Часть 1
20 марта 2017 г. в 15:48
Кенья облокотился на резные перила балкона и выдохнул струйку серого табачного дыма в бескрайнюю темноту ночного города. Выдалась как раз одна из таких ужасно влажных токийских ночей, когда повсюду было удушливое тепло. В одной руке он держал сигарету, в другой — холодную банку пива. То, что надо в такую липкую, жаркую погоду. Время на часах близилось к двум, но спать пока нельзя. Ему нужно было подготовить кое-какие бумаги на утро, просмотреть свидетельские показания, поработать над речью для прений.
А пока он просто позволил себе небольшой перерыв. Кенья сделал длинную затяжку, как вдруг позади раздался мягкий, тихий голос:
— Кенья?
Блондин оглянулся и улыбнулся своему спящему на ходу молодому человеку. Сатору сонно моргнул, его темные волосы разлохматились и в беспорядке торчали в разные стороны. Потирая глаза, он вышел на балкон.
— Я думал, ты лег спать, — сказал Кенья, стряхнув пепел в массивную стеклянную пепельницу, которую прихватил с собой.
— А я и лег, — пробормотал Сатору и метнул в адвоката резкий, полный упрека взгляд — надо сказать, пугающе эффективный, один из арсенала его матери. — Почему ты еще не спишь?
— Работаю, — снова вглядываясь в горизонт над неоновым Токио, вздохнул Кенья. — Просто нашлась минутка собраться с мыслями.
Художник понимающе хмыкнул и, зевая и покачиваясь на носках, прислонился к перилам. Они стояли бок о бок, их кожа чуть покалывала и покрывалась летней испариной от ночной духоты. Не произнося ни слова, Сатору взял у Кеньи баночку пива и сделал глоток. Его кадык подпрыгнул, вдоль шеи пробежалась капелька пота. Он отвел банку от губ, коротко выдохнул и замер, так и не выпустив напиток из рук.
— Как думаешь, он когда-нибудь курил?
Кенья посмотрел на своего парня краем глаза и, не вынимая сигареты изо рта, спросил:
— Кто?
— Яширо.
Блондин заметно вздрогнул. Вот почему Сатору не спал: наверное, ему снова приснился кошмар. В последнее время они происходили редко, но все равно остались не менее неприятными. Сатору никогда не рассказывал, что именно заставляло его вскакивать на постели посреди ночи, но и Кенья мог запросто сложить дважды два. В долгие секунды прежде чем проснуться, Сатору комкал пальцами футболку на груди, запрокидывал назад голову и хватал ртом воздух.
— Почему спрашиваешь?
— Однажды он сказал мне, что когда-то курил, — тихо ответил Сатору, поднеся алкоголь к губам. — Совершенно случайно я нашел гору леденцов в бардачке его машины. Он сказал, они нужны, чтобы бросить, но... — художник горько улыбнулся, — как видишь, это была ложь.
Кенья не мог припомнить, когда в последний раз Сатору говорил о Яширо так много. Обычно он обходил связанные с ним темы стороной; как будто одно его упоминание давало сил, делало реальность еще более реальной. С одной стороны, Кенья хотел попросить его остановиться раньше, чем в памяти всплывут воспоминания, причиняющие только боль. Ведь некоторые раны нужно просто оставить в покое. Но с другой, — он был до страшного любопытен. Поэтому промолчал, позволяя Сатору говорить, и лишь вслушивался в негромкие слова, чувствуя, как горечь табака впитывается в кончик языка и оседает в легких.
— И все-таки мне интересно, курил ли он когда-нибудь или нет, — прошептал Сатору. — Или и это было враньем.
Кенья легко выдохнул, белый дым скользнул меж губ и спустя миг растворился в воздухе.
— Он лгал много о чем.
— Ну, да. — Сатору сделал еще один смелый, большой глоток пива и вернул полупустую банку Кенье. — Мне вообще ждать тебя сегодня в постели?
Кивнув, Кенья прижался быстрым нежным поцелуем к губам любимого.
— Скоро приду. Обещаю.
Он молча наблюдал, как Сатору скрылся в черном дверном проеме, и понадеялся, что тот снова вскоре уснет. Когда дверь за ним тихонько закрылась, Кенья, наконец, выпустил глубокий, тяжелый вздох, который все это время сдерживал. Он отпил немного пива, желая побыстрее затуманить бесцветный, грустный и усталый голос своего возлюбленного, что все еще эхом раздавался в голове.
Сатору вдруг показался таким далеким.