Выпускники

Машина ломается ровно перед поворотом на Хэтфилд. Колесо проваливается в какую-то яму, мотор чихает, захлебывается и глохнет, отказываясь снова заводиться. Андерс, отчаянно ругаясь, открывает дверь, вылезает наружу и, подняв капот, некоторое время тупо пялится на пышущий жаром двигатель. Он впервые задумывается, что нежная любовь ферелденцев к здоровенным внедорожникам, возможно, имеет под собой что-то еще, кроме желания показать всем окружающим свою крутизну. Мысль о том, что и ему надо было брать внедорожник, а не низко посаженный кабриолет заставляет его поморщиться, словно от зубной боли. Он привык поступать наперекор правилам с детства. В пятнадцать, узнав, что отец не собирается оплачивать ему дальнейшую учебу, а ожидает, что сын получит сертификат целителя-ветеринара и станет работать на семейной ферме, Андерс тайком разослал письма во все магические высшие школы и, получив грант в Кинлохе, сбежал из дома. Ему пришлось начать учиться на два курса младше из-за академической разницы между средней школой для магов в захолустье и престижным магическим университетом с вековыми традициями, зато это был его выбор. Видимо этот побег из дома что-то в нем поменял, потому что с той поры Андерс почувствовал страсть к нарушению правил и традиций. Все вокруг любили собак — Андерс обожал кошек. Все, как одержимые, болели за футбольную команду Кинлоха — Андерс предпочитал фигурное катание, и однажды сбежал посреди семестра в Денерим на соревнования этапа Гран-при, пропустив зачет по общей физиологии, который пришлось пересдавать осенью. Все ездили на внедорожниках, меряясь объемами двигателей и проходимостью — Андерс водил изящный кабриолет, ради покупки которого ему пришлось, помимо (а иногда и вместо) учебы, работать санитаром в университетской клинике Кинлоха. Вскоре, раздраженно сплюнув, он захлопывает капот, достает маленькую дорожную сумку, в которой у него лежат документы, деньги и прочие нужные штуки, и, злобно посмотрев на указатель, направляется в сторону города. *** Спустя полмили впереди показываются нарядные дома с красными черепичными крышами, ухоженные цветники, аккуратно подстриженные деревья и здоровенный указатель, на котором написано: «Добро пожаловать в Хэтфилд». Андерс входит в сонный, залитый солнцем город и останавливается посреди дороги, оглядываясь по сторонам. Город кажется вымершим — ни людей, ни машин, ни собачьего лая или детских криков. Словно он приехал в заколдованное царство из сказок, где злой малефикар погрузил всех жителей в сон. Впрочем, размышляет Андерс, время — два часа дня и, должно быть, все местные жители сидят по домам и обедают. Значит надо постучаться в какой-нибудь из домов и попросить помощи. В ближайшем доме на его стук никто не отзывается. И в следующем тоже. И в следующем. Пройдя до середины улицы, Андерс сворачивает в переулок, продолжая стучаться в каждый дом и нигде не находя отклика. Он возвращается на улицу, с которой пришел и проходит дальше, уже не пытаясь стучаться, а прислушиваясь и приглядываясь. Дома не выглядят заброшенными, в них явно живут — на верандах стоят горшки с цветами, кое-где встречаются разбросанные детские игрушки или аккуратно составленные мусорные пакеты. И все же вокруг нет ни души. В церкви все, что ли? — думает он, отмахиваясь от приставучей, невесть откуда взявшейся пчелы. И где она, та церковь? К счастью, дойдя до конца улицы, выводящей на небольшую площадь, от которой лучами расходятся три других дороги, он слышит собачий лай. Андерс, закоренелый кошатник, всегда был равнодушен к собакам, особенно к мабари, которых обожают ферелденцы, но сейчас он невероятно рад услышать голос живого существа — пусть даже и собаки. Он спешит в том направлении, сворачивает в узенький проулок между заборами двух домов и, заглянув через забор, густо увитый плющом, видит первого живого человека в этом сонном царстве. Первое, что он замечает — симпатичная круглая задница, обтянутая джинсовыми шортами. К заднице прилагается пара стройных, загорелых ног в пляжных шлепанцах. Обладательница этого великолепия стоит, согнувшись над грядкой, и яростно