Одна в пустоте

      Так не должно было закончиться. Ведь и до этого дня не обходилось без разногласий, и каждый раз всё решалось мирно. Если народ способен выходить из домов и, не опасаясь расправы, идти до владений самого Властелина, — этот народ верит в свою силу. Ведь всё, чего Саймон хотел, это чтобы люди не забывали о собственных возможностях вопреки могуществу правителей. Однако в этот раз что-то пошло не так. Дело вовсе не в том, что теперь на его сторону перешла большая часть армии, не боящаяся превратить мирное шествие в битву. Обстоятельства испортили всё с самого начала. Саймон смог бы увидеться с Властелином в любой день, но именно сегодня без толпы, без армии это оказалось невозможным. Готовыми пойти против власти войной народ сделало осознание той силы, что на их стороне. Величие главной столичной крепости — ничто по сравнению с тем, что Саймон дал своим людям. Созданные его магией летающие башни придали им уверенности, и начался штурм. Уверуешь тут — ещё вчера они стояли на земле и едва виднелись где-то там, за рекой, за лесом, как часть мирного пейзажа, а теперь рассекают небо над столицей, словно подвешенные на тысячах канатов. Сам же Саймон — уже не в первый раз за долгую историю этого народа — хотел лишь получить ответ на вопрос. Ведь увидав, что ради этого ответа люди готовы убивать друг друга, не только Властелин — любой бы прислушался. Даже если ради этого стоило поднять пару башен в воздух и войны не избежать — так тому и быть. Сегодня смириться с молчанием повелителя и просто уйти никак нельзя.              Разногласия прошлых лет уже озлобили людей и настроили их друг против друга. Раньше им хватало лишь шествий и лозунгов, чтобы высказывать свою волю. Теперь же, стоило только почувствовать себя род защитой магии, каждый готов схватиться за оружие — будь то мечи с копьями или палки с вилами. А вкусив иллюзии полной безнаказанности и неуязвимости — не побоялись и пустить оружие в ход против своих. Ведь теперь здесь больше нет никаких своих или чужих. Есть только тот, кто прав, и тот, кто против правды. Наверняка именно это сейчас творится в голове каждого в толпе. Саймону никогда не нравилось слепое поклонение силе. Ведь люди отважились пойти против товарищей, едва завидев его магию. Так бы и оставались простыми недовольными гражданами, теперь же жаждут крови несогласных. И всё-таки нужный Саймону разговор касается каждого, в том числе и кровожадных беспредельщиков. Кто окажется слишком жесток или поступит бесчестно — того рассудит только история, когда всё закончится. У Саймона впереди ещё не одна вечность, чтобы это проверить.              Хоть простолюдины и солдаты-перебежчики и считали его своим лидером, Саймон никогда не был одним из них и по большей части не понимал их проблем. Даже сейчас он не шёл среди них на главную столичную крепость, а вместе с горсткой приближённых летел на одной из своих башен: вглядывался то в приближающийся силуэт цитадели, то в толпу далеко внизу, стараясь уловить их настроение и с каждым разом всё больше ужасаясь. За шумом ветра вокруг башни и лязгом оружия где-то внизу Саймон почти не услышал, как к нему обратились:       — Вот и пробил час. Сегодня, наконец-то, судьба расставит всё по местам, — голос подошедшего парня не звучал взволнованно — словно они летели грабить проезжий обоз, а не переворачивать историю. — Властелину давно стоило понять, что его время закончилось!              Саймон лишь вздохнул, для виду потирая переносицу, лишь бы не встречаться взглядом с товарищем. Тягостно осознавать, как даже ближайшие соратники поверили в распространённое в народе заблуждение. Все, с кем Саймон пытался обсуждать это в последние дни перед походом, только и твердили, что он единственный достоин вести народ против ненавистного тирана, ничего другого даже не слушали. Ни один из этих самопровозглашённых героев, преисполненных отваги, не смог бы понять: Саймона сама идея выйти против Властелина удручала. И в угоду людской гордости ему приходится идти против всего, во что он верил много лет, снова ввязываться в опасный конфликт. Сегодня такой конфликт уже перерос в настоящую бойню.              — Я надеялся, до этого не дойдёт, — озвучил Саймон свои мысли. — Кто-то там внизу нас подвёл. Ни один человек не должен был умирать сегодня.              