***
Алена с трудом держалась на ногах. На улице занимался рассвет нового дня, что он готовил ей — знал один лишь всевышний. Но настроение шатенки уже безапелляционно стремилось к нулю. Она стояла перед дверью собственной квартиры и не могла попасть ключом в замочную скважину. Тошнота, головная боль и ворчащий желудок — настоящий похмельный букет после четырех безобидных бутылок шампанского. С трудом пересилив себя, она все же нашла силы присесть на корточки и попасть ключом в замок — дверь щелкнула, знаменуя открытие. Ее бренное тело буквально ввалилось в квартиру. Растрепанный вид и вчерашний макияж кричали о бессилии. Ну, уж очень не хотелось появляться в таком виде перед кем-либо. Особенно, перед маленькой дочкой. Потому что это бы ознаменовало полный провал и последнюю стадию морального разрушения личности. Осторожно пробираясь в квартиру, Алена Самойлова на ходу стягивала с себя туфли и молилась, чтобы все обитатели дома спали. Когда она почти достигла ванной, остро почувствовала, как спину прожигают тяжелым взглядом. На самом же деле, облик ее внимательно изучали карие глаза Светланы. Ни осуждения, ни раздражения. Светка была ее настоящей боевой подругой: за дочкой присмотрит, да и в минуты суровых неурядиц всегда подставит дружеское плечо. Познакомились они еще десять лет назад, когда обе учились на факультете международных отношений в московском университете дружбы народов, и с тех пор не расставались. Самойлова лишь слабо улыбнулась, как бы извиняясь за свой внешний вид перед подругой. — Светка, я… — Приведи себя в порядок и выходи, там… — подруга закусила губу, подбирая слова, способные описать настроение гневного Джилленхола, битый час ожидающего появления матери своего ребенка. — Там Джейк приехал… Шатенка устало улыбнулась, стараясь внешне сохранить спокойствие — хотя по телу уже пробежали мурашки и ее, будто обухом двинули по затылку. Катастрофа. — Зачем? — Риторический вопрос обращенный к самой себе. В былые времена она умоляла Бога, чтобы этот властолюбивый эгоист хоть раз накричал на нее. Чтобы хоть раз проявил эмоции. Потому что ей всегда начинало казаться, что он просто ее не замечает. Конечно, ведь на первом месте у него всегда карьера, как и полагается настоящему голливудскому фавориту. А русская девчонка всегда была на задворках, безликой тенью, с которой Джилленхол хорошо проводил время. Приняв душ и переодевшись в свободное серое платье до колен, она все-таки смогла выйти к отцу своего ребенка. Он сидел на диване перед панорамным окном и по обычаю читал новости в своем гаджете. Такой спокойный, волевой и мужественный как граф. Алена с упоением разглядывала его профиль, в очередной раз, словив себя на мысли, что любит в нем все. И нравится он ей в любом своем виде — хоть стиляга в смокинге, хоть обычный парень в футболке и солнцезащитных очках. Она его по-прежнему любит. И всегда любила. Тем не менее, Самойловой всегда казалось, что он презирает ее. За то, что она не оправдывала его ожиданий. Будто уживаться с ним было легко. Будто выслушивать его вечные придирки — это нормальное явление. Будто отмечать все праздники в одиночестве, в виду его круглосуточной занятости — это бесценно. А ведь скромная русская девчонка ломала себя. Каждый день. Ради него. Успокаивая себя лишь той мыслью, что после того как подарит ему столь желанного им ребенка — все изменится. Обманутые надежды развеялись прахом. Помните, как начинаются истории про Золушек? Сейчас напомню… Сначала он был вне себя от радости. Долгожданный первенец. И первым же делом перевез москвичку Самойлову поближе к себе, в самый центр Большого яблока. Даже намеревался жениться. Однако после протеста колоритной родни вовсе отказался от этой идеи. Русская студентка — не пара для завидного жениха всея Голливуда. «Джейк, как и все мужчины в нашей семье, является шведским аристократом и входит в официальный альманах аристократии» — неустанно твердила миссис Джилленхол. А Алена… да, она не хватала премий Грэмми, как-то с успехом делала бывшая герлфренд Джейка успешная мисс