выдергивает что-то, отбрасывая в сторону зеленые ростки. У ее ног лежит здоровенный, рыжий с черным подпалом, мабари. Пасть пса приоткрыта, язык вывален и с него тянется ниточка слюны. Солнце, и правда, печет немилосердно. Андерс машинально утирает рукой испарину со лба, и в этот момент мабари упирается взглядом ему в лицо и басовито, предостерегающе гавкает. Женщина разгибается, хватаясь за поясницу, и оборачивается. — Давно не видела незнакомого лица, — говорит она. Из-под косой черной челки насмешливо блестят ярко-синие глаза. — И долго ты пялился? — Я не пялился, честное слово, — отвечает Андерс, чувствуя как губы сами расползаются в улыбке. — Как раз хотел тебя окликнуть. Уже думал, здесь всех инопланетяне похитили на опыты, и тут ты. — Меня зовут Хоук. — Хоук? — Мариан Хоук, — уточняет она. — Привет, Мариан. Я Андерс. Ваш новый целитель. — Серьезно? — ее глаза удивленно округляются. — Офигеть! Мы уж думали, в наше захолустье так никого и не пришлют. Тебе подсказать дорогу к клинике? — Мне бы не помешала помощь. Машина сломалась у поворота к городу. — Не проблема, — еще шире улыбается она, снимает садовые перчатки и, свистом подозвав мабари, который потерял к Андерсу всякий интерес и, кажется, задремал, направляется к дому. — Подходи к крыльцу. Вдоль забора Андерс обходит участок и выходит на ухоженную лужайку перед большим двухэтажным домом с креслом-качалкой и плетеным из лозы диванчиком на веранде. Спустя несколько минут дверь гаража с грохотом ползет вверх и на дорожку выезжает здоровенный Амблер Джангл с лебедкой на переднем бампере и дополнительными прожекторами на крыше. Мабари высовывает морду из открытого заднего окна. — Садись, — командует Хоук. — Спасибо! — искренне говорит Андерс, усевшись на пассажирское место и захлопнув дверь. — Надеюсь, медикаменты не растащили. — Не растащили, не бойся. День на дворе. Взрослые на работе, дети в школе, старики в местном клубе лясы точат. Некому растаскивать, — с этими словами она нажимает на педаль газа, и машина, взревев явно форсированным движком, рвется вперед. До его машины они добираются почти мгновенно. Андерс садится за руль многострадального кабриолета, Мариан цепляет к нему трос, и они медленно движутся в сторону города. На площади Мариан сворачивает налево и, спустя еще пару поворотов, останавливается возле приземистого одноэтажного дома с точно такой же лужайкой перед входом, как и у других, с той лишь разницей, что над дверью висит табличка с красным крестом и надписью, сообщающей, что тут находится Хэтфилдская клиника. — Сэр Эдвин! — вопит Мариан, высунувшись в окно и несколько раз нажав на сигнал. Спустя несколько минут на пороге показывается пожилой мужчина в вытертых джинсах и белом халате, накинутом на плечи, поверх линялой футболки с эмблемой ордена храмовников на груди. — Чего тебе, Мариан? — интересуется он. — Я вам целителя привезла, — сообщает она, указывая на Андерса. — Пресвятая Андрасте, — сэр Эдвин меняется в лице. — Да неужели сподобились?! Добро пожаловать, парень. Нам целитель ужас как нужен. — Здравствуйте, — кивает Андерс. — Здравствуй, здравствуй. Выпускник, стало быть? Молодой специалист, так сказать. — Да, по распределению. Вот мои документы. — Это замечательно! Замечательно. Значит ты у нас… Э-э-э-э,— он всматривается в документы, пытаясь разобрать имя и фамилию, указанные в них. — Ничего себе. Это как же произносится? — Зовите Андерсом. Мне так привычнее. — Понимаю. Андерс, так Андерс. А я сэр Эдвин. Местный храмовник. Ну и еще провизор, фельдшер и прочий младший медперсонал, по совместительству. Специально курсы заканчивал, а то у нас тут с целителями беда. Как старого Мартина Создатель прибрал — нету никого. На шахтах, конечно, свои целители есть, и просто врачи тоже, и оборудование шикарное, да только тех, кто там не работает, они не обслуживают. Вот и пришлось мне официально на фельдшера и провизора учиться. Давай-ка, пойдем со мной. Покажу тебе нашу клинику. Андерс направляется вслед за сэром Эдвином, с интересом осматривая «клинику», если так можно назвать четыре небольшие комнаты, отведенные под кабинет