Небо, холодное и серое, слегка посветлело на горизонте. Из-за домов, поднимающихся над землёй, разглядеть едва забрезживший рассвет было трудно. Город спал. Не было слышно ни шума машин, ни людских голосов. Даже дворники ещё не вышли на работу. По пустым улицам гулял ветер. Он время от времени увлекал за собой сухие листья, и те кружились в воздухе, словно в вальсе. Потом ветер снова швырял их на землю, несколько раз прокрутив напоследок, и уносился прочь.
Ричард смотрел из окна на раннее утро, на его сырость и прохладу, которая ощущалась даже через закрытое окно. Парень уже облачился в свою форму, идеально выглаженную и сидевшую на нём как влитая. Вот солнце поднялось чуть выше, вышло из-за крыш домов, лениво бросая свои первые, ещё не совсем тёплые, лучи на город, возвещая новый день. Мустанг ненадолго зажмурился, привыкая к свету. Его начищенные до блеска погоны заискрились на солнце, отбрасывая блики на потолок. Парень открыл глаза и перевёл взгляд на влажный от росы газон перед домом. Его семья жила в своём доме, двухэтажном, просторном, но совсем не похожим на прошлую резиденцию фюрера, в которой теперь жила мисс Бредли вместе со своим сыном. Мустанг-старший не приемлет лишней роскоши, что касалось всего окружения. Например, он не боялся показываться на людях без охраны. Вынужденные охранники следовали за ним только в штабе, где он, скорее, терпел их, чем проникался благодарностью. Ричард гордился своим отцом и был уверен, что он и без помощи сможет защитить и себя и свою семью, как и должен был поступать настоящий мужчина. Как фюрер, Рой отличался от своих предшественников, изменив само представление о правителе страны, а также саму страну. Со времени его правления улучшились отношения с Аэруго, уже давно не было слышно о стычках на границе с Драхмой вблизи бриггсовских гор, а также внутренняя политика страны вышла на новый уровень. Всему этому люди были обязаны новому руководству.
Дом, со всех сторон, окружал высокий, кованый забор, выкрашенный в чёрный цвет с остроконечными шпилями. Кирпичная кладка тоже немного отсырела, как и газон, и выглядела темнее, чем была на самом деле. На сбрасывающим листья кусте, спрятав голову под крыло, чистил перья пёстрый воробей. Птица то и дело отряхивалась и переминалась с лапки на лапку. Закончив утренние процедуры, воробей, чирикнув, вспорхнул с ветки, перелетел на забор, уселся на один из пиков, ещё раз чирикнул, перелетел на другой и исчез из виду. На крыльце перед входной дверью собралась небольшая лужица. Когда-то, очень давно, это место очень любил Хаяте, большой чёрно-белый пёс, добрый и лохматый. Парень уже плохо помнил времена, когда пёс был ещё жив. Как и всё своё детство в общем.
Ричард слышал шаги в коридоре. В такой ранний час они могли принадлежать только отцу. Иногда у старшего Мустанга было свободное время, которое он уделял семье, но почти всегда его занимала дочь. Когда парень был помладше, его это задевало, но со временем он перестал обращать внимание. Обидам в его голове не было места. Он запрещал себе даже мысль о несправедливости. Ему не в чём было упрекнуть родителей. И отец, и мать — оба отдали много сил и времени на воспитание своих детей. Риза научила Ричарда владеть огнестрельным оружием, и он с каждым годом всё лучше оттачивал своё мастерство. Не было пистолета, ружья или винтовки, с которой он не смог бы справиться. Меткость и молниеносная реакция были унаследованы им от матери, как говорил сам Рой, наблюдавший за успехами сына. Несколько раз в месяц Ричард посещал стрельбища, чтобы не потерять навык и сноровку. Также хорошо, как и стрелял, Мустанг научился и фехтовать. Здесь уже ему помогал отец, приобретший это умение после того, как стал фюрером. Как бы занят не был Рой, он время от времени приглашал сына на тренировочный поединок. С тех пор, как Ричард начал выходить из них победителем, Рой просто составлял ему компанию, а не обучал. Парень стал профессионалом и уже не нуждался в наставлениях. Что касается Евы, она хоть и получала больше внимания и училась в военной академии, была легкомысленной и мало чем интересовалась. Как и Ричарда, Риза научила её пользоваться оружием, и хоть девушка и делала некоторые достижения на этом поприще, выполняла их со скукой, владея огнестрельным оружием на уровне не выше необходимого. Её страстью была разведка. Вот где могли пригодиться её ловкость и энергия. Возможно, из Евы и вышел бы большой толк, но ей всегда мешала её неусидчивость. В свои неполные пятнадцать, она вела себя, как ребенок, любила играть, подолгу гулять, увиливала от любой домашней работы, и вела себя сносно и сдержанно, только когда отец был дома. А это случалось редко. Из-за этого и происходили все ссоры, когда Ричард напоминал ей об общих правилах. Чаще всего такие разговоры проходили по выходным, когда Ева большую часть времени проводила в доме. В будни же она была завалена домашней работой, вместо выполнения которой тратила больше времени на причитания и жалобы на трудную работу. Однако она тут же оживала, едва дома появлялся отец.
