Роман Судьбы.

Полюшка, словно бес, облитый святой водой, носилась по дому, чертыхалась. Эльза и Леви, небесными силами не выгнанные прочь, помогали ей кто чем мог: Скарлетт переносила тяжёлые банки на чердак, дабы целительница их не сшибла; Леви растирала травы, вручённые ей морщинистой рукой, и раскладывала по плошкам — сушиться. Эдо-Грандина ни на шаг не подпускала девушек к мирно сопящей на кровати Люси. Девушка схлопотала пару серьёзных ожогов, внутреннее кровотечение, несколько рваных ран и непомерное количество гематом. С трудом верилось, что эти раны были получены от рук, объятых когда-то дружелюбным и мягким пламенем. Целительница скрежетала зубами, перетягивая заклинательницу сотым туром бинтов, завязывая тугой, но весьма трогательный и ласковый бантик в конце повязки. — Что будете делать? — обратилась она, выйдя из комнаты, к продолжающим без особой цели заниматься своими делами девушкам. Леви судорожно перехватила падающий пучок шалфея, а Эльза непонятливо уставилась на хмурую и уставшую Полюшку. — Что делать собираетесь, спрашиваю, дурёхи! Уйдёте из гильдии? — Вполне разумный вариант. — задумчиво кивнула Скарлетт. Леви нервно сглотнула, пытаясь подавить мерзкое жжение в горле и на щеках. — Вряд ли всё вернётся на круги своя. Коль уж Нацу зашёл так далеко, вряд ли остановится на полпути… Но гильдия ведь их дом. Как быть?.. — Эльза, — чуть повысила голос МакГарден, привлекая внимание мага перевооружения, — я не хочу думать о плохом, но чего пытался добиться Нацу? — на имени согильдийца голос девушки дрогнул — мимолётно и почти незаметно -, как лист на ветру. — Он хотел убить Лю-чан? Леви закрыла лицо руками, сжавшись в небольшой комок. Ей было страшно и противно от самой себя — думать так про друга; про того, кого она знает с глубокого детства. Разум упорно твердил, что этот вариант — самый логичный, но сердце будто судорогой сводило, стоило подумать об этом. МакГарден буквально разрывалась на части от таких мыслей. Эльза с досадой прикусила губу. Отрицать, или же поддержать нелогичную всем своим естеством, но настолько правдоподобную гипотезу? Ни так, ни так она подругу не поддержит… Грудную клетку стягивало жгутом от одной только мысли, что будет, начни она говорить об этом? Но это же ложь — услышь Леви правду, она, если не успокоится, то, как минимум, перестанет отрицать внутри себя очевидный факт. Но Титания сама не хотела этого признавать! Было противно от самой себя!.. Скарлетт, не зная, что делать, потупила взгляд. Быть сильной — сказать обо всём начистоту? -, или быть эгоисткой — молчать, дабы не покалечить себя? Сейчас Титания чувствовала себя такой жалкой и подлой — как крыса. — Тьфу, — сплюнула целительница, — И не стыдно вам? Нюни распустили. Вашей подруге куда хуже. Выметались бы все, втроём. Для начала — из моего, а там уж как с гильдией свезёт. — Несколько уставшие, с красными глазами и бледными лицами, девушки в упор уставились на женщину, поражённые её относительным дружелюбием. — Спать валите, в своё общежитие! Утром эту заберёте. Будет целёхонькая. — Спасибо, Полюшка-сан! — слабо улыбнулась Леви. — Идите уже, не то, вон, — с угрозой покосившись сначала на швабру, затем на девушек, прошипела Эдо-Грандина. Понятливо кивнув, подруги спешно покинули дом женщины. На улице холодало; воздух пах лесом и травой. Лес сонно, почти бесшумно качал гигантскими ветками и сыпал мелкой листвой, цветочными лепестками. Где-то в самых кронах величественных великанов-деревьев щебетали птички, носились мелкие зверьки. Зелёные, желтоватые, розоватые — пёстрые листья бросали слабые, но холодные тени на и так поостывшую землю. Небо сверкало тысячами оттенками жёлтого, красного и оранжевого — солнце постепенно закатывалось за горизонт, лениво чертя неровные полосы на не менее вымотавшихся облаках. — Небо и лес просто до одури красивы. — хмыкнула Скарлетт поднимаясь по песчаной дорожке на холм, всё то великолепие осталось за спиной, а солнце почти окончательно спряталось за невысокие горы Магнолии. — Согласна. — чуть ускорив шаг, чтобы догнать подругу, кивнула МакГарден. В общежитии уже горел свет, а стоило девушкам открыть дверь, как прям в лицо пахнуло теплом и прелым деревом. Зал казался тихим и мирным, пусть по нему волнами и пробегал шум и гам из комнат остальных волшебниц. Приятная атмосфера с завидной жадностью поглотила девушек с головой — стало так спокойно; они тихо поднялись на второй этаж и разошлись по комнатам.