Свифт, и уж тем более была далека от обладательницы Оскара, мисс Уизерспун. Но кареглазая шатенка сполна возмещала свой недостаток в постели. И шведский аристократ, похоже, был доволен. Правда, после рождения малышки Элис семья Джилленхол стала более благосклонной к русской невестке. Голубоглазая девочка таки сумела сплотить семью. Но вскоре раздор поселился внутри молодой семьи, их «ячейка общества», если таковым можно было назвать этот союз, не выдержала груза обоюдных упреков и обид. Так маленькая Элис уже в двухлетнем возрасте пережила разрыв родителей. Джейк пожертвовал собственной квартирой на юго-западе Бруклина для любимой дочери и ее матери, а сам же перебрался на съемную квартиру и стал навещать дочку по выходным. Приезжал в гости в субботу вечером и уезжал в понедельник утром, все это время, посвящая себя малышке. Отец он замечательный, и это чистая правда. Шатен поднял глаза и окинул супругу хмурым взглядом, откладывая мобильник в сторону. — Бонжур, милый, как дела? — Легко и непринужденно начала шатенка, присаживаясь на диван и закидывая ноги на колени Джилленхола. — Алена, детка, я коротал здесь всю ночь не для того, чтобы с тобой любезностями обмениваться. — Он небрежно скинул женские ноги со своих как-всегда-идеальных-брюк не то от Кельвин Кляйн, не то Бриони. Встал с места и прошелся вдоль комнаты. Весь его вид буквально кричал беспокойством, холодные голубые глаза на сей раз выражали тревогу. — Я забираю Элис к себе. Если пожелаешь — будет суд. Хлоп. И Алене будто отвесили пощечину. Такую резкую, размашистую. Она закатила глаза, принимая удар. Больно. Его бархатный баритон ранит. Уж лучше пусть продолжает мучить своим равнодушием. И уж проще с ним видеться еженедельно, изнывая от желания прикоснуться к нему и сходя с ума от ревности, а если понадобиться и самой возить к нему дочь, нежели чувствовать, как сердце зажимает в тиски от одной мысли о том, что у нее могут отобрать малышку. — За что ты так со мной? — Она не смогла договорить, увидев небрежный взмах руки, призывавший хранить молчание. Шатенка прикусила нижнюю губу и запустила трясущиеся пальцы в копну каштановых волос. Сейчас плакать хотелось еще сильнее, чем дышать. — Я даже не хочу приводить в пример твои сегодняшние ночные похождения. Давай-ка проверим сколько часов тебя не было? — Он потянулся за своим гаджетом, но девушка перехватила его запястье в надежде заговорить зубы агрессивному мужчине. Потому, что все это она и без него знала. — Алена, что может заботить мать больше, чем состояние собственного ребенка? Он прав. Тысячу раз прав. К горлу подступил ком, но девушка все-таки смогла выдавить из себя: — Дай мне еще один шанс…- Уже не сдерживая слез, она молила Джилленхола не забирать дочь. Ее малышка — настоящее сокровище, единственная отдушина, с которой она чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Другое дело, что во время праздников или выходных, когда Джейк забирал их чадо к себе, она сходила с ума, топя печаль в алкоголе. Но это уже сугубо ее личное дело. — Я решил, что ты неспособна должным образом воспитать ее. Ты становишься падшей женщиной, Алена. — Сердце пропустило удар. Она замерла, уставившись в некогда любимое лицо. Пытаясь переварить. Понять. Это что, шутка такая? Или она действительно докатилась до этой кондиции. Взгляд голубых глаз непривычно холоден, а на скулах заходили желваки. Он как никогда серьезен. Внутри все похолодело. В животе завязался узел ужаса, от которого тут же начало тошнить. — Джейк, нет… — Не успела она договорить, как мужчина подхватил ее под руки и толкнул к стене, оперевшись обеими руками по разным сторонам от ее головы. А у Алены сердце в пятки упало, а потом понеслось галопом и снова отозвалось адреналином. То ли от ярости, то ли от чего еще. — Что ты с собой делаешь, идиотка? — его голос был агрессивнее, чем хотелось бы. Он не контролировал себя, когда дело касалось разборов полетов. И, тем не менее, Джилленхол всегда находил оправдание своим поступкам. — Обманутая верность ищет разрушения, слышал о таком? — Девушка