«Кстати…давно я не занимался…» — подумал парень, вспоминая об отце.
В последнее время он видел его мельком. Рой вёл дружественную политику с единственной страной, с которой мир был шатким и ненадёжным. С Кретой. Многие годы о войне никто и не слышал. Даже с Ишваром установились если и не тёплые, то нейтральные отношения. Так же как и с Аэруго. А вот Драхма шла на мир неохотно, но, что весьма отрадно, не давала ни малейшего повода для военных действий. Причиной многих столкновений в прошлом, при правлении Бредли, было то, что именно Аместрис выступал агрессором и нападал на соседей, захватывая новые территории. Рой, сам прошедший через войну, не желал такого будущего для своей страны. По рассказам Мустанга-старшего, Ричард знал, что это была ужасная трагедия для народов Аместриса и Ишвара. Бессмысленная бойня, унёсшая много жизней. Когда отец говорил об этом, его лицо омрачалось печалью, а голос становился сухим и безжизненным, словно он каждый раз проживал сражения заново. Чем старше становился Ричард, тем яснее ему становилось, что не стоит говорить о войне. Он и так знал достаточно. Больше, чем мог знать кто-либо другой.
Заплутав в лабиринтах своей памяти, Ричард моргнув, посмотрел вниз. Рой спустился с крыльца, на ходу надевая на руки белые перчатки и по каменной дорожке, вышел за ворота, повернул направо и, миновав кованый забор, исчез из виду. Парень нахмурился.
«Что-то он рано сегодня», — подумал он. — «За последний месяц почти не брал выходных. Наверное, сегодня есть какое-то важное дело».
Ричард оглянулся, чтобы посмотреть на настенный календарь, висевший над столом. Так и есть. Сегодня Рой проводил общее собрание. А значит, на нём будут присутствовать и те военные, которых парень знал ещё в детстве. Генерал Армстронг, генерал-майор Фьюри и полковник Хавок. А также много других военных, с которыми он не был так близко знаком. Ему было интересно, какие вопросы будут обсуждаться на собрании? Есть ли проблемы с внутренней политикой. Возможно, отец умалчивает о чём-то. Он никогда не беспокоил семью по пустякам, и даже если и возникала какая-то напряжённая ситуация, решал её сам, не вмешивая никого больше. Смысла думать об этом не было. Вечером, если Ричард застанет отца дома, он сможет спросить его обо всём, что его интересует.
