушался на мои волосы и бегал за мной по всему саду с ножницами в руках. Только на дереве я могла от него скрыться, потому как довольно плотная комплекция моего преследователя не позволяла ему ловко взбираться за мной. – Анна медленно намазала на булку смородиновое варенье и обратилась к отцу:       - Я всё же хочу знать, папа. Кто-то убит?       Мария Тимофеевна одарила свою дочь разочарованным взглядом, а после остерегающе посмотрела на мужа. Виктор Иванович тяжело вздохнул и, собравшись с силами, утвердительно кивнул Анне.       - Ну всё!– голос матери сорвался и она, выскочив из-за стола, кинула салфетку, прикрывавшую её новое бордовое платье, на стол. - Это предел! Форменное безобразие! -Пыль под её ногами от резкого взмаха юбками взвилась под потолок и, медленно кружась в золотом свете солнечного луча, начала оседать. Женщина быстрым шагом удалилась из столовой и направилась к лестнице.       Отец аккуратно коснулся губ салфеткой, которая всё это время бережно охраняла его накрахмаленный белоснежный воротник, и медленно начал вставать из-за стола.       - Милая, я пойду и успокою твою маму, а затем расскажу тебе всё, что знаю на данный момент, - он нежно улыбнулся своей дочери.– Ты же знаешь, что наша фурия быстро пламенеет и так же быстро остывает. Не переживай и насладись пока прекрасными булочками. Прасковья сегодня отлично постаралась.