врача, смотровую, процедурную (она же операционная в случае крайней необходимости), и палату на три койки. Состояние помещений можно описать выражением «бедненько, но чистенько», что ожиданиям Андерса вполне соответствует. Медтехника заслуженная, но не совсем устаревшая. — Ну что? — интересуется сэр Эдвин. — Вполне, — кивает Андерс. — Убираете сами? — Монна Эванс приходит каждый вечер после работы. Она у нас тут санитаркой по совместительству числится. А если вдруг, не дай Создатель, какой экстренный случай — тогда уж сам. А чего у тебя там в машине за коробки привязаны, кстати? — А это мне для вас передали медикаменты и еще что-то. Пойдемте, посмотрим? Они выходят на крыльцо. Мариан Хоук все еще стоит там, прислонившись спиной к дверце своей машины, и чешет за ухом мабари. — Сэр Эдвин, вам помочь? — спрашивает она. — Спасибо, Мариан. Помощь пригодится. Сама видишь, сколько ящиков. — Лорд, охраняй! — командует она и берется за ящик. Мабари коротко гавкает, словно соглашаясь. — Куда нести? — В кабинет, наверное? — задумчиво говорит Андерс. — Да, лучше туда, — подтверждает сэр Эдвин. Втроем разгрузка идет полным ходом и через несколько минут Мариан Хоук, уже сев в машину, лукаво подмигивает Андерсу. — Еще увидимся, — она протягивает руку на прощание. В ее глазах он видит, или хочет видеть, обещание чего-то большего, чем просто встреча. — Непременно, — улыбается он, пожимая узкую ладонь. — Буду очень ждать. Андерс вытаскивает из машины свой видавший виды чемодан и тащит его в дом. В кабинете сэр Эдвин уже распаковывает привезенные коробки. Глаза у него сверкают как у ребенка, открывающего подарки на Перводень. — Андрасте пресвятая! Антибиотики, антигистамины, глюкокортикоиды, спазмолитики, эпинефрин — чего только нет! Тебя, Андерс, нам сам Создатель послал. — Это не я, — честно признается Андерс. — Это профессор выбила. Говорит, иначе смысла нет специалиста посылать. — Ну-ка, что там еще? Открой-ка вон ту. Андерс открывает большой квадратный ящик и демонстрирует сэру Эдвину содержимое. — Создатель милосердный! Новый автоклав! Я полтора года назад заявку подавал, когда старый сломался. Инструментарий кипятить приходилось. — Тут еще дефибриллятор и ИВЛ, — Андерс открывает следующие коробки. — И шовный материал, и лампы для кварца, и инфузоматы! Он извлекает на свет небольшой ящичек, перевязанный бечевкой. Под бечевку воткнут сложенный листок бумаги. В записке быстрым, угловатым почерком профессора Винн написано: «Самому легкомысленному из моих любимых учеников. С пожеланием удачи и профессиональных успехов.» Андерс ухмыляется, отметив изящный эвфемизм, вместо просящегося на язык «распиздяй», и, открыв крышку, не удерживается от свиста — внутри обнаруживается роскошный малый хирургический набор от «W&H». Сэр Эдвин подскакивает и заглядывает ему через плечо. — Это кто ж тебя так по-королевски одарил? — выдыхает он. — Винн. Профессор медицины в Кинлохе, — благоговейно отвечает Андерс. — Видать угодил ты ей, парень. Большие надежды профессор на тебя возлагает. Смотри уж, не подведи. — Не подведу. Разобрав, и разложив по местам привезенные Андерсом сокровища, они отправляются в другую половину дома, которая отведена под жилье для персонала. Из небольшой, старомодно обставленной гостиной ведут четыре двери. Сэр Эдвин занимает крайнюю справа, остальные пустуют. Заглянув в свободные комнаты, Андерс выбирает дальнюю слева, с большим окном и камином. Переодевшись, и наскоро приняв душ, он выходит в гостиную, где сэр Эдвин уже накрыл стол. Упрашивать Андерса нет нужды, завтрак давно переварился, а пообедать ему сегодня не довелось. Он с удовольствием пододвигает к себе большую тарелку мясной похлебки с чечевицей и чесноком, берет ложку и полностью отдается поглощению пищи. Утолив голод, и прихлебывая ароматный чай, Андерс чувствует желание поговорить. — Сэр Эдвин, можно вас спросить? — О чем? — Чем тут народ занимается? Я сегодня, когда приехал, решил сначала, что город вымер. День, на улице никого, дома пустые. Хорошо, что монна Хоук в огороде была, иначе я бы до вечера на дороге куковал. — В основном все в шахтах работают. Тут