Бессмертие

Часть 9       Весь следующий день я беспризорником бродил по Шамхуму. Вглядывался в новые дома, натыкался на нехоженные мною переулки, заходил в трактиры и ел незнакомые мне блюда, вдыхал летний аромат реки, промокал под тёплым дождём на стеклянном мосту, спускался к канатной дороге и любовался дивным пейзажем цветущей долины… Я слушал свой Город, я дышал им. И сейчас, вот сейчас единственное, чего я хотел, чего мне недоставало тут, в моём Шамхуме – это Шурфа.       Мне хотелось обернуться - и увидеть его лицо, рассказать обо всём на свете, о новых улицах, о том, что у тётушки Уши Ёши откуда ни возьмись появилась дивная внучка - смешная высокая девица с синими волосами, такая же бойкая, как и сама тётушка, и что дом, сложенный из детских кубиков на Соломенной улице, перекрасили в тёмно-синий цвет и нарисовали на нём звёзды - получился дом-ночь.       И о том, что я видел, как разрослась придуманная, созданная тобой, мой Великий Магистр и заядлый книжник, библиотека, к которой, кажется, уже пристраивают третий флигель. И возле неё огромный парк и много скамеек, на которых сидят и лежат люди с книгами в руках. Ты бы этому порадовался, Шурф. А ещё в саду у Франка так и висят наши с тобой качели, которые ты правил, колдовал над ними, настраивал так, чтобы они скрипели на особый манер – певуче и мелодично, чтобы мне нравилось, ты помнишь? И клетчатый уютный плед, и плетёное кресло-качалка на веранде, и забытая тобой тут трубка, которую я вертел в руках весь вечер, пока Франк варил «Огненный рай».       Он поглядывал лукаво то на меня, то на трубку, которую я сейчас безотчётно поглаживал и которая так удобно устроилась в моей ладони.       - Ты без Шурфа? – спросил он, разливая свой божественный напиток по чашкам, хотя и так было очевидно, что я без Шурфа.       Я пожал плечами, дескать, что ты спрашиваешь – всё же и так понятно.       - Так, может, трубку ему тогда вернёшь, заберёшь в Ехо? – сказал Франк, улыбаясь.       - Пусть будет тут, - ответил я, понимая, о чём на самом деле он хочет спросить, - знаешь, эта трубка здесь – это словно бы часть его. А теперь она стала и частью Шамхума. Ведь Шурф помогал мне создавать этот мир, пусть он будет здесь всегда. Какой-то своей частью, хоть и небольшой.       - Скучаешь по нему? - спросил Франк.       Я кивнул:       - Скучаю. Мне не хватает его здесь.       - Так позови, - я посмотрел ему в глаза - конечно, он всё понял, мне неоднократно говорили, что я не тот человек, который умеет скрывать свои чувства.       Ведь всё, оказывается, так просто – «позови». А-а-а, я дурак. В моей голове тысячи сомнений и вопросов, на которые нет ответов. Просто нет. Ну так за чем же дело стало? Как сказал бы Франк: «Спроси». Спросить…       - Может, и позову, - я продолжал вертеть трубку в руках, поглаживая её, сохраняя его тепло в своих ладонях.       Как так получилось, Шурф? Откуда взялось?       А уже совсем перед полуночью, когда синий лён сумерек превратился в тёплый бархат ночи, к нам заскочил Ахум Набан Дуан Ганабак, двойник безымянного Мелифаро, отдал Трише обещанные искрящиеся леденцы, сотканные из миражей чужого Мира, приветливо поздоровался со мной, коротко улыбнулся - да и улетел вместе с южным ветром. Ему всё труднее теперь задерживаться в Шамхуме, слишком он для него плотный.       Я знал, что мне нужно возвращаться в Ехо. Знал, но медлил, всё сидел в уютном плетёном кресле с трубкой в руках, и мне казалось, что мог бы просидеть так целую вечность. Но всё когда-то заканчивается. И уже идя по саду в направлении туманной стены, границы моего Мира, я услышал голос Франка:       - Приходи с Шурфом, Макс, вам тут будет хорошо.       Я обернулся, кивнул и поднял руку в прощальном жесте:       - Приду.       