Через тернии...

Маркус сидел у озера и метал камешки в даль — туда, где на воде плясали солнечные пятна и изредка выпрыгивала резвящаяся рыба. Он хотел мести, жаждал её с такой силой, что становилось страшно. Его вторая после совершеннолетия течка закончилась две недели назад, но садиться и ходить парню до сих пор было трудно и порой даже больно. Зверь, забравший его невинность, надорвал мягкий омежий анус и Маркус три дня ходил в туалет сквозь слезы. А потом взял себя в руки и, выгнав зверояра из пещеры, сам продрался сквозь терновник и замер — это был заоблачный край, обещанный мученикам Подмирья: кругом росли фруктовые деревья с плакучими ветвями, пели заливисто птицы, блестело отражением солнца лазурное озеро. Зверояр растянулся на белом песке мрачной полоской, как смертоносные змеи в засуху. Лежал и не сводил глаз с опершегося на корягу Маркуса, вилял кончиком чёрного хвоста и тихо урчал. Омега смотрел на черепоподобную морду, на блестящий чёрный мех и сияющие глаза создания леса, и такая злоба, первобытная ярость вспыхнула в его сломленном теле… Он с ревом бросился на песок, схватил первый подвернувшийся под руку камень и швырнул прямо в голову зверояру! Животное сдавленно взвыло, прикрывая ушибленное место лапой, а омега только распалился, замахиваясь во второй раз. Зверояр сверкнул глазами и, длинным прыжком преодолев кустарниковые заросли, исчез в лесу. Обессиливший омега опустился на тёплый песок и сначала сдавленно, тихо заплакал, с каждой минутой становясь все громче. Но начавшаяся было истерика почти сразу закончилась, потому что чертов зверь вернулся. Изогнувшись, как статуи драконов на древних храмах, зверь достал из-под живота мешок. Маркус видел такие раньше — их носили бродячие знахари и лекари. Только этот выглядел очень потасканным и грязным, но зато был цел. Айвен чувствовал за собой вину, потому что омега, пахнущий как смысл жизни, пострадал от его действий. И видеть его не хочет. Гонит прочь. Он видел пятна крови, оставляемые парнишкой на шкурах и мху, поэтому пришлось искать в своих закромах лекарства и настойки, но он справился даже быстрее, чем думал. Возможно, боль от брошенного камня отрезвила его помутившийся от запаха утихшей течки разум. Или он хотел так думать. Он впервые не знал что делать. Вернее, не знал как сделать нужное и не получить по голове камнем ещё раз.

***

Еще семь дней омега не видел своего похитителя и защитника. За это время он успел расчистить найденную рядом с пещерой землянку от мусора и старого хлама, залечить до конца свои незначительные раны от когтей и кое-чего ещё, и даже поставил коптиться самолично выловленную в озере рыбу. А ещё Маркус смог как следует обдумать все произошедшее. А думать было над чем. Огромный зверь, способный перекусывать позвоночники оборотней как дворняга — кости, встал на его защиту, спас и заботился о нем. Да, в своей грубой, и даже жестокой манере, но это точно была забота. Также Маркуса заинтересовали царапины на сводах пещеры, куда его приволок зверояр. Вернее, теперь он мог звать его по имени — Айвен. Айвен из старого графского рода, навлёкший на себя гнев духов леса, вот уже третью сотню лет ищет способ искупить свою вину. Ищет и не находит, потому что это явно какая-то шутка с искуплением. Омега слышал от старейшин в деревне, что нет прямого пути к исправлению ошибок прошлого, если ты связался с Лесом и его хозяевами. Особенно, если совершенное зло было столь велико. На стенах, кое-где покрытых ссохшимися пучками мха, парень смог прочитать историю одного альфы из богатой и благородной семьи, что верой и правдой служила королю Дереку и его потомкам, содержала свои земли в порядке, а людьми правила справедливо. Но родители избаловали свое чадо, ослепнув