во время большого взрыва, все атомы во вселенной сжались в одну точку и взорвались. наши атомы когда-то были вместе и сталкивались несколько раз за четырнадцать миллиардов лет. мои атомы знали твои атомы, они всегда их знали. мои атомы всегда любили твои атомы.
Голова разрывалась. Стальные тиски давили на виски с неимоверной силой. Мысли беспорядочно сменяли одна другую. От этого хотелось повеситься. Или застрелиться. Было очень легко представить себя, направляющего пушку в глотку. Он знал, что не стал бы колебаться. C легкостью вынес бы себе мозги, чтобы избавиться от зудящего под кожей, раздражающего бурления мыслей. Все что угодно, только бы перестать думать. О том, как могло бы быть, будь он нормальным. Была бы она приветливее? Стала бы игнорировать то, во что он вложил свое сердце? Он помнил, как было больно. Видеть ее счастливой. Она тепло улыбалась, когда смотрела на кудрявого засранца. Ее руки на сгибе его локтя призывали встать и размазать бровастого по асфальту. Уничтожить, разбить его довольную физиономию, просто стереть его с лица земли и из ее памяти. - Что за ебанутый взрыв у него вместо волос? – зло пробормотал Шистад Вильям все понял. Он улыбался, обнимая свою блондинку, и саркастично поднял бровь. Шистаду было завидно. Что-то горько защипало на кончике языка, когда тонкие руки блондинки покрепче обвили плечи лучшего друга. Шистад также видел, как жмурился от удовольствия его лучший друг, именно тот, что всегда был безразличен. Как он наслаждался ее обществом. Тянулся к своей блондинке. Крис понимал. С ним происходило то же самое. Эва действовала на него также. Сначала он цитировал своего психотерапевта, что называла это сексуальной зависимостью. Шистад верил в это, и в то, что она говорила. Долбаная Нильсен говорила, что он агрессивен, что он опасен. Отказалась работать с ним, и он сник окончательно. Подумаешь, разгромил ей кабинет во время очередного приема. Потому что не надо было пытаться искать ему оправдания. Не стоило копаться в его детстве, не стоило искать причину. Он вел себя как козел, потому что это его выбор. Не из-за каких-то ебаных детских травм, типа той, что мешала спать ночами. Не из-за той «травмы» что он получил, когда на его глазах какие-то головорезы убили его мать и искалечили отца. Не потому что он переходил из одной семьи в другую. Не потому что его унижали и били все детство. Не потому что его отняли у нормальной семьи, стоило Крису лишь привыкнуть к ним, полюбить их. Дело не в его прошлом, каким бы тяжелым оно не было. Дело в том, каким он решил стать, чтобы не допускать повторений. Каким ему пришлось стать, чтобы избежать боли. Пока не появилась Эва, все срабатывало. Никаких привязанностей, проблем и эмоций. Все было ровно, размеренно и весело. А потом появилась та, что разрушила стены. Он ненавидел ее не меньше, чем того удачливого бровастого ублюдка рядом с ней. За ее простоту, за то, что она была такой блядски другой, как бы тупо это не звучало. Ненавидел до скрипа зубов, до хруста костяшек. Потому что она ушла, забрав с собой те щепки израненного сердца. Добралась до середины, нашла того испуганного маленького мальчика, кем он в сущности был. Доломала все уцелевшее и оставила его опустошенным. Перед уходом показав, каково это, быть по-настоящему нужным. Любимым. Дала попробовать то забытое, что отняли у него в детстве. То, чего ему не хватало от старшего брата, который нашел его спустя годы. Любовь. Теплоту. Заботу. Шистад устало смежил веки, потирая глаза, перед которыми заиграла картинка: она, заспанная и разбуженная его визитом и он, побитый, пьяный и истерически скалящийся в дверном проеме. - Привет. Принес немного драмы в твою жизнь. - Ага, - сонно произнесла она, похоже, все еще не осознавая происходящее – снова. В его голове те ощущения были такими же живыми и яркими, какими они были в ту ночь. Он помнил, как сдерживал дрожь, когда ее теплые пальцы прикасались к его щекам. Помнил, как близко было ее лицо и как сложно было устоять от соблазна поцеловать кончик ее носа. Помнил, как ее большой палец поглаживал его висок, пока другой рукой она смазывала раны перекисью. Те прикосновения были первыми, н а с т о л ь к о интимными. А теперь она точно также трогает другого. Шистад потянулся за бутылкой, выкидывая все эти мысли из головы. Горько осознавая, что все, от чего он так бежал, случилось .полгода спустя.