А через минуту - или вечность - я шёл вдоль набережной Хурона, не слишком понимая, куда именно. Туда, куда ноги сами несли меня. Я пытался размышлять вслух и про себя, урезонивать и договариваться. Убеждать и переубеждать себя в том, что это так, мимолётное сумасшествие и вообще пройдёт, и что ему-то, Шурфу, это вообще не слишком сдалось, иначе бы он… А, к чёрту, так я себя до цугундера доведу, я в этом большой мастер. Ведь Франк прав. Всего пару слов, а как они меня задели - «позови»… Нужно просто с Шурфом поговорить. Интересно, сколько сейчас времени? Я глянул на небо – судя по всему, над Ехо сгущался вечер. Где может быть сэр Лонли-Локли в это время? Скорее всего, у себя в кабинете, сидит за столом, методично записывает что-нибудь, хотя, конечно, это не факт, и быть он может совершенно где угодно.       «Шурф, ты где?» - без всякого предупреждения, без предисловий, без паузы на то, чтобы собраться с мыслями, я послал ему зов. Иначе просто передумаю, сумею себе переубедить. «В данный момент я нахожусь в Орденской Библиотеке, собираю сведения для Джуффина», - разумеется, его голос был абсолютно спокойным, впрочем, как и в девяноста девяти случаев из ста. «А ты скоро освободишься?» - я не давал себе ни малейшего шанса сбежать. Я должен всё выяснить, пока не заклевал себя окончательно и не свёл с ума пустыми размышлениями. «Ну, - кажется, мой друг задумался, - у тебя дело, конечно, неотложное? И… Ты в порядке, Макс?» «Я в порядке, - отчеканил я, - и да, дело у меня неотложное. Совершенно». Я уж не знаю, возможно, в понимании Шурфа это дело и можно отложить, но вот в моём понимании – никак. «Хорошо, - ответил он, - я освобожусь через час. Приходи ко мне в кабинет, или… Или я могу прийти, куда ты скажешь».       Я задумался. Разговаривать с Шурфом в его кабинете, в котором он будет весь из себя важный Великий Магистр Благостного и Единственного оставшегося в живых Ордена всех эпох… Я даже поёжился, когда это себе представил. Хотя, конечно, Шурф никогда со мной не важничал и совсем не стремился хоть как-то подчеркнуть своё положение, но дело-то не в нём. «Приходи на крышу Мохнатого Дома», - почти не задумываясь, откликнулся я.       Это то место, где мне всегда было хорошо и уютно. Да и самому Шурфу тоже, он любил бывать на моей крыше, там мы с ним провели несметное количество часов за простой досужей болтовнёй, за умными и важными разговорами и за уютным молчанием, которое объединяло нас. Так что крыша Мохнатого Дома – самое место для задушевных бесед. А, кажется, именно такая беседа нам и предстоит.       «Я понял. Через час буду на месте», - почти скороговоркой произнес Великий Магистр и тут же исчез из моего сознания.       Мне даже стало как-то легче от того, что мы с ним всё-таки поговорим. О чём и как – я старался не думать, возлагая надежды на то, что всё уладится как-нибудь само собой, стоит только начать. А потом я подумал - Грешные Магистры, через час! Что ж я буду делать этот час-то? Мне нужно было срочно придумать себе занятие, потому что, зная себя, я понимал, что за этот час выем сам себе мозг чайной ложечкой до основания, а потом подумаю, что сделал это недостаточно качественно, и повторю. Как минимум, пару раз.       Я так впечатлился картиной поедания собственных безнадёжных мозгов, что тут же послал зов Джуффину: «Я Сафея Франку таки сдал», - начал я без приветствия. Вообще, я заметил, что разговаривая на Безмолвной речи, люди почему-то редко здороваются, а просто общаются, будто бы продолжают уже давно идущую беседу. «Поздравляю, - буркнул мой не слишком-то вежливый начальник, - не прошло и полгода». Я тут же встрепенулся и внутренне похолодел: «А сколько времени прошло?»       Мало ли, может, и правда полгода. С меня станется. Я помню, как, побывав в Хумгате всего ничего, казалось бы, пару минут, я пропустил тут, в Мире, почти год. И сейчас мне совершенно не хотелось повторять тот впечатляющий опыт. «Да ладно, не дёргайся, - Джуффин и правда был какой-то раздражённый, - тебя не было всего один день. Кстати, а ты сейчас где?»       Я огляделся вокруг и совершенно честно ответил: «Кажется, возле Хурона. Что-то случилось?» «Ну, приходи, расскажу», - что-то было в его интонациях, что мне совсем не понравилось. Даже в Безмолвной речи, которая не очень-то передаёт эмоции собеседника.       