*
Глядя на столбики чисел, Иккинг чувствует опустошение и совсем немного сожаление. Попадание в больницу совершенно не вписывалось в его планы и просчитанный на месяц бюджет. Впервые с начала самостоятельной жизни ему становится по-настоящему непросто. Каждый прошлый раз ему кто-то помогал или обстоятельства складывались так, что Иккингу удавалось выйти из ситуации с наименьшими потерями. Будь то поиск квартиры, когда его выгнали через месяц после заселения в общежитие (это был всего лишь маленький пожар, никто даже не пострадал), или же каждодневное жонглирование расписанием, чтобы успевать и работать, и учиться. Но Иккинг гордый и даже немного самонадеянный, поэтому признавать трудности сам себя не приучил. А теперь, разбираясь с больничным счетами, поиском источников возможных финансов и попытками не завалить тесты, Хэддок чувствует себя Сизифом. Сколько бы он не находил выход — неизменно утыкался в другую проблему как в тупик. И так до бесконечности. И Джека, на которого Иккинг привык полагаться, часто стало не оказываться рядом. Иккинг, конечно, не ревнует его к Хезер, которую он знает лишь по рассказам друга, скорее рад за него. Однако это не мешает Хэддоку, оставшемуся лицом к лицу с проблемами, чувствовать себя особенно одиноким. Издав жалобный короткий звук, парень упал на скрещённые на столе руки. Очки сползли с носа, карандаш выпал из пальцев на пол. Из звуков лишь тиканье настенных часов на кухне. И мелодия "Скайп". Нехотя Иккинг отрывает голову и принимает вызов. «Йохо-хо! Иккинг, старик, да ты совсем плохо выглядишь!» — И тебе доброго дня, Плевака. «Утра. Здесь утро.» — Ты что-то хотел? «Разве чтобы позвонить, у меня обязательно должно быть что-то, кроме желания увидеть драгоценного крестника?» — Нет. Но обычно ты так не делаешь. «Ладно-ладно, подловил,» — подкрутив усы, Плевака сощурился. «Есть какие-нибудь планы на Рождество? Ну там, я не знаю, съездить домой и проведать престарелого горячо любимого крестного, например?» Иккинг рассмеялся. — Уж кто-кто, а ты, Плевака, точно не старый. «Но я всё ещё горячо любимый.» — Спорно. «Эй-эй, молодой человек, где ваши манеры? За полтора года в Америке совсем из головы вылетело воспитание, которое так старательно вбивали в школе?» В хитром прищуре плясали искорки веселья. — Даже не упоминай школу. Это было мучительное испытание. «А ты не уходит от темы. Увидит ли не старый, но всё же горячо любимый я твою персону в декабре?» — М-м-м… Сомневаюсь. Очень сильно сомневаюсь. «И позвольте узнать, почему?» Иккинг поправил очки на переносице, коснулся затылка, ероша отросшие вихры. — У меня сейчас завал по учёбе, да и денег не так много… «Иккинг, кого ты пытаешься обмануть? Ты же лучший студент на потоке!» — Ты сильно меня переоцениваешь. «Допустим. Но неужели всё так плохо?» Иккинг посмотрел на перемещавшиеся со счетами конспекты, кивнул. «Ну хорошо, положим. Хотя лично я не особо верю. Ты всегда был одним из лучших студентов, так что исправить ситуацию для тебя не так сложно.» Иногда Иккинг фантазировал, что было бы, если бы на него не давили. Каким бы человеком он стал, если бы от него не ждали только успехов и неоспоримого первенства во всём. Если бы на его плечах не лежал груз чужих ожиданий. К своему ужасу, Иккинг не знает. «А деньги не проблема,» — между тем продолжал Плевака, игнорируя угрюмое молчание собеседника. «Ты же знаешь, стоит только попросить о помощи, это ведь совсем не постыдно...» — Нет, — Хэддок покачал головой. — Мы это уже обсуждали. Я не хочу брать деньги у тебя или у кого-либо ещё. Если я что-то покупаю, то делаю на свои, честно заработанные. «Весь в отца,» — пробурчал Плевака. «Тот тоже осёл ослом: если упрётся, то всё.» — Так ведь семья, — иронично улыбнулся Иккинг. — Гены.*