А далеко внизу толпа кучно продвигалась вдоль стен, до которых мгновениями ранее дошла напролом сквозь сопротивление местной охраны. Дружинники и представить не могли, что сегодня будет побоище в родных стенах. Сколько военных оказалось на стороне заговорщиков — тоже стало неожиданностью для них. Бывалые воины шли впереди бунтовщиков. Они прекрасно знали строй своих врагов, ведь те ещё совсем недавно были однополчанами. Бывшие товарищи превращались в бездыханные тела мастерскими взмахами мечей, а люди позади — в кричащих дикарей от одного только вида крови. Следуя за своими освободителями, простые горожане на лету схватывали эту простоту, обесценивающую человеческую жизнь, и уже сами не брезговали нападать на стражников. Те же, кому недоставало смелости догнать первые ряды, вымещали злобу, топча тела павших врагов. Другие и вовсе боялись заглянуть в глаза неприятелю, хоть тот и уступал числом. Боялись рискнуть и совершить хотя бы один слабый выпад вилами или палками. Но хрустом костей под ногами и звоном чужого оружия так или иначе наслаждались все. Сегодня нет жертв и убийц. Сегодня все — жертвы войны. А взвод предателей уже стал взводом храбрецов в глазах толпы.              — Я закончу это, — продолжил Саймон. — Уверен, Властелин выслушает меня, и всё будет хорошо.       — Ты же понимаешь, что уже не будет как раньше? — ответил его собеседник. — Выход тут только один.       — Я знаю, что должен сделать, — повысил голос Саймон. — Не сомневайся.              Конечно же, они все хотят, чтоб тирания Властелина пала от его руки. Эти люди, кто так легко верит, что их короткие жизни ничего не стоят, запросто жертвуют собой. Если бы они знали, сколько времени выстояло то, что они просят предать. Ни одному смертному столько не отведено. Конечно же, Саймон не отступится от своей верности и сейчас. Точно не ради людей. Сколько бы сегодня ни погибло, со временем и это сражение растворится в истории, а его единство с Властелином будет вечно. Пусть в этот раз по досадной случайности не обошлось без жертв, обычного разговора должно хватить, как и всегда. Остальное решит время, как бы много его ни понадобилось.       — Жаль, Хиллман не с нами в этот великий день, — произнёс собеседник, глянув вниз.       Саймону показалось, его товарищ тоже тайно наслаждался видом кровавого торжества сил мятежников. Саймон и сам не удержался от того, чтобы посмотреть ещё раз, но перед глазами всё стало почти красным. Не от кровопролития, как показалось, — всего лишь непослушные пряди рыжих волос, спадающие на лицо под напором ветра. В такие моменты Саймон сожалел, что не надел шлем, как другие участники битвы. Ему ведь и доспех не нужен. И ветер, будто оскорблённый его безразличием к броне, яростно трепал и полы легкой одежды, и волосы.       — Хиллман сейчас занят не менее важным делом, — ответил Саймон, — ему не место на войне. Кто, если не он, позаботится о наших детях? Особенно в случае, если я всё-таки не выйду из цитадели после встречи с Властелином.              Собеседник попытался возразить, но Саймон остановил его жестом. Наверное, товарищ хотел снова сказать что-то вдохновляющее о судьбе. Что не может избранный не выйти живым из поединка с тираном. Хватит этого на сегодня. В самом деле, пора заканчивать конфликт.              — Я иду туда прямо сейчас, — продолжил он. — Поэтому тебе лучше покинуть башню немедленно. И всем скажи, чтоб уходили.              Воин кивнул и поспешил на нижние этажи башни, откуда другие доверенные лица уже должны были спускать верёвочные лестницы. Почему эти люди не захотели покинуть башню, когда она ещё только взлетала, Саймон не мог понять и сейчас. Может, хотели показать ему свою преданность или поддержать в такой важный момент.              — Если не вернусь — вы тоже в курсе, что вам делать, — бросил Саймон напоследок. Воин на пару мгновений остановился, явно обдумывая эти слова, потом снова кивнул и скрылся. Хорошо, если он осознал своё место в этой битве. Пусть и он, и другие верят, что Саймон тоже в смертельной опасности, что магия дает лишь немного мощи, а настоящая сила — в решениях. Тех, на которые способны и обделенные магией простые люди.              