Я тут же приготовился почти к Апокалипсису, выдохнул, сделал шаг и оказался в Управлении. Я почему-то не сомневался, что шеф сейчас именно там.       Так и оказалось. Он сидел за своим столом, методично набивал трубку и пялился в потолок, кивнул мне - мол, заходи - и снова поднял глаза.       Я тоже посмотрел – ну, мало ли, может, там маячит ответ на все вопросы мироздания. Потолок оказался бел и чист.       - Так вот, Макс, - без всякого перехода промолвил Джуффин, прекращая загадочно всматриваться во вполне обозримую высь и переводя взгляд на меня, - поговорив с мудрой леди Сотофой и смотавшись с ней ещё разок на Тёмную Сторону, мы пришли ровно к тому же выводу, к которому тебя привело твоё чутьё. Эти милые змейки, которых кто-то заботливо притащил на Изнанку нашего Мира из Муримахского болота Гнева, действительно выедают, выжигают саму ткань бытия, радость жизни. Поскольку всё живое стремится быть, расти, осуществляться, то это и сопряжено с изначальной базовой радостью бытия. Живущее ликует, когда ему случается рождаться, продолжаться, быть. А эти твари уничтожают эту радость, питаются ею, оставляя в качестве послевкусия у того, кто остался в живых, такое же стремление к уничтожению всего живого, то бишь неукротимую ярость и желание убивать. Лойсо знал, что творил, качественная работа, ничего не скажешь.       - Это, конечно, здорово, - я незаметно всё-таки глянул ещё разок на потолок на всякий случай, - ты так понятно и доходчиво объяснил про этих вертлявых тварей. Но… Гм… Делать-то что? Скажи мне, что вы с леди Сотофой знаете, как убрать их из нашего Мира.       Когда я глянул на Джуффина, мне стало не по себе - его стальные глаза смотрели на меня без тени улыбки, цепко, спокойно и равнодушно, словно бы он снял с себя свою извечную маску доброго дядюшки. И передо мной сейчас был настоящий Кеттарийский Охотник, он будто бы даже помолодел, впрочем, он никогда и не скрывал тот факт, что его внешность – исключительно дань положению. Нельзя быть Па-а-ачтеннейшим Начальником, обладая обликом лихого авантюриста и убийцы, коим он и был, вот он и изменил его в угоду нынешнему размеренному существованию. Но сущность-то изменить практически невозможно.       - Если честно, то я пока не знаю, - спокойно ответил он, - но на всякий случай присмотрел себе пару симпатичных Миров в качестве запасного варианта. И тебе рекомендую сделать то же самое.       - Что, всё настолько плохо? - с недоверием спросил я. - Ну, быть такого не может, чтобы из-за каких-то мерзких змей ты готовился к переселению в иные Миры.       - Ты ведь знаешь, что может быть вообще всё, что угодно, - ответил мне шеф своей излюбленной фразой, - но эти, как ты выразился, «мерзкие змеи» выжигают Изнанку, выедая из неё радость бытия, этот клей жизни, которым пропитано всё живое. И уничтожить их можно только вместе с самим пространством Тёмной Стороны, что, как ты понимаешь, никуда не годится.       - Джуффин, объясни мне, желательно по слогам, что с этим делать-то, - кажется, я начинал закипать, потому что вот такое упадническое настроение моего начальника не нравилось мне совершенно. Сидит тут, понимаешь ли, разглагольствует о «клее жизни» вместо того, чтобы хоть что-нибудь предпринять.       - Мы теряем радость, Макс, - сказал шеф, - вот ты сейчас о чём подумал?       Я смутился. Снова он читает мои мысли, что ли? Джуффин тут же откликнулся на невысказанный вопрос:       - Я не читаю твои мысли, ну, по крайней мере сейчас, но я вижу твои чувства. А они у тебя написаны на лице кру-у-у-упными такими буквами. Мы все остаёмся людьми, несмотря на то, что мы могущественные колдуны. И чем меньше в нас радости и, да-да, того самого изначального беспричинного ликования, которое дарит само бытие, того клея жизни, о котором я говорил, тем меньше желания продолжаться остаётся в самом Мире. Видишь, вот и я теряю своё благодушие, которое за долгие годы стало уже моей второй натурой. И ты тоже раздражаешься, хотя сам не понимаешь, на что.       