— Что? Астрид застыла перед зеркалом, держа в руках две вешалки с платьями. Первое было черного цвета с несложным, но приятным глазу кроем, второе — бордовое с открытыми плечами и многослойной юбкой. — Повтори, что ты только что сказала. — Я хочу познакомить тебя с Джеком и его друзьями. — Неужто твой тайный поклонник выйдет из тени? — Не так уж он и тайный, — проворчала в ответ девушка. — Я узнала, как его зовут, только неделю назад. Астрид отмерла и вернулась к зеркалу. — Как думаешь, что из этого лучше? — Смотря куда ты идёшь. Хезер подошла к подруге, вставая рядом с ней. — Журнал устраивает благотворительный вечер. Я иду туда. — Жертвовать деньги? — Хезер скептически изогнула бровь. — Идея хорошая, но нет, — вздохнула Хофферсон. — Я иду работать. — В платье? А будет ли удобно? Помнишь, у тебя был шикарный белый брючный костюм. — Ты думаешь? В последний раз я надевала его на защиту диплома. Он может мне не подойти сейчас по размеру. В голосе Астрид звучало сомнение. — Хочешь сказать, что ты выросла за полгода? Или потолстела? Что с тобой, Астрид Хофферсон? Я тебя не узнаю. — Аха-ах, верно. И что это со мной? Блондинка убрала платья в шкаф и села на кровать, подперев подбородок руками. — Может, это из-за того, что я как никогда близка к увольнению и это мероприятие мой — последний шанс? Хезер села рядом, приобнимая за плечи. — Астрид, ты же такой классный фотограф. Как тебя могут уволить? — Я не знаю. Я просто переживаю и злюсь. — У тебя всё получиться, подруга, я в тебя верю. Ты ещё покажешь всем эти редакторам, кто тут истинный гуру фотожурналистики. Хофферсон слабо улыбнулась. — Думаешь? — Конечно. Ты же у нас супер-талантлива. — Спасибо. Астрид встала и вновь подошла к шкафу. Его дверцы были открыты, серый пиджак соскользнул с пластиковых плечиков и упал вниз. Астрид подняла его и повесила на место. — Когда, ты сказала, будет эта встреча с твоим парнем? — Перед Рождеством. Двадцать второго. Но если ты не сможешь, мы перенесём. У тебя ведь в эти дни работа, это важнее. Блондинка задумалась на минуту, хмуря брови. Но потом тряхнула чёлкой. — Нет, я смогу. Уверена, к этому времени я уже закончу. Вереск просияла. — Замечательно! А насчет белого костюма подумай. Ты в нём выглядишь просто как модель. — Ну ты загнула, но спасибо, — Хофферсон улыбнулась. — Мне приятно это слышать. В белом она сливалась с толпой официантов, которые как фантомы скользили по залу, предлагая высоким гостям шампанское. Только вот в отличие от обслуживающего персонала, на тонкой шее Астрид висел бейджик «ПРЕССА» с красной каймой. Поначалу она, естественно, немного нервничала и шугалась громких звуков. И первые фото закономерно получались грубыми, будто рубленными. Однако потом Хофферсон заставила себя расслабиться, (выпила для храбрости бокал шампанского тайком,) поймала общее настроение и пропиталась атмосферой, — праздной, неторопливой, благостной атмосферой светского раута. «Наверно, это здорово,» — отстранёно думала Астрид. Люди вокруг улыбались с разной степенью фальшивости, гул голосов не смолкал, взвиваясь под высокий потолок со строгой геометрической лепниной. Мелькали, кутаясь в душистую дымку парфюма, пышные платья, отглаженные смокинги, шёлковые шарфы; сверкали украшения, стучали по мрамору каблуки, звенели бокалы. А в уголках скромно мигали электрическими гирляндами искусственные ели. Разум на автомате выставлял ракурс и фокус очередной фотографии. «Здорово, иметь возможность быть в этой элитной тусовке. Не надо трястись, что тебя выгонят с работы, не надо беспокоиться о деньгах.» В кадр попала миниатюрная смеющаяся девушка в компании популярной актрисы и известного молодого