неподалеку — восемь миль к югу — шахты корпорации Экситер. Сильверит добывают, орихальк, что-то из редкоземельных металлов. Ну и лириум, понятно, тоже. Большинство там трудятся — кто в забое, кто в администрации. В остальном — по мелочи. — А что тут вообще есть из признаков цивилизации? — Это ты про что? Есть тут и универсальный магазин, и лавки всякие. Еще муниципальный клуб с библиотекой и всякими кружками по интересам. Таверна есть — со старых времен еще сохранившаяся, ресторанов парочка и одно кафе. Школы две. — Магазины и кафе, это хорошо. А если, к примеру, в кино захочется? — А, вон тебе чего. Это в Остагар ехать надо. Ближайшее кино в торговом центре не доезжая пару миль до города. — А как тут с сетью? — телефон Андерса показывает хиленькое 2G. — Это есть. У нас, хоть и глухомань, но современные технологии и сюда дошли. Сейчас я тебе пароль доступа дам. После ужина Андерс отправляется в свою комнату, распаковывает ноутбук и, проверив почту, заваливается в постель, думая о том, что в Хэтфилде все оказалось не так уж и плохо — он отработает тут три года, не особо напрягаясь, а вот потом… Потом его с руками оторвут в любой из лучших клиник Денерима. Засыпая, он видит себя в мечтах именитым пластическим хирургом, купающимся в лучах славы, окруженным кинозвездами и профессиональными красавицами, каждая из которых преисполнена благодарности к нему. Он видит себя за рулем шикарного Мурселаго, едущим по Ройял Драйв в Денериме. В открытое окно дует теплый бриз, роскошная блондинка на пассажирском сиденьи кладет руку ему на колено и улыбается… *** Утром за завтраком, сэр Эдвин кладет перед ним листок с именем и адресом и медицинскую карту. — Что это? — спрашивает Андерс, жуя сэндвич с огурцом. — Постоянная пациентка. Паркинсон у нее, почти третья стадия. — Андерс бегло просматривает пухлую, аккуратно подшитую карту. Судя по записям, пациентка — Миранда Хоффман, шестидесяти трех лет, страдает паркинсонизмом уже десятый год с небольшой отрицательной динамикой — гипокинезия, мышечная ригидность, постуральная неустойчивость. — Машину водить она уже не может, — комментирует сэр Эдвин, — а сын и невестка у нее на шахте работают, возвращаются поздно. Я обычно сам ей лекарства отвожу, да только служебная машина тоже сломалась — датчик холостого хода поменять надо. Может сходишь? Ноги молодые, а тут всего мили три до ее фермы. Или, вон, Хоук попроси тебя отвезти. Вот и повод будет пообщаться. Андерс, услышав это, давится кусочком сэндвича, откашливается и залпом допивает свой кофе, пытаясь продышаться. — Да ладно, — усмехается сэр Эдвин. — Видел я как вы друг на друга смотрели. Она отличная девчонка — сам бы приударил, будь я лет на двадцать моложе. Как Малкольма в шахте завалило три года назад — Мариан вместо него впряглась семью тащить, за учебу близнецов сама платила. Монна Леандра — матушка ее — женщина хорошая, но не самостоятельная. А Мариан споро за дело взялась, бригаду возглавила. Все думали, большую карьеру сделает. А она возьми и уволься месяц назад. Почему, зачем — никто не знает. Только не дело ей дома сидеть — не умеет она этого. Глядишь, развеется немного. — Хорошо, попрошу Мариан о помощи, — Андерс, чувствуя странную неловкость, собирается, берет пластиковый чемодан с укладкой и направляется в сторону дома Хоук. Она соглашается, едва он успевает заикнуться о помощи, видимо, ей и правда скучно сидеть дома. Спустя полчаса Андерс уже сидит в гостиной монны Хоффман, выписывая ей рецепт. Оставив лекарства на будущий месяц на журнальном столике, он откланивается и выходит, направляется к машине. — Слушай, ты сильно назад торопишься? — спрашивает Хоук, улыбаясь. — Может заедем к моему брату? Он крючья запасные забыл. — Не вопрос. А что за крючья? — Скальные. Он хотел трассу подготовить. Карвер у нас скалолазанием серьезно занимается. Чемпион округа по скоростному подъему на естественном рельефе. — То есть он… — Забирается на настоящие скалы. Без страховки. А трассу для друзей из Остагара готовит. — Ничего себе! — Да, мой братец любит рисковать. — А ты чем занимаешься? — Пока ничем. А вообще у меня редкая