А ведь он прав, подумалось мне, я действительно стал несколько более раздражительным и дёрганным в последнее время. И я уже открыл было рот, чтобы в который раз злобно спросить, так что же, вурдалаки вас всех раздери, делать-то с этим всем, как Джуффин меня опередил:       - Я не знаю, Макс, пока не знаю. Но, как говорится, одна голова хорошо, а две – куда лучше. Ты тоже подумай над этим. Пока это не слишком заметно, но радость потихоньку уходит из нашего города. Вряд ли Ехо захлестнёт непомерная ненависть, но вот беспробудная тоска – наверняка. И тогда этот Мир просто перестанет хотеть быть, продолжаться… Ему будет не для чего и незачем. И я пока не знаю, как это изменить. Может быть, этого не знает и тот, кто, собственно, это всё и затеял, а может, и знает. Так что найти этого искромётного юмориста, расточающего такие несмешные шутки, - наша самая прямая обязанность. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Завтра сразу после полудня будет общее совещание, Кофа как раз расскажет, что он там разузнал в знахарском цехе, да и наш Великий Магистр взялся рыться в библиотеке, дабы откопать как можно больше информации о том, как можно изничтожить эту напасть. Так что приходи и ты, поразмыслив на досуге обо всём. Да, и всё-таки присмотри себе парочку уютных реальностей на всякий случай.       Последнюю фразу он произнёс без малейшей тени улыбки в голосе и на лице, за что мне захотелось надавать своему шефу по башке. Но такому пойди надавай…       И я, не пускаясь в прощальные церемонии, коротко кивнул, сказал, что подумаю, да и вышел из Управления. Желание треснуть Джуффина по голове не отпустило меня и на улице. Я развернулся и шарахнул что есть силы ногой по колесу рядом стоящего амобилера. Той самой ногой, которой недавно бил по стене в душе. И ступня немедленно отозвалась гудящей болью. «Дурак», - припечатал я про себя.       Я действительно в последнее время что-то стал словно бы на себя не похож. Где тот симпатяга-Макс, душа компании, человек, с которым всегда можно договориться, у которого лёгкий характер и незыблемое добродушие ко всем и вся? Неужели и мою радость жизни постепенно вытаскивают эти треклятые змеи, которые так неожиданно завелись на Тёмной Стороне нашего Мира?       Я знал, что вот-вот мне нужно появиться на крыше своего дома и встретиться с Шурфом, но по-прежнему понятия не имел, что я ему скажу. А уж о том, что он скажет мне, я и вовсе предпочитал не думать. Кажется, я боялся всего и сразу, толком и не понимая, чего именно. Я продолжал переставлять непослушные ноги и всё никак не мог заставить себя оказаться на собственной крыше.       «Макс, насколько я помню, мы с тобой условились встретиться через час, - зазвучал в моей голове голос Великого Магистра. Такой размеренный, такой невозможно спокойный, особенно в противовес моей внутренней дрожи. - Я уже на месте». «Да, Шурф, прости, сейчас буду», - быстро ответил я, выпрямился, выдохнул… и шагнул на тёплую, нагретую за день солнцем крышу Мохнатого Дома. Когда деваться уже некуда, меня охватывает странная бесшабашность, и я снова становлюсь собой.       Он сидел на рассыпанных подушках, скрестив ноги, в своей неизменной мантии главы Ордена, которая высвечивала его стройный силуэт мягким сиянием, обрисовывала ниспадающими складками. Сейчас он смотрел на меня снизу вверх и легко похлопывал рукой по соседней подушке, дескать, садись. Я едва ли не рухнул рядом, потому что колени мои предательски задрожали. Я глядел на него и не мог вымолвить ни слова. Он всё так же казался мне безумно красивым. В его серых глазах плескался мягкий свет, смоляная прядь волос упала на лицо, и он отточенным движением спрятал её под тюрбан.       - Шурф… - я начал говорить, но голос мой дрожал, - Шурф, понимаешь… И слова закончились. Мне показалось, что в Мире их попросту больше не осталось, потому что никакими словами я не в силах был выразить то, что творилось со мной, то, что я испытывал сейчас к своему другу.       