Когда башня накренилась и на полном ходу врезалась в крепость, Саймон этого даже не почувствовал. Удар сотряс стену до самой земли, облако пыли размером с грозовую тучу осыпало улицы градом камней, а он даже не шелохнулся. Теперь, когда больше нет необходимости отвлекаться на разговоры, а отряд уже покинул башню, можно сконцентрировать всё внимание на магии вокруг. Та же сила, что столкнула их временный пост с цитаделью мировой власти, понесла Саймона сквозь камнепад, словно тело легче пера. И совсем как перо, Саймон пролетал мимо обломков стен и колонн. Он не слышал грохота рушащейся башни и не ощущал, как содрогается крепость, ведь ногам больше не нужна была опора — будь то поверхность башни или сама земля. А мощь земли Саймон чувствовал в себе, даже не касаясь. Ту, что защитит от любого удара. И силу ветра, что несёт в самое сердце цитадели быстрее любой птицы. Огонь, что бежит по венам, обгоняя пульс в стремлении донести магию до кончиков пальцев. И космос — холодный, вездесущий, безграничный и совершенный.              Ветер принёс Саймона в дворцовые коридоры, уже покинутые прислугой, и образы из памяти совпали с увиденным, отзываясь приятным трепетом в душе. О разрушениях напоминал лишь ещё не стихший гул удара башни. Саймон всё-таки спустился и перешёл на шаг. Почти почувствовал себя желанным гостем здесь снова. Вот только эту стену снаружи собрать по кусочкам будет легче, чем восстановить доверие.       Одной лишь мыслью он велел массивным дверям напротив распахнуться. Показавшийся в проёме коридор вспомнился как место, где можно увидеть лучших красавиц обители Властелина. Теперь же некогда открытые двери в стенах наглухо запечатаны. Неудивительно, ведь именно здесь так легко отрезать незваному гостю сразу множество путей. И встретили Саймона отнюдь не красавицы, а целый батальон солдат с мечами и копьями. Оттеснить чужака в узкий коридор и сдерживать копьями — неплохой вариант для обороны. Однако Саймон вовсе не собирался позволить себя оттеснить.              — Уйдите, пока можете, — произнёс волшебник, медленно подняв руки.              Воины из задних рядов вполне могли бы подумать, что он сдаётся. Остальные отчётливо увидели цветные искры, осыпающиеся с ладоней Саймона, и что демонстрирует он отнюдь не безоружность. В глазах стражей читалось смятение, но пока ещё не ужас. Можно было бы влететь сюда в центре урагана, но эти люди, кажется, сегодня уже насмотрелись на магию. Пусть тысячи видят, что она может делать с башнями, но во что она превращает человека — лучше не видеть никому.              — Саймон! — воин напротив неуверенно опустил копьё, но товарищи не спешили повторять за ним. — Сдавайся и предстань перед нашим повелителем, тогда никто не пострадает.              Солдаты за его спиной сомкнули ряды и уверенно закивали, кто-то даже тихо подбодрил смельчака.              — А я согласен, — как можно дружелюбнее ответил Саймон. — С радостью проследую за вами на встречу с Властелином. Ведь я здесь именно за этим.              На миг показалось: удалось вселить в сердца этих людей покой. Некоторые, не скрывая ушедшего напряжения, облегченно вздохнули и переглянулись. Но на одного вооруженного мечом воина происходящее подействовало совсем иначе. Он растолкал других и с криком бросился на врага:       — Ты не достоин видеть даже тень Властелина, заговорщик! Ты крадёшь его магию!              Несчастный, похоже, даже не понял, на кого замахивается. Мигом вспыхнувший в душе огонь, что поднимал недавно башни, позволил Саймону не касаясь оттолкнуть дерзкого воина. Хруст смешался с лязгом брони, когда хрупкое человеческое тело врезалось в стену и сползло под ноги товарищам. Только лицо продолжало напоминать об их вспыльчивом друге. В остальном же он теперь походил на плохо сшитую куклу в смятом доспехе, из которой сочилось красное. Саймон было подумал, что всё опять пошло не так, но космос ведь никогда не ошибается. Кто решил встать на пути — сам выбрал свою участь.              Уважения в глазах людей не осталось и в помине: ужас от увиденного уже сменялся гневом. Наплевав на строй, солдаты ринулись на чужака все разом. Пока очередной мастер меча отлетал куда-то к потолку, Саймон и моргнуть не успел. Жаль, что воля вселенской силы такая жестокая. Копья, которые могли показаться стражам лучшим оружием против колдуна, словно врезались в щит, сотворенный невидимой стихией. Те, что не ломались, отлетали вместе со своими хозяевами. Один за другим солдаты поднимались в подвластный магу воздух, а в нём ломались, скручивались – и падали обратно уже в таком состоянии, что больше никогда не встать. Саймон очень скоро перестал слушать звуки столкновения людей с мрамором и считать убитых. Ведь стихиям не нужны ни его слух, ни другие чувства. Не слушать, не ощущать, не думать — так работает первозданная магия. Властелин, конечно, убедил своих людей, что никто больше не способен владеть ею. А те, кто показывает чудеса, — крадут лишь жалкие крупицы магии из его источников. В людях воспитывают ненависть к таким ворам, но всё же опасаются — как крыс. Может, и стоило позволить тому первому солдату ударить. Меч бы сломался, а свои бы оттащили товарища, что просто не смог справиться с паникой. Но судьба распорядилась иначе.              