специальность. Я телекинетик, как отец. Смотри, — она, не отрывая правой руки от руля, резко взмахивает левой и крупный валун, торчавший неподалеку от дороги, взмывает в воздух и с грохотом приземляется в двадцати ярдах, подняв тучи пыли. — А еще я маркшейдер. — А это что? — Горный инженер. — Нифига себе! Это где на такую специализацию обучают? — Вообще, телекинетиков в Киркволле учат. А маркшейдеров горный факультет Гваренского университета выпускает. Но нас с сестрой отец обучал. Пока он был жив — мы на домашнем обучении были, экзамены экстерном сдавали. А когда он погиб, я Бетани отправила в Гварен доучиваться. — В Гварене отлично учат. Она тоже телекинетик? — Нет. У нее со стихиями хорошо, с энтропией, а к телекинезу особых способностей нет. Тут особый дар нужен. Видимо, он весь мне от отца достался. А ты как решил целителем стать? За рассказом Андерса о выборе специальности и побеге из дома они сворачивают в лес и, спустя некоторое время, выезжают к горному массиву. У подножия одной из скал стоит почти такой же Амблер, как у Мариан — только светло-серый и без прожекторов. Три девушки — хорошенькие эльфийки — скачут внизу, размахивая руками и что-то выкрикивая, а по отвесному склону скалы медленно ползет черноволосый парень в майке без рукавов и обтягивающих спортивных шортах. Мариан выходит из машины и козырьком прикладывает руку ко лбу. — Карвер! — вопит она. — Сейчас! — откликается тот и, немного повозившись, закрепляет трос и начинает спускаться, отталкиваясь короткими прыжками. — Привет, девчонки, — здоровается Мариан с эльфийками. — Я Мариан, его сестра. — Очень приятно, — говорит одна из них. — Я Алия, это Дайя и Рина. — А это Андерс, — кивает на него Мариан. — Вы на скалу полезете? — Нет, — отвечает рыженькая Дайя. — Мы на пляж собирались. Карвер говорит, тут рядом озеро есть красивое. — Озеро есть, — кивает Мариан, следя за спуском брата. Тот ловко соскакивает на землю, отцепляет трос от пояса и неспешно направляется к ним — красивый словно модель из рекламы нижнего белья. — Хорош рисоваться, — ворчит Мариан, когда он подходит. — Это вот Андерс, я про него рассказывала вчера. — Круто, что ты приехал, чувак, — сверкает белозубой улыбкой Карвер, протягивая Андерсу руку. — Тут давно целитель нужен был. — Да, я заметил. Сэр Эдвин, бедняга, один выкручивался. — И не говори. Эдвин крутой старикан, но даже ему тяжко было. Ну что, не хочешь заценить местные скалы? Я сейчас, быстро закончу и можно подниматься. — Нет, спасибо, — отказывается Андерс. — Я, пожалуй, воздержусь. Но с удовольствием посмотрю. — Ну смотри, — усмехается Карвер, забирает у Мариан крючья и, прицепив карабин троса к креплению на своем поясе, снова лезет на скалу. Карабкающийся вверх Карвер Хоук напоминает Андерсу дикое животное — совершенное в своем природном великолепии, настолько естественны и красивы его плавные, размеренные движения. Он останавливается только для того, чтобы вбить в камень очередной крюк и закрепить там страховочный трос, обозначая будущую трассу. На мгновение Андерс чувствует легкий укол зависти. Подъем Карвера производит сокрушительное впечатление на трех эльфиек — они следят за ним, затаив дыхание, не в силах оторвать взгляда. Впрочем, думает Андерс, восторженные эльфийки не такая интересная добыча, как Мариан Хоук, стоящая рядом со скучающим видом. — Ты тоже вот так можешь? — спрашивает у нее Андерс. — Так не могу, — отвечает она. — По подготовленной трассе смогу, а вот так — это надо много лет тренироваться. — Все равно круто. Мариан довольно улыбается, и Андерс собирается закрепить успех, ввернув еще пару комплиментов, когда земля вдруг содрогается, заставляя их потерять равновесие. Андерс падает на колени, с ужасом наблюдая, как Карвера откидывает от скалы, а с вершины сыплется град камней под дикий визг перепуганных эльфиек. — Осторожно! — вопит Андерс, кидаясь к машине за своим чемоданом с укладкой. Карвер, впрочем, не паникует. Спружинив ногами, чтобы не удариться о скалу, он цепляется за видимые ему одному выбоины в камне и встревоженно оглядывается. — Карвер! Спускайся! — кричит ему Мариан. — Тут немного