бизнесмена, который не так давно был в центре событий из-за открытия нового завода по переработке мусора. Астрид понадобилось несколько секунд, чтобы опознать в этой хрупкой девушке, одетой в воздушное платье нежно-розового оттенка, модель, что позировала для обложки ноябрьского номера. Рапунцель, — подсказала память, — её зовут Рапунцель. Принцесса, — отозвался внутренний голос в ответ, — она выглядит как настоящая принцесса, о каких рассказывают в сказках. Астрид ещё около десятка раз нажала кнопку затвора. И в один момент — Рапунцель оторвала взгляд, плавно, будто знала, куда смотреть, повернула голову. Они встретились глазами. Модель улыбнулась, кивая в знак приветствия. Щ-щёлк! Хофферсон поспешно отняла аппарат от лица, но Рапунцель кто-то окликнул, и она, наверняка шелестя тканью платья, двинулась по залу. Фотограф несколько мгновений стояла в замешательстве, гадая, была ли та секунда игрой воображения или же реальностью. Снимок, высветившийся на экране камеры, говорил о последнем. Удивительно, но Астрид по инерции смогла запечатлеть этот неуловимый момент. Когда Рапунцель только приподняла уголки губ; когда толпа позади неё смазалась в темно-серое, почти чёрное пятно; когда свет упала так, что смог позолотить даже ресницы. Неужели она когда-то хотела ударить эту девушку в лицо? Из оцепенения вырвал голос одного из организаторов. Начинался благотворительный аукцион, всех гостей просили пройти в зал. — Соберись, Астрид Хофферсон, — пробубнила себя под нос Астрид. — Работа не ждёт.*
— Хель бы вас покарала, синоптики, обещали ведь солнце, — чертыхался Иккинг, на ходу вытаскивая промёрзшими пальцами смартфон, которым Джек пользовался лет пять назад и который великодушно дал на время другу. — Джек, прости, я задержался в универе. Уговаривал препода засчитать контрольное задание. «И как? Уговорил?» — с другого конца провода отозвался весёлые голос Фроста. — Угу. Я закрыл этот семестр, остался только один предмет, который я буду повторно брать в следующем. «Рад слышать. Приходи скорее, отпразднуем начало каникул! Адрес я тебе смс-кой скидывал.» — Уже в пути. В лицо ударила струя морозного воздуха. Иккинг заворчал, сильнее пытаясь зарыться носом в шарф. «Кстати, зайди по пути в "Пабликс" или "Таргет", купи смесь для глинтвейна.» — Чего? Джек хихикнул и чуть медленнее произнёс: «У нас закончились приправы для глинтвейна. Купи, пожалуйста. Можешь ещё себе взять маршмеллоу или что-нибудь. Я верну тебе деньги.» — Окей, я тебя понял. «Ждём-с, пока.» Вздохнув, парень поправил пальто. Мокрый снег пошёл всего десять минут назад, но за это время шерстяная ткань успела промокнуть едва ли не насквозь, и Хэддоку казалось, что он на своих плечах несёт не пальто, а доспехи. Тяжелые такие доспехи среднестатистического студента, в которого вечно не всё в порядке. День был бесконечно выматывающим, Иккинг устал, замёрз и хотел просто как можно скорее попасть в тепло. Поэтому, когда на горизонте показалась вывеска магазина, он поспешил укрыться под крышей. Прогуливаясь вдоль стендов с приправами и тщательно всматриваясь в цветастые упаковки, Иккинг неожиданно наткнулся взглядом на яркую табличку рядом. «АКЦИЯ», а под ней одна на другую сложены красные глянцевые упаковки «Вагон вилс», весело блестящие в электрическом свете. На целую минуту он замирает на месте. — И часа не прошло! Заходи, скорее, — дверь в квартиру открыл почему-то Джек, а не хозяйка. Иккинг одеревеневшими пальцами разматывал шарф, пока друг пытался стащить с него пальто. — Ну-ну, не дёргай так, порвёшь. Я не маленький, справлюсь уж как-нибудь и сам, — шутливо попенял Хэддок. — Прости, я нервничаю. — Хезер, этой мой друг-тире-сосед Иккинг, — широкий взмах в сторону