от любви к единственному сыну, они разрешали ему всё, закрывая глаза на многие проступки. После смерти отца от тяжелой и долгой болезни, графиня мать не смогла долго удерживать альфу от необдуманных поступков, и, чтобы не видеть падение наследника, уехала в одно из принадлежащих ей имений. Айвена Аргуса Йотхарского, первого своего имени, запомнили надолго. Он, обозлившись на лекарей, что не смогли вовремя заметить недуг, дошел в своей злобе от плодородных полей своего графства до затаенных на окраине Великого Леса деревень, где проживали говорящие с духами шаманы и целители. И от них он потребовал ответа — почему Духи молчали? Где была их великая сила, дарующая жизнь? Как смеют они требовать от людей поклонения, если не в силах продлить жизнь хорошему человеку хотя бы на пару лет? Шаманы прогнали богохульника. А ночью лес полыхнул алой вспышкой, озарив все на милю вокруг, а затем рыжее пламя понеслось по деревне, вместе со свитой Йотхарского и им самим. Айвен сидел на коне, размахивая факелом и громко крича, призывал духов леса показать свои лица, доказать ему свои силы. И когда огонь с земли взвился к верхушкам вековых сосен, на его зов пришли. Несколько медленных, темных фигур словно выплыли из густого черного дыма, застыв молчаливым укором. Огромного роста, с сияющими глазами, у некоторых на головах виднелись рога. Один словно соткался из звездного света и спланировал с неба на обгорелое дерево, потушив крыльями весь огонь на несколько метров вокруг. Тишина и сухой треск огня окутали Айвена, оставив все остальные звуки где-то за пределами реальности. — Зачем ты пришел? — гудело в голове потусторонним голосом. — Чего ты хотел? — просвистело сверху, а глаза крылатого духа вспыхнули красным. — Осквернитель! — прохрипел кто-то сбоку. А потом он услышал, как хрустят собственные кости, пока огонь, что почти потух и полз по серому пеплу редкими всполохами, вдруг снова взлетел до небес, а духи взяли его в кольцо, танцуя танец, первобытный в своей дикости. Голоса пели в его голове неизвестные песни, образы танцевали перед глазами, перетекая из одного в другой. И чувство тоски пронзило его ослепшее от ярости сердце, и последнее, что он смог сказать тогда, было «Прости, мама». Когда громогласный крик песен и топот бесшумных ног стих, Айвен очнулся. Под боком продолжал тлеть пепел, но он не обжигал, а грел. Айвен потянулся всем телом, и только потом осознал, что мир изменился: стал ярче, громче, ближе к нему. А в дымке таяли фигуры духов. — Бесполезные видения! — огрызнулся Альфа, а потом сделал шаг. И услышал — почувствовал, как двигается сразу три конечности. Да и слова не были такими, как прежде, они как кашель прокатились по глотке. — Отныне будешь ты одинок, как дерево, в поле выросшее. — Прошелестел голос ему прямо в ухо. — Даже ветер не будет твоим другом. Не увидеть тебе счастья матери, не держать на руках своего первенца, не слышать смеха своей омеги, покуда не отплатишь Лесу болью на боль и жизнью на жизнь. Носить тебе шкуру звериную до первых губ, что добровольно коснутся твоего лба. И не забыть тебе вовек слез своей пары. Да будет так. Плечи словно сжали две когтистые лапы, а в горле на ответную брань отвратно запекло, зажгло. Не мог больше Айвен говорить, только рык прокатился по языку, да так и рассеялся по предрассветным лесным сумеркам. Из-за спины альфы неслышно выплыл юноша с небольшими оленьими рогами на голове. Волосы его золотом блеснули на первых лучах солнца, кожа словно из белого мрамора отливала лёгкой синевой, просвечивая узоры вен. Голые ноги его утопали по щиколотку во вдруг остывшем пепле, но при этом и следов не оставляли. И шёл он, как ходят короли, окружённые своими подданными. Айвен заметил тонкий