Лягушка в саке

— Га-а-а-а-а-ара! — истошно кричал связанный старик с длинными белоснежными волосами. На вид они совсем не были шёлковыми, а, потрогав их, становилось ясно, что это отличная броня на слепой точке — спине. Но почему-то это не помогло мужчине, одежда его была измята, порвана, а местами подпалена. Портрет его напоминал этакого несчастного ежика. — Я не виноват! — Если ты еще раз обратишься неуважительно к Казекаге-сама — суда не будет! — вскрикнула девушка стоя поодаль справа. На лице виделся руменец возмущение, у девушки слева — руменец стыда. Опустив глаза, обнимала себя за плечи. — Он настоятельно требовал уединения с вами, — только и сказала, умолкнув. Но статный мужчина словно и не видел хоть долю своей вины в лицах обоих обаятельных куноичи. Набрав побольше в груди воздуха, продолжил отстаивать свое Великое графское Имя. То, что девы не признали в нем великого саннина, лишний раз указывало на их юность. — Оставьте нас, — девушки и не думали ослушаться. Хлопнула дверь и, с той стороны уж точно, стало казаться, что кабинет Каге укрыл купол, изолирующие звуки. Джирая с опущенной головой сначала вздохнул, а после вытащил обе руки, что якобы были все время связаны за спиной. В бирюзовых глазах Собаку но отразился уставший мужчина, сидящий по-турецки. Его не волновало, чем именно он занимался, это он знал прекрасно, однако факт своеволничества Джирая-самы немного задел его как Каге. — Посещение городских горячих источников девушками снизилось и вы решили посетить одну из великих деревень? — вместо приветствия сказал Казекаге. — Почти угадал. Я направлялся в город, но заплутал и вышел к вам. Но не жалею! — из кармашка ловко достал блокнот и с упоение стал что-то черкать. — Вот оно, вдохновенье! — И надолго вы у нас? — похоже, что его ничего смущало. Так сказать, хотел бы, сел на диван, но великий санин продолжает сидеть на полу перед главой деревени. За это хотя бы простодушие стоило его любить. Не в серьез, но как человека. Юноша же его продолжает уважать, не теряя достоинства и пытаясь сохранить все в том виде, каким оно было до появление этого ежика с одним из самых страшных грехов. Дать ему возможность разгуливать по горячим источникам… Гнать человека рановато по этому поводу. — Никак нет, неделю даже не продержусь. Не мой климат. Ну так что, я свободен? — подбоченившись, словно желая принять иной вид, улыбается. С последнего раза, как Гаара его не видел, есть ощущение изменившийся атмосферы вокруг этого человека. Когда кивком дает согласие, а мужчина исчезает в ворохе листьев, он неожиданно осознает, что отшельник даже не спросил о его делах. Эта мелочь ускользнула от него и вместе с ней он забыл сказать о его поведении. Ну надо же, и вправду иная атмосфера, с её появлением однако всплывает вопрос: когда случилось и отчего? Тем временем Джирая, появившись на улице под сопровождением стука деревянной обуви, закладывает руки за спину, оглядывая улицы. Вид у него сразу становится полусерьезный (он не уверен, что умеет выглядеть по-важнечески), несвойственный его сущности жабьего отшельника. Жабы, к слову, почихав у себя, подумывают о нем, вот уже полгода он не призывал их. Они не волнуются за него, но озадачены. А у Джираи искрятся глаза от вида красоты песочной деревни. Порой еще хочется дать ему фамилию, потому что негоже великому санину ее не иметь. Это сразу бросается в глаза — сирота. Сирота, добившийся величия и невероятной силы. Сироток он навещает, но об этом плохо известно миру, ведь хенге у него тоже необычное. Солнце ему сегодня улыбается. Не потому, что все сложилось удачно, а из-за того, что он сам все так решил: у него нет причин беспокойства, он счастливый человек. Он не пытается что-то себе навязать. Эро-санин покидает деревню на второй день, ранним утром, когда холод пустыни не ушел, но выглянуло солнце. Это идеальное, по его мнению, время для выдвижения в путь. Все, что он с собой имеет, так это по обычаю свиток за спиной и блокнот. Новенький такой. Старый лежит в кармане с недописанными страницами. Он по недавно приобретенной привычке читает во время ходьбы, свет солнца хорошо освещает записи. «Я не знаю, какой сейчас день и который месяц. На улице тепло, возможно, лето. Снега и пожелтевших листьев не видно. У меня было четырнадцатое июня, значит, сегодня пятнадцатое» Еще перед покупкой этого блокнота, где на первой странице позже была нарисована лягушка на руках, он встал перед зеркалом. У Джираи не было кругов под глазами, но они отразились там, еще плохо видимые, но говорящие о состояния этого мужчины. Отражение незавидной фигуры застыло. Кто-то внутри него пытался вспомнить как выполняется это странно и сейчас далекое: «потянулись, улыбнулись».  — Эй, парень, ты заслуживаешь истории.