***

Утро началось словно в романе про любовь: в воздухе витал свежий аромат сушёных трав, сквозь не плотные шторы светило приятное солнышко. Было слегка душно. Люси с трудом разлепила опухшие от слёз, болящие, глаза и уставилась в деревянный потолок — при свете можно было разглядеть мягко парящие под ним пылинки, чуть отдающие золотистым сиянием. Можно было бы вглядеться в эти маленькие звёздочки чуть глубже — тогда бы они показались бы ещё более трогательными -, но сил не было. Хартфилия с трудом перекатилась на бок, чувствуя, как саднят и чешутся раны, и прикрыла глаза. Спать не было ни желания, ни надобности — организм отдохнул; а вставать не было возможности — всё тело свело, схватило судорогой, словно после зимней спячки. Хотелось потянуться, но бинты так туго прилегали к телу, что движения заклинательницы были ограничены исключительно переворотами с боку на бок и лёгкими махами руками и ногами — особо не помогало. В голове гулял ветер — было отвратительно, слишком зажато, и неудобно, чтобы думать о чём-то другом. С чердака раздавались звуки копошения: Полюшка спешно что-то искала, должно быть, или же там гулял домовёнок, играя в салочки с добрыми лесными духами. От подобных светлых мыслей на лице Люси расцвела трогательная улыбка. Вскоре на лестнице послышались тяжёлые, но уверенные шаги и в комнатушку зашла целительница. Она, фыркнув, спешно раскрыла настежь окно и, подняв пациентку с кровати, принялась разматывать бинты. От кусков стерильной марли пахло терпкими травами и целительной магией; по комнате гулял сквозной ветер, щекоча обнажённые участки тела держательницы. Люси было стыдно сидеть в таком виде посреди комнаты, однако на её попытки вырваться и пересесть подальше Полюшка фыркала и бросала, скорее, сугубо из вежливости, чем в попытке успокоить девушку, «Да кого сюда принесёт?». Вскоре Хартфилия свыклась с таким положением дел и смирно дожидалась, когда целительница вынесет официальный вердикт. Ждать долго не пришлось: проведя морщинистыми, мягкими пальцами по рваному шраму от ожога. Люси невольно посмотрела на свой бок, невесомо сжимаемые твёрдой рукой целительницы. Полюшка чуть надавила на шрам, с толикой досады процедив сквозь зубы: — Не затянулся. — спустя секунду, которой Хартфилии было более чем достаточно, чтобы молча ужаснуться и уставиться щиплющими от накатывающихся слёз глазами на уродливую закорючку чуть ниже пупка. В тот момент, когда взгляд зацепился за бывший ожог — перед глазами всплыла картина произошедшего. По телу тысячами, табунами пробежали мурашки. — Я дам тебе лекарства. На ночь мажешь шрам мазью и под компресс; утром и, если возможно, днём, чуть смачиваешь отваром. И так неделю. — Полюшка небрежно швырнула заклинательнице свёрток с одеждой, как бы намекая, чтобы она оделась. Так Люси и сделала, с трудом сдерживая горячие слёзы и терпя саднящую боль, плющом обвившую грудь и горло. Шрам, кажется, бегал по волнам мурашек, перебираясь то на спину, то на ногу, то на руку — Люси тщетно ловила его руками, с силой, царапая кожу, сжимая в тисках дрожащих рук. Когда в комнату, держа каждая по корзинке с подарками для целительницы и подруги, зашли Леви и Эльза, Люси уже не сдерживала слёзы. Она ревела навзрыд, всё так же пытаясь поймать рукой наваждение, переползающее скользким змеем, мерзким паразитом, с места на место, прижавшись спиной к стенке. Скарлетт тут же кинула свою корзинку, краем глаза видя страх и волнение, отражённое на лице МакГарден, поступившей ровным счётом точно так же. Когда тёплые руки с двух сторон крепко обняли Хартфилию, в голове всплыли картины произошедшего. Люси легко ударила себя по лицу, тихо попросив у подруг прощения. Она видела, точно это происходило сейчас, как Эльза вырывалась из рук громового убийцы драконов, слышала крик Леви… — Тихо, Люси! — прикрикнула Скарлетт, тряхнув подругу. — Ты ни в чём не виновата! Извиняться не за что! — Люська, ты только дыши. Дыши глубже. — мирно, спокойно проговорила, как заклинание, МакГарден. Как заклинание, потому что помогло. Если крик Титании вывел Хартфилию из истерично-подавленного состояния, то слова мага слова — во истину мага слова! — успокоили бесновавшуюся заклинательницу. Она глубоко выдохнула, усмиряя рои сомнений и истеричные порывы внутри себя и чуть обняла подруг. — Спасибо. — Пока не за что. — кивнула Эльза. В комнату зашла Полюшка, привычным взглядом, полным негодования и некого презрения, окинув обнимающихся подруг. Неловким, но довольно точным, жестом привлекая внимание, целительница подошла к девушкам, звучно поставила рядом со скамейкой небольшую сумочку. — Здесь лекарства и короткая инструкция. — фыркнула она, посмотрев в заплаканные глаза Хартфилии. — Что будешь делать, горе луковое? Это был сложный вопрос. Он переворачивал всё внутри с ног на голову, буквально. Но одно было точно. Оставаться тут было нельзя. Хотя бы из-за щемящей боли в груди. — Я уйду из гильдии… — сглотнув и чуть, с трудом, приподняв уголки губ, ответила Люси, заслужив тем самым одобрительный хмык эдо-Грандины и два, полных уверенности, взгляда подруг. — Мы тоже. Чёрт знает: может, Эльза и Леви определились, ещё когда вышагивали по лесной тропе, всматриваясь в умиротворенные пейзажи; или когда поняли, что не смогут представить себе унылый и угрюмых Хвост Феи, в котором не будет Люси; или же ещё в день побоя… Но одно было точно — на удивлённые и протестующие возгласы подруги они отвечали полными уверенности и некого счастья голосами.