Я сел к нему ближе и легко дотронулся пальцами до его щеки:       - Можно?       Он ничего не ответил, только закрыл глаза и легонько прильнул к моей ладони, слегка наклонив голову.       - Шурф… Я…       И не смог вымолвить больше ни звука, а просто потянулся к нему, к его губам - и коснулся их своими. Ещё и ещё. Я дотронулся до его груди, толкая, укладывая его на ворох подушек, оказываясь сверху, над ним.       Он в моих руках. Так близко… Его запах, его тёплые губы. Я целовал его, как не целовал никого и никогда. Мне не хватало дыхания, но я не мог остановиться, я тонул в нём, я захлёбывался им. И он мне это позволял, он отвечал, мои сердца бешено колотились... Потом я наконец одумался. Одумался и отстранился.       Его темнеющие зрачки – два мерцающих антрацита, его отнюдь не бесстрастный взгляд.       - Ш-ш-шурф… - голос не слушался меня. - Что это? Что? Я же не сошёл с ума?       Он приподнялся, опираясь на локоть:       - Тебе сейчас плохо, Макс?       - Хорошо, - я вдруг почувствовал неловкость, мне казалось, что в такой ситуации не может быть хорошо, ну, во всяком случае, мне. - Но как? Как такое может быть? Почему вдруг сейчас?       - Если я скажу, что так было всегда, это тебя утешит? – кажется, Шурф полностью взял себя в руки и сейчас, снова сидя на подушках, был способен рассуждать трезво, здраво и рационально. И мне это не понравилось совершенно. Ну вот, поди пойми, что у этого парня в голове, ведь только что, минуту назад…       И мне вдруг стало так наплевать на то, откуда это, что и зачем, мне так захотелось снова прикоснуться к нему, снова почувствовать вкус его губ - мята, ежевика, тёплый вкус его табака...       - Мне всё равно, - сказал я, - всё равно.       Я снова повалил его на подушки и целовал, жарко, жадно, я прихватывал его податливые губы, видел, как он закрывает глаза, притягивая меня к себе. Я спускался ниже, припадая губами к его шее, чувствовал языком, как колотится его пульс, дотрагивался губами до тонких ключиц и слышал, как с его губ срывается стон, когда я провожу рукой по его груди, намеренно затрагивая сосок. Меня охватывало удивительное ликование. Мне казалось, что я живу в волшебном мире, где всё позволено, где можно вот так его касаться, где это желанно и прекрасно. Всё моё существо, каждая клеточка - всё источало радость.       - Шурф… Мой Шурф, - снова и снова я повторял его имя, и оно было для меня самой прекрасной музыкой на свете. Я чувствовал его руки на своей спине, его тело под моим и этот невозможный жар, который плавил нас обоих.       - Макс, - он слегка отодвинулся от меня, - если зайдёт дальше, то… То лучше нам переместиться.       Я почти рассмеялся. Ну да, конечно, как я сразу-то об этом не подумал.       - Закрой глаза, Шурф, - я обнял его, и мы с ним тут же оказались у меня в спальне.       Он сидел на мягком полу, под неярким светом грибных светильников, взгляд его внимательных глаз проникал прямо в душу.       - Макс, ты этого хочешь? – его голос был тихим, шелестящим, едва слышным.       - Да, - ответил я не задумываясь, - хочу.       На пол полетели мои лоохи и скаба, его мантия и тюрбан.       Так странно быть обнажённым рядом с ним, совершенно беззащитным. И его бледная фарфоровая кожа… Мне казалось, что я сейчас просто ослепну, освещенный его красотой. Его стройные ноги, его великолепно вылепленное тело. Рядом с его скульптурным изяществом я казался себе грубо скроенным, высеченным из обычной деревяшки - нелепый Буратино рядом с совершенством.       Он целует меня так бережно, так жарко, его ладони притягивают меня всё ближе и ближе, пока мы не соприкасаемся обнажёнными животами. Я чувствую его напряжённый член и почти вскрикиваю от этого прикосновения, оно такое откровенное, такое желанное. И я совершенно не понимаю, когда его горячие губы успевают спуститься вниз, легко прочерчивая дорожку между ключиц, ниже по груди, животу, по тоненькой кромке волос.       