симпатичной брюнетки в клетчатом переднике. — Иккинг, это Хезер, моя девушка. Хезер едва заметно зарделась. Так Джек её представлял уже в третий раз за вечер, но она никак не могла привыкнуть к тому, как это звучит. — Приятно наконец познакомиться, Иккинг, — она протянула руку. — Взаимно. Иккинг, видимо по привычке, оправил полы зелёной рубашки, торчащей из-под свитера, перед тем, как ответить на рукопожатие. Но сделал он это, на взгляд Вереск, довольно странно: он взял не всю её ладонь, а бережно сжал только только пальцы. — Не представляю, как Джеку всё это время удавалось прятать ото всех столь очаровательную особу. Джек в ответ проворчал: — Опять ты начинаешь говорить, как персонажи из «Аббатства Даунтон». Иккинг только усмехнулся. — Кхм-кхм, — красноречиво раздалось со стороны. — Ну, а Юджина ты помнишь, — Фрост кивнул на расположившегося в кресле высокого парня с бородкой. — Йо, Иккинг, да ты, как я погляжу, не изменяешь себе. Такой же соблазнитель, — Юджин Фитцельберт отсалютовал баночкой газировки. — Я просто вежлив с дамой, — сказал Иккинг, присаживаясь на диван. — Настоящий джентльмен. — А то, — парень усмехнулся. — Как поживает твоя дражайшая кузина и по совместительству моя подруга Мерида? — Не знаю. Она постоянно в своём лагере пропадает. Её оттуда только на Рождество и выпустят. Честно слово, тюрьма, а не лагерь. — Жаль, — искренне расстроился Хэддок. — Я хотел бы с ней встретиться. — Уверен, она тоже. Сложно найти человека, который отказался бы от встречи с тобой. Тебя вообще давненько не было видно. — Занят был. — Слышала, ты лежал в больнице, — мягко вклинилась в диалог Хезер. — Надеюсь, сейчас всё хорошо? — Да, вполне, спасибо. — Не ведись на его румяное личико, — прокричал Джек из кухни. — Он всё ещё пьёт лекарства и ему нельзя алкоголь. — Ну Джек! — Специально для тебя у нас есть «Маунтин дью» и «Доктор Пеппер». Наслаждайся! — Я же купил приправы для глинтвейна. И ты даже не дашь мне его попробовать? — Нет. — Жестоко! Глядя на то, как Иккинг наигранно хватается за сердце и охает, Хезер рассмеялась. — У меня тоже есть подруга-тире-соседка. Она сейчас занята работой в соседней комнате, но совсем скоро закончит и присоединится к нам. Иккинг лишь вежливо улыбнулся. До дедлайна оставалось пять часа, Астрид оставалось сделать ещё треть. Она занималась редактурой фото с самого утра, толком даже не успев поесть, но по каким-то неведомым причинам верный ноутбук, с которыми Хофферсон прошла огонь, воду и написание диплома, капризничал: программа вылетала, драйвера пришлось сначала обновить, а потом вовсе снести и переустанавливать заново; сама система постоянно сообщала об ошибках; антивирус настойчиво рекомендовал продлить лицензию по скидке, назойливым оконшком выпрыгивая в самые неожиданные моменты; карта памяти фотоаппарата игнорировалась и не отображалась, — работа стопорилась каждые полчаса. До дедлайна оставалось три часа. За дверью было оживлённо, в саму дверь постучали. — Астрид, — это была, конечно, Хезер. — У тебя всё хорошо? — Ага, — она потёрла глаза, — Осталось совсем немного. — Надеюсь. Не хочу, чтобы ты пропустила всё самое интересное. Пару минут назад привезли пиццу, и глинтвейн скоро будет готов. Но мы тебя подождём. Мягкий щелчок, — Астрид снова один на один с работой. Проходит где-то ещё десять минут, наполненных приглушёнными разговорами с частыми взрывами смеха. До конца остаётся где-то двадцать фото, и девушка решает, что закончит после. До дедлайна два часа пятьдесят минут. Астрид встаёт со стула и идёт к выходу. Ей нужен перерыв, а через час она вернётся и продолжит. Всего лишь час, чтобы отдохнуть, побыть в компании и возобновить силы. В конце концов, сегодня почти Рождество.