Парень отошёл от окна и подошёл к столу. Взяв с него кожаную кобуру с табельным оружием — пистолетом FN Model 1910, являющимся стандартным для военных, и пристегнув кобуру на пояс, спрятал её под китель. Потом поправил воротник, провёл рукой по золотому аксельбанту, проверяя, не перекрутился ли он, и вышел из комнаты. Парень стоял в длинном коридоре второго этажа. Справа от его двери, дальше по коридору, находилась комната сестры, а слева, в самом конце — дверь в комнату родителей. Ванную комнату можно было найти в противоположной стороне от спальни родителей. Все остальные помещения располагались на первом этаже. Куда Ричард и собирался спуститься, когда скрипнула ручка двери. Он обернулся и увидел заспанную Еву, вперевалку выходившую из своей комнаты. Судя по нетвёрдой походке, она только-только поднялась на ноги. Длинные чёрные волосы спутались и торчали в разные стороны. На девушке была розовая пижама с каким-то детским узором, что-то вроде мишек или котят — Ричард стоял достаточно далеко и не мог разобрать. На ногах сестры красовались пушистые домашние тапочки, с розовыми помпонами, что делало её шаги бесшумными. Этим она и пользовалась, неожиданно выпрыгивая из угла, чтобы напугать брата. Делала она это довольно часто, в самые разные моменты, рано утром или поздно вечером, дежурила у его двери или караулила Ричарда в проходе между ванной и комнатой. Однако никогда не получала ожидаемого результата. Парень даже не вздрагивал, когда она хватала его за руку или плечо с криком «попался!». Он даже в выражении лица не менялся, лишь смотрел на сестру, как на глупого ребёнка, щёлкал по лбу в наказание и спрашивал, когда ей приедятся такие глупые бесполезные шутки? Ева каждый раз, потерпев поражение, надувала губы и обиженно убегала, назвав брата угрюмым болваном, но скоро снова раздумывала, где и когда устроить засаду.
— Проспала, — сообщил он сестре, когда та начала потирать глаза, щурясь от яркого света, льющегося через мансардное окно. — Встань ты на пять минут раньше и возможно смогла бы сыграть в свою глупую игру.
Ева убрала руки от лица и сверкнула глазами, неодобрительно смерив старшего брата взглядом. Между их внешним видом был яркий контраст, чётко выражающий и разницу между родственниками.
— И тебе доброе утро… — буркнула она и зевнула. — Я слишком хотела спать, чтобы тратить драгоценные минуты сна в мягкой кроватке на тебя, братец. К тому же, вся штука в том, чтобы сделать это неожиданно. Когда-нибудь, у меня получится вытащить твои человеческие чувства наружу. Ты обычный человек, и они у тебя должны быть.
— По-моему, ты силы тратишь не на то, — скучающим голосом, сказал парень и оперся на перила лестницы. — От тебя было бы больше проку, если бы ты всю свою бушующую энергию тратила на учёбу или саморазвитие. Ты постоянно строишь из себя дурёху, но таковой не являешься. Может, пора взяться за голову?
У Евы задрожал уголок рта от злости. Она нахмурилась и немного подалась вперёд, угрожающе сверля Ричарда взглядом. Тот смотрел на неё полуприкрытыми глазами.
— Тебе не в чем меня упрекать, понял?! Я делаю так, как хочу! И живу так, как нравится! — крикнула она — И что это значит «взяться за голову»? Случаем, не стать такой же, как ты? Да я лучше всю жизнь в ученицах прохожу, но никогда не стану такой, как ты, Цербер армейский! Тебя что, даже не смущает что весь штаб тебя так зовёт?! Тебе все равно, что с тобой даже поговорить кроме службы не о чём?! Почему для тебя служба стала жизнью? Разве мало на свете других вещей? Хоть бы подружку себе завёл! А ну да, кому нужен такой тип, как ты! — она тяжело задышала через нос, пытаясь успокоиться, а лицо девушки покраснело от ярости.
Ни одно из слов, сказанное Евой не задело парня. Она была во многом права, в чём он не видел ничего плохого. Он и правда был незаменимым собеседником в вопросах армии или политики и ему было не интересно всё остальное. Кличка, данная ему младшим военным составом, впоследствии разлетевшаяся по всему штабу, ему даже нравилась. Что плохого в том что тебя знают как строгого и исполнительного офицера?
— Не ори, разбудишь маму, — спокойно ответил он, отчего Ева даже зубами заскрипела от безысходности своего положения. — Вместо того, чтобы копаться в моей скучной жизни, вернись в свою, весёлую, в которой тебе уже пора начинать собираться на учёбу. Ты же не хочешь опоздать?
— Без тебя разберусь, придурок! — крикнула Ева и исчезла в своей комнате, громко захлопнув дверью.
— Вот ведь упрямая, — тихо сказал он, покачав головой.
— Ричи, что случилось?
Из спальни выглянула Риза и посмотрела в коридор, в надежде увидеть причину шума.