Читая то сообщение, Эва плакала. Прошло 7 месяцев с даты его отправления, а она нашла его только сейчас. Сара сказала, что тот автобусный договор попал в спам у некоторых членов Flawless. Как и многие, Эва его не получила, а потому полезла искать его в папке спама. Письмо действительно попало туда, как и то, что пришло от Шистада. То, что заставило ее лить крокодильи слезы прямо в школьном дворе. Осознание того, что произошло, пришло как то слишком резко. Ее как будто снова огрели битой. Эва в растерянности присела на скамейку рядом с Нурой, что горевала по Вильяму. - Нура, - робко произнесла Мун, не решаясь разбередить раны подруги – помнишь, ты рассказывала мне о Крисе? Сатре слегка дернулась, и резко повернулась к Эве, хмурясь. - Что именно? Про Исака? - Про его детство… Нура скривилась, а ее взгляд затуманился. - В прошлый раз ты прервала меня как только я заикнулась о нем… Что именно ты хочешь знать, Эва? - Все. - Почему это вдруг стало так важно? – недоумевала блондинка, но решила просто повторить рассказ, увидев, как изменилась Эва в лице – Крис родился в богатой семье. Их было двое – он и его старший брат. Однажды ночью, когда все спали, к ним в дом проникли бандиты. И… В общем, они долго пытали мать Криса, а потом и его отца. Эва охнула, прикрыв рот руками. - Суть в том, - спустя время прошептала Нура сиплым голосом. – Он был в комнате рядом с ней. Все это время, пока эти маньяки мучали его мать, он был там. Он все видел, он держал ее руку. Его отец смог столкнуть Криса из окна, и это на самом деле спасло ему жизнь. Родители Криса погибли, а Крис оказался в соц.службе. Эва не проронила ни слова, лишь изредка всхлипывала и хмурилась, слушая рассказ Нуры. Нура же изо всех сил сдерживала тошноту. - Его отдали в многодетную семью на короткое время, и ему там нравилось. Он полюбил их. Но в семье было слишком много детей и это было временно. Крису было 7. До 14 он переходил из семьи в семью. И все это было очень сложно для него. Его постоянно обижали старшие дети, потому что как ты и сама знаешь, у Криса сложный характер. Дети не любили его, потому что он кричал по ночам. Они все боялись. Его нашел его старший брат, когда ему исполнилось 15. Ему к тому времени исполнилось 25. Он забрал его к себе, он заботится о нем. Но со времен младшей школы, Крис доверяет лишь Вильяму. Он единственный, кого Шистад подпустил к себе настолько, что открыл эту тайну. Хотя он был сильно пьян, так что не факт, что он в курсе, что Вильям знает. - А почему … – хриплым голосом прошептала Эва, отойдя от шока - почему ты знаешь? Нура задумалась на секунду, теребя воротник. - Вильям… он просил рассказать это тебе. Сказал, что это помогло бы тебе понять. Он не хотел, чтобы Крис закрывался, потому что он, вроде как… действительно влюбился. Крис уехал, Эва. Примерно одновременно с нами. После моего возвращения, я видела его только раз. В аэропорту, по прилету. Они с братом переехали. Что-то с треском рухнуло внутри, разбиваясь на осколки. А перед глазами светловолосый мальчик безутешно плакал, прижимая к себе окровавленное тело матери. Что же они наделали...наши дни