отвечала ему с той же агрессией. И делала это не со зла, а даже подсознательно, примеряя настроение собеседника. Попыталась оттолкнуть шатена, но тот только слабо дернулся, оставаясь непоколебимым, — и отпусти меня, — Самойлова скрипела зубами, ненавидела то чувство, когда оказываешься в ловушке и физически не можешь противостоять сопернику. Хотя, еще несколько лет назад его ловушка была для нее раем. И воспоминания неровным строем начали лезть в голову. И воздух вокруг как будто накалился. — Или ты немедленно берешь себя в руки, — он смотрел прямо в глаза сверху вниз. В который раз доказывая, насколько сильно ее презирает. Насколько сильно ненавидит. Он хотел, чтобы Алена почувствовала, потому что ему казалось, что того, что до этого он сделал недостаточно. Недостаточно, чтобы растоптать ее, — или Элис больше никогда не увидишь. — Последние слова звучали ласково и в то же время презрительно. Настолько, что по телу пробежали мурашки. И тут Джейк, вероятно, заметил, как девичье тело выбивает дрожь, закусив нижнюю губу она завороженно смотрела в его глаза. Он медленно протянул руку к лицу шатенки, все так же, не отводя холодных глаз. Пальцы осторожно коснулись гладкой щеки, но она не вздрогнула, принимая прикосновение. В этом моменте было что-то захватывающее, что-то, что никто из них не решался прекратить. Джилленхол провел кончиками пальцев по девичьей скуле, спускаясь ниже и касаясь уголка пухлых губ. Именно в этот момент она подчинялась ему беспрекословно. Алена просто не отводила взгляда от таких странных глаз, идущих наперекор тому, что он делал. Глаз, которые не выражали ничего, кроме равнодушия. Его пальцы невесомо прошлись по нижней губе. Он небрежно скользнул рукой по щеке и наклонился ближе к ее лицу… Томный вздох. Полуприкрытые глаза. И легкая дрожь. Самойлова не предпринимала попыток отстраниться. Мужчина резко ударил кулаком по стене, вблизи ее лица. — Очнись, — резко отрезал он, чем отрезвил души прекрасные порывы, — слушай и не перебивай, — он цедил сквозь зубы, угрожающе заглядывая в самую душу, — меня ничего не останавливает забрать дочь к себе, понимаешь? Мне плевать на твои чувства. Я пекусь лишь о состоянии своего ребенка. И прекрасно понимаю, что даже такая хреновая мать как ты всегда будет для нее лучшей…- опять этот хмурый взгляд. Опять эта стена, выросшая между ними. — Очень благородно с твоей стороны, — Шатенка сжала губы в тонкую линию и самодовольно приподняла бровь. От ее язвительных слов мужчина непроизвольно сжал кулаки, на его скулах вновь выступили желваки, и он пропустил мимо ушей все ее последующие слова. Он вновь склонился к девичьему лицу и больно схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. — Нихрена ты так и не поняла, — холодно отпарировал он. — Смотри на меня, блядь, — лед его голубых глаз гипнотизировал, подмывая безоговорочно подчиняться их хозяину. — А то что, ударишь? — Девушка попыталась вырваться из цепких оков мужчины. В глубине души надеялась, что осколки холодного рассудка возьмут верх над ним. — Я тебя хоть раз пальцем тронул? — За последние три года — ни разу. Голубые глаза мужчины как-то мгновенно потемнели, обещая скорую бурю. И она не могла не отметить этого, однако вопреки сигналам разума с вызовом взглянула на отца своего ребенка, еще упрямее вздернув дрожащий подбородок, за что тут же получила оглушительную пощечину. Он тяжело дышал. Шок от только что произошедшего, выбивал мозги изнутри, превращая их в кашу. Браво, расчётливый холодный нрав. Вот он — шведский аристократ во всем своем проявлении. Ироничные реплики всплывали одна за другой, мешая прийти в себя и только ухудшая положение. — Теперь ты меня поняла, — спокойно. Холодно. Размеренно. Он ретировался и отошел к панорамному окну, — и я очень надеюсь, что ты, любовь моя, не выкинешь никакой ерунды, — он уже решил для себя. Морально-неустойчивый ублюдок! По ее щекам покатились предательские слезы. Она сделала глубокий вдох и зажмурила глаза, медленно сползая по стене. Ладно. Еще один вечер. Придется потерпеть.Первая.