— Все в порядке, мам. Всё как обычно. Просто кое-кто не с той ноги встал сегодня, — ответил Ричард, начиная спускаться по лестнице. — У тебя ведь выходной сегодня? Отдыхай. Еву можешь не будить, она уже встала.
— Да… Я слышала…
***
День обещал быть спокойным и ничем не примечательным. Ричард с самого утра дописал отчёт насколько это было возможно. Это не заняло много времени.
Конники всегда отличались краткостью повествования, однако, он всё же упомянул о нарушениях, которые выявил в ходе личной проверки. Впервые за два месяца. В прошлом он давал Аверсу шанс исправиться, а несобранных людей, как он считал, следует наказывать. Быть может тогда он станет ответственным руководителем. То, что конный корпус находится далеко от Штаба, не значит что он может вытворять всё, что хочет. Если так рассуждать, страшно даже подумать, что творится в таких отдаленных районах как Южный или Восточный Штаб. За север можно было не переживать, насколько он знал, там всё ещё правит Армстронг, а лучшего начальника не найти.
Скрепив бумаги в папке, он пролистал их. Оставалось вставить отчёт от кинологов и работа будет закончена. В запасе оставалось ещё несколько дней, но Ричард намеревался закончить всё именно сегодня. Кинологический корпус располагался недалеко от Штаба, в западной части города. Чтобы дойти до него, хватило бы пятнадцати минут. Работа, помимо составления отчёта, была выполнена, и он мог ненадолго отлучиться, тем более в рабочих целях. Собрав все бумаги, над которыми он трудился, и разложив их по папкам, лейтенант убрал всё в шкаф, оставив на столе только отчёт и вышел из кабинета.
Стоящие в коридоре сержанты прекратили свои разговоры и начали расходиться по рабочим местам. Никто их них проблем не хотел. В такие редкие дни затишья, когда старшие чины, находились на собрании, сержанты, прапорщики и старшины с лейтенантами чувствовали себя свободнее. Конечно, до тех пор, как не появлялся Ричард. Собрание или нет, он работал в любой день в полную силу, выполняя весь возможный объем, не чураясь несрочных бумаг. Ричард проследил глазами за спеющими удалиться военными, нёсшими с собой бумаги и папки, и заметив в их рядах, знакомый взъерошенный затылок, окликнул Корвина.
Молодой человек вздрогнул и остановился. Сослуживцы с сожалением обернулись, чтобы посмотреть на обреченного парня, но и не подумали ждать его, желая удалиться, как можно быстрее и ни за что не составить ему компанию. Выдохнув, чтобы успокоиться, Корвин повернулся к Ричарду и отдал честь, в ожидании приказа.
— Да, сэр! — отозвался он.
— Подойди.
Парень приблизился к Ричарду, на ходу, на всякий случай, поправив свой воротник, и проверяя все ли пуговицы застегнуты на кителе.
— Я отлучусь ненадолго, к собачникам. Если кто-то из старослужащих будет меня искать…
— Да, но ведь все на собрании…— смутился военный. — Полковники, генералы…
— Я без тебя знаю, где они, — перебил его Ричард — Ты не услышал меня. Если кто-то будет меня искать…
— Вы у кинологов, я понял, — он ещё раз отдал честь.
— Замечательно.
Лейтенант развернулся, и его шаги глухо прозвучали в полупустом коридоре. Корвин так и остался стоять на месте, тихо радуясь, что никакого порицания не заслужил. Мустанг не дошёл и до лестницы, когда на этаже, с зажатой сигаретой в зубах, появился полковник Хавок.
За годы он мало изменился, разве что отрастил небольшую бородку и обзавёлся морщинками под глазами, и конечно носил уже другие погоны. В остальном его манеры оставались такими же. Ричард не одобрял курение ни в каком виде, и слегка напрягся, почувствовав запах табака, но учтиво заставил себя смиренно принять это нарушение. Да, Жан являлся давним другом их семьи, но Ричард чётко придерживался субординации, а потому не имел никакого права даже намекать на нарушения полковнику, не только на курение, но и на накинутый кое-как китель с оттопыренным воротником.
— О, Ричи! — Жан перекатил сигарету в другой уголок рта. — А я тебя как раз ищу!