осталось! — отзывается он. — Я в порядке! Сейчас закончу и спущусь! Подстрахуй! — Хорошо! — Мариан бежит к подножию, хватает свернутый трос, намотав свободный конец между локтем и ладонью. Карвер ускоряется, спеша закончить трассу, вбивая в камень все новые крюки. Когда до вершины остается не больше трех ярдов, земля снова содрогается, издавая раскатистый гул. Едва устояв на ногах, Андерс бросается к скале, охваченный предчувствием беды. Там, у подножия, Мариан судорожно цепляется за норовящий вырваться из рук трос, на котором раскачивается ее брат, пытаясь развернуться и опять уцепиться за скалу. В следующий миг раздается резкий треск и Карвер летит вниз. Мариан едва успевает бросить трос и, вытянув руки попытаться как-то затормозить его падение. Поздно. С глухим страшным шлепком Карвер врезается в землю. Эльфийки кричат от ужаса, одинаковым жестом прижав руки к щекам. Мариан падает на колени рядом с братом и принимается его ощупывать. — Не трогай! Убери руки! — почти рычит Андерс, опускаясь рядом, и заставляя ее отстраниться. — У него точно ребра переломаны. Я слышал треск как минимум двух костей. Молись, чтобы спинной мозг не был безвозвратно поврежден. Мариан молча закрывает рот рукой. В ее глазах плещется паника. — Успокойся, — Андерс заставляет себя говорить ровным голосом. — Уйми их и возвращайся. Получив четкие инструкции, Мариан словно оттаивает и, в два счета заставив эльфиек заткнуться, едва не пинками загоняет в машину Карвера. Убедившись, что мешать ему не станут, Андерс несколько раз резко выдыхает, чтобы сосредоточиться и принимается осматривать пострадавшего. Карвер тяжело дышит, и пытается что-то сказать, но у него не выходит. Это отвлекает. — Помолчи, пожалуйста, — стараясь не утратить концентрации, говорит Андерс. — Мне нужно тебя осмотреть. У тебя несколько переломов и могут быть другие повреждения. Андерс закрывает глаза, неимоверным усилием воли заставляет себя отрешиться от происходящего и, представив себе, что он на практическом занятии по диагностике, мысленно тянется в тень. Разум наполняется силой, смывающей преграды реальности, на какой-то миг он видит себя со стороны, а потом полностью отдается ощущениям. Второе, третье и четвертое ребра слева сломаны, ушибы внутренних органов — повезло что Карвер такой тренированный и мускулистый. Если бы не мышечный корсет, был бы как минимум разрыв селезенки. Ушиб позвоночника, перелом большой берцовой кости, перелом лучезапястного сустава (хвала Андрасте и Создателю, что без смещения и осколков), травматический шок. Каждое из повреждений Андерс чувствует всем существом, видит перед внутренним взором во всех подробностях. Именно это и отличает целителя от обычного медика. Целителю в экстренных случаях не нужны ни КТ ни МРТ ни рентген — он сам себе диагностическое оборудование. Открыв глаза, он, все еще не вполне вернувшись в реальность, принимается за дело. С ребрами просто — они сращиваются легко и быстро, и не требуют после обездвиживания пациента. Достаточно будет плотной фиксирующей повязки. С берцовой костью и суставом сложнее — тут надо действовать одновременно решительно и осторожно, чтобы не напортачить. И обязательно потом загипсовать. Мысленно повторяя порядок действий, Андерс тщательно сращивает переломы и приступает к ушибам, посылая в пострадавшие органы волны исцеляющей энергии, чувствуя как слабеет сигнал, посылаемый поврежденными клетками. Пот градом катится по его лицу, щиплет глаза. — Вытереть лоб, — командует Андерс, обращаясь не к кому-то конкретно, а в пространство. Рука, сжимающая мягкую салфетку, на миг заслоняет обзор, осторожно промакивает пот и исчезает из поля зрения. Пациент — Карвер Хоук, всплывает в мозгу имя — в сознании, но дезориентирован. Пытается что-то сказать. Дыхание быстрое, поверхностное, словно ему не хватает воздуха. Что-то неправильно. Андерс снова закрывает глаза и проводит руками над пациентом. Все ранее найденные повреждения обработаны как надо — болевого синдрома быть не должно. И все же — что-то явно не так. Кожные покровы бледные, холодный пот, цианоз. Цианоз! Андерс снова водит руками над грудной