20 марта 2017 г. в 21:22
И едва Джейку успели отворить дверь, как на него налетел радостный ураган в лице пятилетней дочери.
— Папочка! — Джилленхол поднял светловолосую малышку на руки, крепко прижимая к себе. — Я так соскучилась!
— Я тоже, моя принцесса, — он нежно поцеловал дочь в щечку. — Ты у меня с каждым днем всё краше, — вот и настал тот черед, когда из его уст слышатся, самые что ни на есть искренние комплименты в адрес женщины. Самой любимой маленькой женщины.
— Я же твоя, — серьезно пролепетала Элис Джилленхол. В ней удивительным образом сочетались черты обоих родителей: губы матери и глаза отца. Парадокс, ведь на её ангельском лице они — по-прежнему вместе.
— Моя, — подтвердил мужчина, ставя дочь на ноги. — А мама твоя где? — он обвел тяжелым буравящим взглядом просторную гостиную.
— Она уехала, по делам, — со вздохом ответил ребенок.
Джейк невольно хмыкнул, прекрасно зная, какие у Алены могут быть дела. Но, его это уже не его заботы. Он любил проводить время с дочерью, когда поблизости не находилась бывшая недожена. Маленькая Элис со своей детской непосредственностью начала рассказывать отцу о своих делах, о поездке в Россию, на родину матери, о бабушкином подарке — новом ярком калейдоскопе, и о занятиях на фортепьяно. Мужчина внимательно слушал, стараясь ничего не упустить, пока их не прервал дотошный голос няни:
— Добрый вечер, мистер Джилленхол.
— Здравствуйте, Светлана, — он удостоил женщину короткого взгляда и снова обернулся к дочери. Надо заметить, что настроение ребенка быстро улетучилось при появлении няни. — Ты чего загрустила, принцесса?
— У Элис сейчас по расписанию сон, — строгим голосом пояснила женщина.
Интересно, а бестактность у всех русских в крови, или только ему так «повезло»? Бесцеремонное вторжение няни мужчине не понравилось, да что там — его, вообще, бесило, когда ему указывают, тем более люди, которые кормятся с его же руки. Из-за плотного съемочного графика он почти месяц не видел дочь, и делить их личное время ни с чем и ни с кем не собирался.
— Думаю, ничего страшного не случится, если сегодня она ляжет немного позже обычного, — дочь, услышав это, радостно обхватила отца за шею.
— Но мистер Джилленхол, — няня, у которой всегда было пресное на эмоции и невозмутимое лицо, вытянулось от возмущения. — Ребенку нельзя нарушать режим…
— Что Вам конкретно было не понятно в моих словах? — стараясь не выражать отрицательных эмоций при дочери, спросил мужчина.
— Как Вам будет угодно, — сдержанно отчеканила Светлана, затем развернулась на мысках туфель и покинула пределы комнаты.
Весь вечер Джейк провел с дочерью, рядом с ней — беззаботным голубоглазым ангелом часы пролетели незаметно. Все обитатели в доме Алены прекрасно знали, когда дочь и отец вместе — мешать им категорически запрещено. Это негласное правило он установил еще год назад.
Как-то под Рождество он приехал к малышке, с подарками и праздничным настроением… и все было бы ничего, если только им не докучали все кому не лень. Джилленхол долго терпел вмешательства, пока в комнату дочери не вошла все та же железная Светлана, напоминая о распорядке дочери. Вот тогда и грянул первый залп. Оставив дочь в детской комнате, мужчина собрал всех обитателей дома, включая мать его ребенка, и отчитал каждого по очереди, не гнушаясь резких выражений. После того раза Джейка старалась избегать даже русская бабушка Элис, его названная теща. Только одна Светлана стойко выдерживала его раздражение, будто искусно играла на его нервах. Интересно, она со всеми так бесстрашна и непоколебима?
Поужинав вместе с малышкой и уложив ее спать, мужчина стал дожидаться появления Алены. Ему очень было интересно послушать, какие мотивы могут руководить молодой матерью, чтобы оставить дочь на целый день. И не важно, что Элис находится под охраной железного цербера Светланы — мать — всегда есть мать. Ведь они еще два года назад договорились, что после разрыва дочь остается с Аленой, при условии, что та всю себя посвятит воспитанию ребенка.