«Ричи…»
Парень ненавидел, когда его так звали на службе. Дома он нормально относился к этому. Мама и сестра часто называли его так. За его спиной, у окна, все ещё стоял Корвин. Наверняка он слышал как к нему обратился полковник. От досады Ричард сжал зубы. Он поднёс руку к виску, отдавая честь старшему по званию.
— Чем могу быть полезен, господин полковник?
— О, господиииин, полкоооовник… — довольно протянул Хавок, вытащил изо рта сигарету и выпустил в сторону струйку дыма, после чего снова зажал её в зубах. — Приятно-то как. Я ведь только пару недель как новые звёзды заслужил. Ещё не успел привыкнуть. Я вот принёс тебе кое-какие бумаги, шёл мимо, решил зайти.
Он протянул Ричарду несколько листов, скреплённых скрепкой. Парень взял их и быстро просмотрел.
— Стоит расценивать это, как изменение в формулировке ежемесячного отчёта? — спросил он, поднимая глаза на Жана. — Никогда раньше в него не входило распоряжение по стрелковой части.
— Ну, наверное так, — пожал плечами Хавок и хлопнул Ричарда по плечу, от чего парень даже не прогнулся, внимательно бегая глазами по строчкам. — А представляешь, хоть я и полковник, ни черта в этих бумагах не разбираюсь. Не понимаю, как вообще такое звание получил! Ха-ха-ха!
«Да уж… удивительно», — подумал Ричард, переворачивая страницу.
— А мне пора на собрание, — сказал Жан, туша сигарету об цветочный горшок на подоконнике и выкидывая её в форточку. — Твой отец будет не очень доволен, если я опять опоздаю. Вообще-то это моё первое собрание, но он всегда жаловался на мою непунктуальность. Да-да, годы идут, а мы не меняемся. Разберёшься с этим?
Хавок кивнул на бумаги.
— Да.
Ричард свернул листы и снова отдал честь.
— Желаю удачи, господин полковник.
— До встречи парень. Держи здесь всех в узде. Я знаю, ты умеешь.
Жан ещё раз хлопнул его по плечу и зашагал к лестнице. Мустанг проводил его взглядом, ещё раз взглянул на бумаги и вздохнул. Похоже, теперь поход к кинологам отменялся. Нужно было внимательно изучить доклад, составить форму для нового отчёта, для стрелков, и получить от них соответствующую документацию.
«Интересно, а они в курсе этого?»
— Свободен, — сказал Ричард Корвину, застывшему в двадцати шагах от него.
Тот кивнул и быстро покинул коридор, тихо ликуя, что сегодня не влипни в какую неприятную историю после встречи с Цербером. Мало кому такое удавалось. Кто-кто, а он всегда мог найти в чём обвинить нерадивых военнослужащих. Ричард же вернулся в свой кабинет.
«Вносить изменения незадолго до сдачи отчёта? У полковников хорошее чувство юмора, стоит это признать…»
***
Ричард устало захлопнул папку. Весь день он потратил на обработку отчета от нового ведомства, в которое сходил сразу же, как подготовил нужную форму до отчёта. К счастью стрелки, хоть и не были готовы к проверке, очень быстро собрали нужные бумаги, избавив Ричарда от траты лишнего времени, что в общем, никак не спасло его. Парень спешил как мог, поглядывая на часы, но уже к девяти часам стало понятно, сегодня он не успеет даже просто напомнить кинологам о своём долге. Незапланированные поправки заставляли его ускориться. Если бы не они, уже сегодня готовый, выполненный в точности по уставу отчёт, уже лежал бы на столе управляющего проверками полковника. Мысли об этом ещё больше злили Мустанга. Он ненавидел такие ситуации, когда что-то шло не по плану, нарушало его идеально построенную систему. Ведь он никак не мог контролировать внезапность, и предпочитал быть готовым ко всему. О подобном изменении он и подумать не мог. Проверяя свою работу, он вспоминал, слышал ли о поправках прежде, и говорил ли о них отец. Уж он то, наверняка должен был знать. Тогда почему не сообщил? Забыл? Конечно. Разве фюрер будет помнить о такой мелочи.
Когда парень напоследок подсчитывал количество страниц, за окном уже зажглись фонари.
