Колыбельная о монстрах

В город возвратился бродячий цирк. Палаток у него было немного, всего штук пять, включая потрепанный шатёр, в котором и проводились представления. Их прибытие, возможно, не произвело бы фурора, однако артисты заглядывали в город редко, и жители радовались любой возможности отвлечься от повседневных забот. Власти городка были рады, что горожане отвлеклись от бед, с недавних пор преследовавших город, и не препятствовали артистам развлекать народ. И даже налога с них не взяли, что было совсем уж удивительно. Жаль только, артисты в этом цирке были довольно пожилыми, и, если бы жители города так не истосковались по веселью и зрелищам, они бы заметили, что трюки даются циркачам с трудом. Впрочем, их не волновали чужие беды, и, если бы во время исполнения очередного номера какой-нибудь циркач погиб, их это лишь позабавило бы. А то, что артисты уже не блистали юностью... что ж! Каждый должен зарабатывать себе на хлеб, как умеет. Каждый вечер публика прибывала и прибывала в шатер. Горожане ходили всей семьей, ведь плата была на удивление дешевой, а с бедняков циркачи и вовсе не брали никакой платы. Дети были в восторге от гимнастов, взмывавших под купол шатра (к слову, они единственные из всей труппы были молоды), и восторженно визжали при виде фокусника, который мог наколдовать голубя в своей потрепанной шляпе или распилить напополам свою ассистентку. Но каждое представление заканчивалось так быстро, будто следом за диковинными существами вроде Женщины-С-Бородой или за представлениями гимнастов должно было следовать ещё что-то. И это смутное ощущение недосказанности заставляло зрителей возвращаться снова и снова. Однажды особо терпеливые зрители были вознаграждены. Фокусник откланялся и удалился с арены, и, отодвинув занавесь, перед зрителями предстал юноша. Невысокий и стройный, он крутил в руках флейту. Затем поднёс её к губам. Тоскливая, зовущая мелодия поднялась к потолку шатра, выворачивая души даже самым черствым, заставляя поджимать губы и украдкой вытирать слёзы. Это была песня ребёнка, тоскующего по дому. Песня одиночества - такого холодного, что фантомный ветер начинал гулять между рёбер. Песня, за которой хотелось идти, лишь бы тому, кто написал её, не было так больно, чтобы он не чувствовал себя таким потерянным и разбитым. Зрители замерли. Их взгляды были обращены на юного музыканта. Некоторые женщины всхлипывали. А дети завороженно слушали мелодию, которая лилась и лилась, западая в самое сердце. Слушал мелодию и Ганс, юный сын мэра казначея, и музыка заставляла его печалиться о странах и землях, которые ему никогда не видать, но которые могли бы стать его домом. Флейтиста провожали аплодисментами, такими бурными, что от их грома мог бы рухнуть шатер. * * * Маленький Ганс мирно спал, когда в его сон вновь ворвалась мелодия. Она звала, она тосковала, она грустила. Ганс распахнул глаза, но музыка не утихла - наоборот, казалось, она заполняла всю его детскую. Он спрыгнул с постели и подошёл к окну, выглянул наружу - и увидел музыканта из бродячего цирка. Он стоял на улице, залитой лунным светом, и музыка струилась из его флейты. Теперь она не тосковала, но звала за собой. Как завороженный, Ганс перелез через подоконник и, как был, босиком, побежал к музыканту. Но тот не стал его ждать, а развернулся и направился прочь. Он спускался по улице, а Ганс торопился за ним. Торопился и никак не мог догнать. Мелодия летела над городом, поднимаясь к равнодушным, холодным звездам. * * * - Я выполнил то, что обещал, - Флейтист кивнул головой в сторону Ганса, спящего на сундуке, покрытом толстой периной. На нескольких других детей, что спали на соломе в углу шатра - Выполни и ты. Хозяин цирка сощурился, придирчиво оглядывая троих мальчиков и одну девочку - все в возрасте до семи лет, все хорошенькие, как куклы. Даже те, что не очень-то богато жили, выглядели очаровательно. Затем пожал плечами. - Ты прав. Но куда ты пойдешь? Ты не помнишь даже собственного имени... Флейтист, - он фыркнул. - Всё, что у тебя есть, ты получил здесь. В моем цирке. - Я придумаю себе имя, - стоял на своем юноша. - И я вернусь домой, в Гамельн. - Ты бродишь с нами уже триста лет. Твоя семья давно сгнила в земле. Из тех, кого ты мог бы вспомнить, никого не осталось. Флейтист сжал в руках свою флейту, будто намеревался сломать её, но она даже не хрустнула. На мгновение его красивое, тонко выписанное лицо скривилось, потом он справился с собой и взглянул в желтые глаза хозяина цирка. - И всё же ты обещал, что, если я отыщу себе замену, я смогу уйти домой. Я нашел замену и себе, и ещё нескольким твоим пленникам. Отпусти нас. Исполни своё обещание. Хозяин цирка сложил руки домиком. Ещё раз оглядел Флейтиста и поморщился: ему не хотелось отпускать мальчишку. Из всех Флейтистов он справлялся лучше всех. Приводил ему новых артистов взамен дряхлеющих и умирающих. Развлекал народ на ярмарках, а после - на цирковых представлениях. Он нравился людям, и никто никогда не заподозрил бы его в причастности к пропажам детей в городах. Они были осторожны. Не больше трех или четырех детей в каждом городе. Людям всегда нужны были хлеб и зрелища, а хозяину бродячего цирка всегда были нужны частички их душ. О, конечно, он не был Дьяволом, и полностью их души ему не были нужны, но часть их, отвечавшая за любовь к наблюдению чужих унижений... о, да. Он ею питался. И деньги были ему не важны. Он скопил достаточно, чтобы худо-бедно содержать свой цирк и заменять своих циркачей, когда требовалось. Ему всегда были нужны новые артисты. И ему всегда нужен был Флейтист. - Ты уверен, что юный Ганс сумеет играть так же, как ты? - Он научится. Хозяин цирка задумчиво хмыкнул. - Будь по-твоему. Отправляйся домой, Флейтист из Гамельна, но всегда помни, кто сделал тебя тем, кто ты есть. Маленький Ганс шевельнулся во сне - новый Флейтист, чья игра будет смущать людские сердца и уводить детей в темноту, где цирковой шатёр станет им тюрьмой на долгие-долгие годы. А горожане, что утром обнаружат пропажу своих детей, не найдут и бродячего цирка - только оставшиеся яркие флаги будет трепать ветром. По дороге, ведущей прочь из города, шёл юноша, и путь его лежал в город, который он однажды покинул.