Когда его губы касаются моего члена, я не выдерживаю, я начинаю стонать и непроизвольно двигаться в такт обволакивающей меня мягкой влажной глубине. Ни с кем мне не было так нежно и в то же время так нестерпимо ярко. И мне так хорошо, и снова стыдно, я сжимаю простынь, вцепляюсь в подушку, чувствуя, как его горячий язык медленно проходится по всей длине…       - Ещё, п-п-ожалуйста, - эти слова срываются с моих губ совершенно безотчётно, мне просто слишком хорошо - настолько, что я совсем не могу себя контролировать.       Он снова обхватывает губами мой член и движется так правильно, так невозможно чувственно, постепенно ускоряя ритм, что мне нужно совсем немного времени для того, чтобы…       Я выгибаюсь и кричу, и ловлю рукой его ладонь, и мы переплетаем наши пальцы. Ещё, ещё немного... Мне кажется, что время струится и плавится вместе со мной в одном ритме, с нами, вместо нас.       - Шурф… - мир вдруг становится так ярок и горяч - нестерпимо, неотвратимо, а внутри меня образовывается невесомость. Я словно бы вновь очутился в Хумгате, где-то внутри солнечной взвеси, янтарной пыльцы, которая и есть счастье.       А через секунду он ложится сверху, накрывает меня собой, обнимает, целует, гладит по голове… А мне вдруг снова становится неловко.       - Всё хорошо, Макс, хорошо, - полушёпотом говорит он, приглаживая мне волосы, и целует.       Мы лежим какое-то время на боку, напротив друг друга, его пальцы легко касаются моего тела - прикосновения лёгкие, подрагивающие, он будто бы окутывает меня своими касаниями, ещё и ещё, быстрее - и во мне снова разгорается жар. Он дотрагивается до моих лопаток, и ниже, вскользь по позвоночнику, опускает ладони мне на ягодицы, его раскалённые прикосновения становятся музыкой, такой желанной для моего тела. Я поддаюсь ему. Он сгибает мою ногу в колене и легко закидывает на себя, поглаживает мне спину, спускается ниже и аккуратно дотрагивается до отверстия ануса, легонько надавливая, и я…       Я мгновенно сжимаюсь. Он трогает меня ещё раз. Я цепенею. Не могу понять, что со мной, мне вдруг становится страшно, и я медленно убираю свою ногу с его бедра.       - Макс, - он отстраняется, смотрит на меня, проводит рукой по моей щеке.       - Сейчас, Шурф, сейчас, погоди, - скороговоркой бормочу я, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что мне ужасно стыдно.       Вот же я дурак, а. Я что, не знал, чем всё закончится? Конечно, знал, нечего изображать невинность. Ну и что я сейчас миндальничаю, как юная девица на первом свидании? Черт, это же, наверное, больно? Нет? Ну, выживу как-нибудь, не сахарный, чай, потерплю, не растаю. И что, после… После того, как он меня… Я буду совсем гей? А, чёрт, вот придёт же ерунда в голову! Надо просто сделать это, и всё.       - Макс… - снова произносит он.       Но я его перебиваю:       - Дай мне минуту, просто, понимаешь, со мной это впервые. Я… Я сейчас.       - Макс, - голос Шурфа звучит громче, - посмотри на меня.       Я поднимаю на него глаза, хоть и не слишком хочу это делать.       - Я тебе уже как-то говорил и скажу ещё раз. Я никогда не сделаю того, чего ты не захочешь. Тебе не нужно терпеть. И не нужно бояться. Постель – это не то место, где приносят жертвы, это то место, где наслаждаются, - он смотрел на меня понимающими лучистыми глазами, а я не знал, что ему ответить.       - Но я хочу, Шурф, хочу… Я хочу, чтобы это случилось, - я говорил то, что думал - ну, почти. Да, то, что думал - но не то, что чувствовал.       - Ш-ш-ш, - он прикладывает мне палец к губам и обнимает меня, - я так давно этого желал, что готов ждать сколько угодно, Макс.       Я хочу дождаться того момента, когда ты действительно будешь этого хотеть - настолько, что попросишь меня об этом сам.       Я растерялся. Что он сейчас сказал? Он так давно этого желал? Желал меня? Давно? Шурф? Одновременно с жуткой неловкостью, охватившей всего меня, в голове звонким колоколом билась странная и радостная мысль о том, что, оказывается, этот человек, мой друг Шурф, давно меня хотел. И как я не замечал? Как не знал об этом ничего? Впрочем, неудивительно - я не очень-то умею читать по лицам, а по лицу Шурфа прочесть что-нибудь и вовсе немыслимо. Уж если кто и умеет держать все свои эмоции под контролем, так это он.       - Ничего страшного не случилось, Макс, - его голос был мягкий и спокойный, будто бы и в самом деле ничего не случилось, - ты пока просто не готов.       Он повернул меня к себе спиной и обнял.       - Можем попробовать поспать, - сказал Шурф, целуя меня в висок, - всё хорошо.       И я поверил ему, вот так запросто. Да, всё хорошо. Мне не нужно ничего из себя изображать, не нужно делать что-то, преодолевая себя. Можно оставить всё как есть. В кои-то веки рядом с кем-то мне настолько спокойно и легко.       Я пригрелся в захвате его крепких рук и провалился в сон.       И сон этот был странный. Словно мы с ним опять уснули в комнате Магистра Фило, потому что то, что мне снилось, было ровно таким же, как там, с той лишь разницей, что сейчас мои видения не были такими чёткими, а так, отголоски, блики… Смутное беспокойство, ощущение гнетущей тоски и грядущей потери. Неприятный сон, муторный. Я открыл глаза, во рту пересохло, голова наливалась свинцом. Я огляделся - Шурфа рядом не было, но на соседней подушке лежала настоящая бумажная записка, написанная его каллиграфическим с завитками почерком. Белыми чернилами на тёмно-фиолетовой бумаге. В этом был весь Шурф - эстетика, доведённая до совершенства. И записка эта гласила следующее:       «Доброе утро, Макс (когда бы оно у тебя ни случилось). Я вынужден отправиться в Орденскую Библиотеку и продолжить сбор информации для сэра Халли. Надеюсь увидеть тебя на совещании в Управлении сегодня днём». И его подпись.       Всё очень лаконично. Но если бы я знал его хуже, то никогда бы не заподозрил, о чём на самом деле эта записка. Скорее всего, он писал её у себя в кабинете, найдя подходящую случаю бумагу и чернила, а значит, заботился о том, как я её прочту. Я поднёс записку к губам, дотронулся - и почувствовал исходящий от неё едва уловимый запах. Я тихонько улыбнулся. Скорее всего, эта бумага лежала рядом с какими-то высушенными цветами. Насколько я знаю, Шурф терпеть не мог никакой парфюмерии, поэтому специально надушить бумагу ему не пришло бы в голову. Это был просто тонкий запах высушенных цветов.       Я даже почти забыл о своих неприятных ощущениях и головной боли, с которой проснулся. Неспешно оделся, поглядывая на буквы, выведенные только для меня, потом сунул записку в бездонный карман лоохи и начал спускаться вниз, в смутной надежде найти какой-нибудь завалящий кувшинчик - желательно свежей камры, ну, или вытащить кофе из Щели Между Мирами, хотя камры почему-то хотелось больше.       Добредя до кухни, я нос к носу столкнулся с господином Умарой Камалкони, которого никак не ожидал тут увидеть, да ещё в такой час. И правда, что он делает на моей кухне? Он, похоже, был изрядно смущён.       - Сэр Макс, - он даже прикрыл глаза ладонью, соблюдая общепринятую форму приветствия.       - Э-э-м, - промямлил я, не очень понимая, как к нему обращаться, потому что под видом престарелого профессора Камалкони, изучающего овеществлённые иллюзии, такие как наша Базилио, к нам в дом наведывался король, - господин Умара…       Его Величество облегчённо вздохнул, понимая, что я не стану обнародовать его и так давно известный всем секрет.       - Вы извините, сэр Макс, я просто подумал, что в вашем доме найдётся немного камры, заказанной из какого-нибудь трактира, а то, вы понимаете…       О да, я понимал. Королевская кухня считалась самой худшей в Ехо, а уж дворцовая камра и вовсе напоминала отвар из нестиранной половой тряпки.       - У меня есть для вас кое-что получше, - я удачно вспомнил, что наше чудесное Величество питает необъяснимую и непреодолимую слабость к клубничному компоту.       Я сунул руку под стол, она тут же онемела. И уже через пару мгновений перед нашим монархом красовался кувшин его излюбленного напитка. Старческие глазки господина Умары смотрели на меня с немым восхищением, да так, что мне было даже неловко. Ну подумаешь, компот, эка невидаль!       