клеткой. Вот оно! Тень средостения чуть смещена. Пневмоторакс. — Пневмоторакс, — произносит он вслух. — Что? — Пневмоторакс. Воздух в левой плевральной полости. Троакар, быстро, — снова командует он. — Андерс, я не понимаю! — в голосе прорезаются панические нотки и Андерсу приходится отвлечься и взглянуть на собеседницу — Мариан, вспоминает он ее имя. — Не паникуй. Троакар это… Неважно, сейчас увидишь, — он достает из укладки нужный инструмент. — Сейчас я откачаю воздух из плевральной полости и ему станет значительно легче. Чувствуя, как спадает напряжение — причина недомогания известна и устранима, он быстро выполняет дренирование и с удовольствием наблюдает, как лицо Карвера расслабляется, а дыхание выравнивается. Он все еще ужасно бледен, но цианоз уходит. Андерс вытирает рукавом взмокшее лицо и убирает троакар в чемодан. Сейчас нужно придумать, как организовать носилки, чтобы аккуратно перенести пострадавшего в машину. Закрывая чемодан, Андерс кидает мимолетный взор на лицо Карвера и, оцепенев, роняет на землю скомканную спиртовую салфетку, а в следующее мгновение уже пытается нащупать биение пульса у Карвера на шее. Асистолия! — Ах ты, сука! — рычит он, принимаясь судорожно копаясь в чемодане. — Сейчас мы тебя! В голове сам собой включается внутренний хронометр, мерно отсчитывающий секунды. Андерс достает дыхательный мешок, поправляет голову Карвера и прижимает маску к его рту и носу. — Мариан, слушай меня. Будешь делать искусственную вентиляцию. Вот так, — он показывает ей нужный ритм и снова лезет в чемодан. Заряженный шприц с эпинефрином ложится в пальцы. — Держись, парень, — бормочет он, делая инъекцию. — Не смей уходить. Ритм появляется — неровный, беспорядочный. Фибрилляция. Дефибриллятора у него нет. — Чтоб тебя! — он на миг застывает, а потом решительным жестом разрывает майку Карвера. — Мариан, отойди на пару шагов, — очень спокойно говорит он, располагая руки так, как полагается располагать электроды. Закрыв глаза на секунду, он снова концентрируется, черпая силу одновременно из Тени и из внутренних резервов. Ошибиться нельзя — слишком сильное напряжение убьет пациента. Задержав дыхание, он отдает мысленную команду и с его пальцев срываются молнии. В воздухе резко пахнет озоном. Карвер судорожно дергается. Андерс, все еще качая крупицы силы из Тени, кладет пальцы ему на шею. — Синусовый ритм, — еле ворочая языком, говорит он и окончательно выпадает в реальность. Сил нет даже чтобы встать, похоже он истощился полностью, и умудрился задействовать ресурсы собственного организма. Во рту сухо, словно в пустыне. — Андерс, — Мариан окликает его громким шепотом. — Мне уже можно подойти? — Можно, — кивает он, борясь с желанием лечь прямо на землю и проспать часов двадцать. — Я сейчас немного отдохну, а ты, пожалуйста, найди пару длинных палок и придумай из чего сделать носилки. Нужно уложить Карвера к тебе в машину. — Он… — Мариан всхлипывает, не решаясь задать вопрос. — Он в порядке. Синусовый ритм, дыхание ровное, тоны сердца чистые. Он выживет, Мариан, но мне нужно, чтобы ты сейчас… — Я поняла, — прерывает она и кидается к машине складывать задние сиденья. Андерс расслабленно наблюдает за ней, чувствуя всепоглощающую усталость. Кажется, он сейчас не сможет даже руку поднять, но еще способен удивляться. Вместо того, чтобы отправиться искать палки, Мариан возвращается и встает над братом, вытянув руки. — Что ты делаешь? — язык словно опухший. — Я же телекинетик. Забыл? — она судорожно, до крови, закусывает губу и жестом обеих рук заставляет Карвера взмыть в воздух, удерживая его ровно в том же положении, в котором он находился на земле. Осторожно ступая, Мариан переносит и укладывает Карвера в машину. Лорд, тихо поскуливая, облизывает его лицо. — Теперь тебя, — она возвращается и протягивает руку. — Я вполне… — пытается протестовать Андерс, но она просто заставляет подняться, перекидывает его руку себе через плечо и, поддерживая за талию, ведет к машине. Оказавшись пристегнутым к пассажирскому сиденью, он облегченно проваливается в нечто среднее между сном и обмороком. Когда ее Амблер останавливается