«Большего сейчас мне не сделать» — здраво подумал он, поднимая увесистую папку и перекладывая её на край стола.
Наведя на столе порядок, разложив по местам все письменные принадлежности и выключив настольную лампу, он вышел из кабинета. В коридоре гулял сквозняк. Приближалась ночь. От дневного тепла не осталось и следа. Свет в коридоре уже выключил охранник, оставив его только на лестничных пролетах. Ричард снова задержался на работе дольше всех. Он и правда терял чувство времени, когда принимался за дело, выполнял работу педантично и первоклассно, не допуская даже малейших неточностей, из-за чего, проверяя сам себя, часто пролистывал получившиеся труды. Мать беспокоилась за такое его отношение к службе и переживала, когда он поздно заявлялся домой и ему часто приходилось успокаивать её. Отец полностью доверял сыну и никогда не высказывал ему что-то касающиеся службы, напротив, чаще он хвалил его, в те редкие моменты когда они пересекались дома. Рассказывал о том, как о нём отзываются высшие чины армии, посмеивался над его кличкой. К этому Ричард и стремился — к успеху. Такому, чтобы быть ничем не хуже отца. Одна Ева, едва разговор заходил о достоинствах брата, корчила недовольные рожи и затыкала уши, а то и вовсе уходила, не забыв одарить парня осуждающим взглядом. По её мнению, он просто не умел веселиться и общаться с людьми, из-за чего отдавал себя работе.
На первом этаже, перед главным выходом уже дежурил охранник. Он, увидев, Ричарда ещё издалека, повернул ключ в двери, пропуская его. Выйдя на площадь перед штабом, парень поднял голову к небу. Оно было тёмно-синим и холодным, почти беззвёздным из-за тяжелых чёрных туч, лениво плывущих в вышине. Поплотнее задёрнув китель, он поспешил домой. В голове всё ещё крутились планы на завтрашний день. Как организовать время правильно, чтобы к пяти часам непременно сдать готовый, полностью оформленный отчёт. Он примерно представлял себе, что будет в кинологическом корпусе, когда он заявится туда за бумагами. Что-то похожее, что было у конников. Кто знает, сколько они будут искать свой отчёт, и сделали ли они его вообще.
Парень шагал по пустым улицам. Во многих окнах уже не горел свет. Несколько раз ему дорогу перебегала какая-нибудь бродячая собака. Никого из горожан по дороге он так и не встретил. Для прогулок было прохладно. Холодный воздух неприятно обвевал его волосы. Пальцы рук он обезопасил перчатками, как только свернул на узкую улочку.
Она петляла в глубину района, славящийся своей плохой репутацией. Здесь часто можно было увидеть местных пьяниц. Полиция каждую ночь патрулировала улицы города, и служители закона были здесь частыми гостями. Но презренные слои населения, избравшие для себя оскорбляющий приличных людей образ жизни возвращались сюда довольно часто. Ричард слышал об этом от отделения военной полиции около полумесяца назад. Тогда они уверяли, что вычистили район и уже продолжительное время никого не наблюдали в указанной зоне. Сам Ричард избрал этот путь до дома как самый короткий. Он отлично знал, что даже в мозгах, убитых действием алкоголя, найдётся хоть грамм ума не соваться к военному. А если такое и произойдёт — он мог за себя постоять.
От грязных кирпичных стен веяло затхлостью и сыростью. Ричард поморщился и ускорил шаг. Узкий проулок между двумя домами был длинным, с разбитой брусчаткой и мусорными баками. В светлое время суток он выглядел не так отвратно. Пожалуй, сегодня Ричард впервые пользовался этим маршрутом в столь поздний час. Он не испытывал страха или тревоги, только огромное желание поскорее покинуть это неприятное место. Миновав ещё один перпендикулярный тупик между домами он уже собирался свернуть к проходу, который выведет его на главную улицу, когда услышал непонятную возню за своей спиной. Ричард остановился и прислушался. Не было похоже, что это ветер или собака, разрывающая мусорный бак.
— Отпусти меня! — донёсся до него приглушенный женский голос, какой бывает, когда рот прикрывают рукой.
Парень напрягся. Его рука потянулась к кобуре.