Камры на кухне не обнаружилось, поэтому я выудил для себя из Щели чашку ароматного капучино. Так мы и сидели с королём, попивая каждый своё.       - Как там вообще… В замке Рулх? - спросил я Гурига, а то молчание становилось несколько затянувшимся и неуютным.       Король сделал неопределённый жест рукой, видимо, не зная, что ответить на этот, мягко говоря, совершенно неконкретный вопрос.       - Всё достаточно спокойно, сэр Макс, только…       - Только что?       - Да как-то безрадостно стало в замке, скучно, что ли… Не знаю, - он пожал плечами, подбирая нужное слово. - Я заметил, что все придворные стали стремиться под любым предлогом покинуть замок, как можно быстрее. Да и я сам вот сбегаю в ваш дом. Он сейчас точно уютнее, да и с Базилио мне интересно.       Тут наш монарх опустил глаза долу и покраснел.       Это ж надо! Я едва не расхохотался. Неужто наше Величество изволило влюбиться? И в кого? В чудесную рыжеволосую иллюзию! Я смотрел на него во все глаза. Да, кажется, и вправду. Гуриг у нас вообще-то парень застенчивый, и краснеет он ровно как и я – в самых неподходящих ситуациях, чувствуя себя, вероятно, так же полным дураком.       Ладно, не будем смущать монарха, поговорим лучше о чём-нибудь другом.       - Но странных смертей больше не случалось, Ваше.. Господин Камалкони?       Он пожал плечами:       - Вроде нет, хотя вчера вечером мне сообщили, что мой Церемониймейстер Больших Приёмов себя не очень хорошо чувствует, но это похоже на банальную простуду. Я вызвал к нему Абилата, надеюсь, всё обойдётся.       - Церемониймейстер? Ну, будем надеяться, что это действительно простуда А вы были знакомы с теми придворными, которые так скоропостижно почили? – спросил я.       - Да как сказать, - король задумался, - разумеется, я знаю всех, кто служит при дворе, даже самых младших по рангу. Так положено, но вот насколько я их знаю – это другой вопрос. Знаю только, что все они были очень хорошими людьми.       - О покойниках или хорошо, или ничего, - пробурчал я себе под нос.       - Что вы имеете в виду? - спросил услышавший-таки последнюю фразу монарх.       - Понимаете, у нас на родине о покойниках или вообще не говорят, или говорят только хорошее, так принято, - пояснил я.       - Странный обычай, - удивился Гуриг, - а у нас вот о покойниках говорят так же, как и о живых, то есть - совершенно откровенно.       - Значит, то, что вы говорите об умерших придворных… - какая-то мысль крутилась у меня в голове, что-то важное, что-то, что я никак не мог ухватить.       - Да, так и есть, - подтвердил Его Величество, - все придворные, которые так скоропостижно скончались, были на редкость приятными людьми, радующимися жизни, светлыми личностями - так, кажется, принято говорить?       - Радующимися жизни… Радующимися жизни… - я задумчиво вертел пустую кружку в руках. Где-то я эту фразу про радость жизни уже слышал, вот же совсем недавно! Точно же, Джуффин! Что-то тут не так с этой радостью. Всех наших покойников как раз и объединяет эта самая радость, даже Шурфова Оливуса Токму. И что-то в ней неладно. Или с ней… «Макс, если ты спишь, то это совершенно напрасно, - колоколом загудел в моей голове занудный голос шефа, - мне что, на каждое наше совещание тебя вытаскивать с помощью Нумминориха?»       Да, кажется, у Джуффина характер и правда портится. «Сейчас буду», - коротко ответил я.       - Спасибо, Ваше… Господин Умара, - обратился я к королю, - вы мне подкинули прекрасную идею.       Я быстро сунул руку под стол, опять достал кувшин компота, отчего монарх тут же заулыбался, и скороговоркой продолжил:       - Извините, вынужден откланяться. Служба.       Да и был таков. Гуриг, кажется, ничего толком и не понял из моей прощальной речи, ну да и неважно. Пусть компотом наслаждается. И обществом нашей чудесной иллюзии.       Это я додумывал, уже входя в Управление Полного Порядка, на половину, занимаемую Тайным Сыском.