Все кричат, радуются и всё, наконец, хорошо. Эва успокоилась. Относительно. Но сегодняшний день, самые близкие друзья и много-много шампанского,…что может быть лучше? День был действительно прекрасным. Каждый из присутствующих поздравил Эву, пожелав ей всего, что может пожелать человек. Счастья. Здоровья. Денег. Любви. Любовь. Даже спустя такой огромный промежуток времени, Эва спрашивала себя каждый день – это была она? Любовь? Та, о которой пишут в книгах и показывают в сериалах? Та, которая должна, по идее, быть счастливой историей с хорошим концом? Если это она, то почему же так больно? Почему каждый новый день, то пресловутое время, которое все называют сраным доктором… почему же оно ни черта не лечит? Почему она до сих пор помнит его запах, улыбку и всю ту боль, что он причинил? Почему валиум одиноко валяется на полке в ванной? Почему она наслаждается этим? Если время должно было притупить раны, почему же Эва ежедневно воспроизводила в памяти каждую секунду? Почему она не позволяла себе забыть о нем? Почему каждую ночь она позволяет мыслям утечь в знакомое русло, окутывая ее той самой, знакомой, уже ставшей такой родной, болью? Эва знала каково засыпать и просыпаться в объятьях любимых рук. И пришлось узнать, как иногда холодно обнимать подушку. Каково это, просыпаться от поцелуев и как вставать со слезами. Каким замечательным может быть утро, когда есть , для кого сварить кофе, как мешать по полчаса корицу в холодной воде. Знала, как это - считать звезды в четыре часа утра на крыше и знала, как мерзко иногда выглядывать за окно. Каково это, когда ты не хочешь возвращаться в то место, которое когда-то носило гордое имя "дом". Каково выходить из дома и знать, что где-то тебя ждут, а потом, каково быть свободной. А точнее, попросту не нужной. Она поняла, что значит иметь все. И как больно это терять. Сколько еще будет продолжаться ее медленная агония? Сколько еще хеппи-эндов она придумает для них? Тех, что никогда не случатся? И несмотря на улыбки, смех и показное веселье, в душе ее стоял сороко градусный мороз, а сердце превратилось в одинокую льдинку за десятью замками. Если любовь, это так красиво, почему же так сильно хочется плакать? Почему она не может прекратить представлять, как прямо сейчас, он возьмет и припаркуется во дворе, хрустя гравером, как обычно. Это стало настолько привычным делом - представлять, что когда гравер действительно начинает шуршать, Эва даже не оборачивается. Она знает, что это ее воображение. Но когда она слышит звук открывания дверцы, она недоверчиво смотрит назад. Тело деревенеет. Память воспроизводит момент, когда точно так же, грациозно и с пафосом, они с Магнуссоном приехали в школу. Эва смотрит и не верит. Пустота в душе, и так тихо в голове, что она слышит биение собственного пульса. Она еще не понимает. Не верит. Не осознает. Он здесь? Действительно, здесь? Это происходит по настоящему? - Нура? - взволновано восклицает девушка, все еще недоверчиво глядя на улыбающихся парней. Она не может отвести взгляд. Ни отвернуться, ни побежать навстречу. Просто замерла. Мысли и чувства перемешались, сжались, раздавились и перемололись в какую-то густую и непонятную кашу из ненависти и безумной любви. Он так улыбался. Каждую секунду образ этой улыбки хранился в ее сердце, но он оказался таким померкшим на фоне настоящего Криса. Губы, такие родные. - Это ты? - хрипло шепчет Эва, не веря. Протягивает руку, желая убедиться, что настоящий. Что никуда не денется, не растает, не исчезнет. Она запуталась, устала бороться, просто сдалась. Дрожащие кончики пальцев коснулись кожи. Большие пальцы снова слегка очертили его скулы. Шистад зажмурился. Толпа словно растворилась, шум затих. Они снова одни на целом свете. Если бы она умерла сейчас, она бы умерла счастливой. - Ты приехал, - дрожащим голосом шепчет она, прижимаясь к нему - ты приехал. - С днем рождения, малыш. Внутри нее снова начали летать бабочки. Он вернулся. По настоящему вернулся. Он приехал. Он тут. Кажется, придется повторить это еще сотню раз, чтобы это дошло до сознания. Он вернулся к ней. Вернулся. - Я люблю тебя.