у порога клиники, солнце клонится к закату. Еще не остановившись, Мариан судорожно сигналит. Сэр Эдвин выбегает из дверей и едва увидев лицо Андерса в окне, вывозит каталку. Вдвоем с Мариан они увозят Карвера внутрь. Андерс отстегивает ремень безопасности, вылезает из машины и делает три шага, прежде чем кулем осесть на асфальт. Ноги не слушаются совершенно. К счастью возвращается Мариан, которая подхватывает его и почти вносит в клинику. — Куда его, сэр Эдвин? — вопит она. — Сюда! — отзывается тот из процедурной. Мариан сгружает Андерса на стул в углу и возвращается к Карверу, лежащему на операционном столе. — Почему он не приходит в себя? — спрашивает она, проводя пальцами по лбу брата. — Он спит, девонька, — сэр Эдвин ласково, но твердо, отодвигает ее от стола, заставляя отступить на шаг. — Андерс, что там? — Второе, третье, четвертое ребра слева — фиксирующая повязка. Большая берцовая слева, левый лучезапястный — гипсовать. Осторожно. — Знаю, — коротко отвечает сэр Эдвин. — Еще? — Пневмоторакс, травматический шок, асистолия, фибрилляция. Эпинефрин, ИВЛ, дефибрилляция. — Но… — сэр Эдвин оборачивается и ошарашенно смотрит на Андерса. — В укладке же нет дефибриллятора. — Подручными средствами. — Хорошо, я все заполню и опишу как надо. Назначения? — Амиодарон, бета-блокаторы. Дозировку знаете? — Конечно. Кстати… Сэр Эдвин подкатывает к Андерсу стойку капельницы, вешает на нее пакет глюкозы, вскрывает иглу и выжидающе смотрит. — Руку давай, герой. — Не нужно, — Андерсу хочется, чтобы его просто оставили в покое. — Нужно. Не держи меня за дурака. Подручными средствами он дефибрилляцию провел. Опустошился полностью, я же вижу. Андерс, не желая препираться, протягивает руку и закатывает рукав, игла мягко входит в вену. Закрепив ее кусочком пластыря, сэр Эдвин выходит из процедурной и возвращается с гипсовыми бинтами в стерильной упаковке и крошечным пузырьком, прозрачное содержимое которого отливает легкой синевой при непрямом взгляде. Лириум. — Пей, — сэр Эдвин протягивает лириум Андерсу. Тот подчиняется, вытаскивает притертую пробку и опрокидывает содержимое пузырька себе в горло. Резкая горечь обжигает язык, одновременно принося облегчение. Андерс чувствует как появляются силы сидеть прямо, разговаривать нормально, внимательно следить за тем, как сэр Эдвин аккуратно и виртуозно гипсует Карверу бедро и руку. Когда они с Мариан увозят Карвера в палату, Андерс, облегченно вздохнув, проваливается в сон, прислонившись головой к шкафу с инструментарием. *** Просыпается он глубокой ночью, чувствуя себя относительно бодрым и отдохнувшим. Проходя мимо палаты, он решает заглянуть и обнаруживает там Мариан Хоук, которая сидит на полу у кровати Карвера и крепко спит, положив голову на скрещенные руки. Едва Андерс касается ее плеча, она поднимает голову и встревоженно оглядывается. — Не сиди на полу, — говорит он. — Тут есть свободные кровати. Пойдем. Она оглядывается на Карвера. — Он в порядке. Все показатели в норме. Пойдем. Мариан кивает, встает и направляется за ним в гостиную, где под столом спит Лорд, смешно подергивая лапами. — Тут свободны две комнаты, — говорит Андерс. — Выбирай любую. — Я бы выпила чаю, — отвечает она, оглядываясь. — Сейчас, — он усаживает ее за стол, достает кружки и нажимает на кнопку чайника. — Тебе какой? — Неважно. Заварив чай, он усаживается рядом и с удовольствием обхватывает горячую кружку ладонями. Мариан делает несколько осторожных глотков и улыбается, глядя Андерсу в лицо. — Спасибо тебе, — говорит она. — Ты сегодня спас Карверу жизнь. — Не за что. Это моя работа. — Все равно спасибо, — она замолкает на несколько секунд, не отрывая взгляда. — Андерс… — Да? Мариан отставляет чашку и, одним длинным, единым движением, встает, кладет руки ему на плечи и легко, едва касаясь, целует в губы. Из трещины в ее нижней губе выступает капля крови, Андерс улыбается и слизывает ее, а потом целует Мариан в ответ. Поцелуй из легкого мгновенно переходит в глубокий и настойчивый. Андерс, чувствуя как истаивают последние остатки сонливости, обнимает Мариан и, не разрывая поцелуя, ведет в свою спальню…