венец, что лежал на голове прекрасного духа. Настолько красивого в своей эфирности, что захотелось пустить слезу. — Не заплакать тебе более, Зверь. — Юноша обернулся и глаза бывшего наследника графства Йотхар вспыхнули короткой белой вспышкой, навсегда отпечатывая молодое лицо с дьявольски зелёными глазами в обрамлении светло-рыжих ресниц. — Отныне ты — Зверояр, страж справедливости в этом краю. А я буду приглядывать за тем, чтобы ты осознал свою вину. Прощай. Отвернувшись, король леса сделал ещё несколько шагов, зашёл за дерево и… пропал. Только благородный олень с ветвистой короной рогов скрылся лёгкой рысью в утренней дымке тумана. И Айвен остался один. Сначала он привыкал к своему новому телу. Ноги никак не могли синхронно двигаться и не мешать друг другу, хвост путался и волочился по сырой траве, пока альфа не научился выгибать его дугой или закидывать его на спину. Были и плюсы: он мог мгновенно взобраться на верхушку дерева, быстро плавать по бурным рекам, извиваясь всем телом. И самый очевидный плюс — огромная физическая сила. Да, по размеру он был с крупного коня, но спокойно вступил пару раз в схватку с горным медведем и победил, отделавшись лишь парой царапин. Затем стал искать себе место для постоянного проживания. На первое время подходили и оленьи лежанки, но в дождь хотелось оставаться в более сухом месте, чем просто примятая трава. И он влез в охотничий домик, что стоял не так далеко от окраины леса. До наступления холодов годился и он, но потом пришёл сезон охота, и Айвену пришлось искать новое пристанище. Носился он по разным уголкам леса, а затем решился по первому ненадёжному снегу сбежать. Решил, что мать обогреет его и пустит домой, примет любым. Он же её сын. Тяжёлое тело огромными прыжками неслось по талым полям, втаптывая зерна озимой пшеницы вглубь раскисшей земли. Две ночи нёсся он, избегая больших дорог и оживленных трактов, потому что люди были злы и пугливы, сразу кидались с рогатинами и целились из арбалетов. И чем дальше от леса — тем сложнее было схорониться от непрошенных глаз. На рассвете зверояр стоял у дверей материнского поместья. Чёрные бока часто вздымались, сердце переполнялось радостью и предвкушением встречи, хвост нетерпеливо стегал по ногам, иногда щёлкая по замёрзшей траве, осыпая альфу брызгами инея. Дверь открылась. На пороге стояла графиня. Она сильно постарела за эти полгода, что сына не было дома: шикарная копна некогда ярко-золотых волос пыльной седой косой лежала теперь на её плече, глаза были тусклыми и красными от слез, вся она словно усохла и сгорбилась под скорбью по любимому сыну. Айвен позвал её по имени, но только гулкий по-кошачьи мягкий рык вырвался в сырое утро. Женщина подняла глаза и замерла. Замер и зверь. Шевельнулся из стороны в сторону блинный хвост, обвивая задние лапы. Ветер качнул голые ветви деревьев в парке, подхватил все ароматы на своём пути и бросил их в лицо бедной матери. — Убийца! Чудовище! — закричала несчастная, учуяв запах сына, что так явно донёсся до неё от отвратительного существа перед ней. Глаза заслезились от внезапной вспышки, когда она забежала в дом, захлопнув дверь перед блестящей трехглазой мордой. Монстр поскребся в дверь какое-то время, а затем стражники спугнули его арбалетными болтами Больше она не видела монстра, который отнял у неё её мальчика, её светлого сына. Когда Айвен вернулся под сень деревьев у леса, Хозяин уже ждёт его, сидя под ивой. — Я же говорил, что не увидеть тебе счастья матери. Непослушный. — дух погрозил пальцем, а затем, поправив сползший на лоб венец, продолжил, — За дальним оврагом есть сеть пещер… С недавних пор они пустуют. Там безопасно, попробуй обустроиться. И так у Айвена появился новый дом. На долгие годы вперёд.