На входе в следующий зал, где владыка мира нередко встречал едва прибывших гостей, ветер неслышно напел о засаде. Скорее всего, стрелки поджидают на балконе верхнего этажа. На былых торжественных приёмах Саймон нередко приветствовал располагавшуюся на этом балконе свиту Властелина. Теперь же встречи с гостем ждут только стрелы. Последний несчастный из напавших в коридоре влетел в зал, выбив двери. Вслед за Саймоном туда вошел и хаос. Лучников уже перевернуло через перила. Их головы ударились об пол лишь мгновением раньше, чем спины их товарищей по засаде врезались в стены. Сколько выжило на этот раз, Саймон даже не подумал. Всё, что важно сейчас — Властелина здесь нет. Вот уж кто всегда умел при желании одурачить и его, и ветер, но не космос.              В тишине, повисшей после созданной им волны разрушения, Саймон быстро разобрался, куда идти дальше. Вовсе не нужно прочесывать всю крепость и открывать каждую дверь. Те же покои придворных красавиц наверняка пустуют, да и не важны сейчас. Важные же двери давно уже открыты. Еще до удара башни их открыла не магия, а верные люди. Хотя вряд ли их можно назвать верными, ведь они предали своего повелителя. Именно из-за таких людей Саймон и должен спешить сейчас. Если Властелин успеет покинуть город, и предатели возьмут крепость, а за ней и столицу, это мелкое, но давно назревавшее разногласие в рядах армии неизбежно перерастёт в войну. Если же удастся поговорить здесь и сейчас, решить с владыкой мира самый важный вопрос — государство останется в сохранности. Поэтому надо идти без оглядки на жалость, совесть и прошлое.              А прошлое между делом так и лезло в мысли. Здесь он всё ещё мог почувствовать себя как дома. Но как давно он на самом деле был дома? Давно ли был в семье, давно ли видел дочь? Еще совсем недавно Саймон не мог даже представить себя боевым магом. Недавно по своим собственным меркам времени, конечно. Освоение истинной мощи этого мира далось ему слишком легко. Может, из-за выработанных годами связей — всё-таки он десятилетиями изучал то, что окутывает мир и покоится за его пределами. А может, по сравнению с тем, чем Саймон занимался раньше, эти техники нарушения законов мироздания в угоду собственной воле и впрямь слишком примитивны и грубы. Алекс как-то говорила, что у неё на постижение боевой магии ушло невообразимо много времени. А ведь она ощущает время так же, как и он. Что ж, может Алекс и есть настоящий мастер. По так и не понятой Саймоном закономерности на управление меньшими предметами всегда нужно больше концентрации. Может, она и ключ в замке способна одной мыслью повернуть. Саймону же иной раз, когда разум растворялся в тишине, которая помнит начало всего живого, — казалось, что можно легко перевернуть саму землю, будь на то позволение космоса. Давно же он не видел Алекс. Время, что казалось вечностью, стирало из памяти многое, но её он и по сей день помнил молоденькой, почти ещё девочкой. Интересно, как она изменилась за всё это время?              Появляющиеся со всех сторон солдаты всё чаще оказывались из числа бунтовщиков. Но далеко не каждый из них шёл за новым лидером на встречу с отвергнуть повелителем. Кое-кому оказалось важнее поскорее отхватить что-нибудь из богатств цитадели или отомстить давним обидчикам из собственных рядов, кто не сменил сторону. Властелин разберётся со всеми ворами и убийцами, когда Саймон разберётся с Властелином.              Долго искать не пришлось, бегство явно не входило в планы владыки. Приближение этой фигуры легко узнать по тяжелым шагам. Хоть в прошлый раз он и выглядел иначе, громоздкий глухой доспех неизменно оставался защитником своего хозяина, делая при этом выше на целую голову. Шлем теперь уже не монолитный, как огромная застывшая капля золота, а словно собранный из позолоченных костей. Ни один человек не смог бы даже стоять с таким весом на плечах. И, конечно же, этот свет — яркий голубой огонь, струящийся из-под доспеха и сильнее всего из прорезей для глаз, — не спутать ни с чем. Многие повстанцы всерьёз воспринимали лишь то, как нынешний уклад портит всем жизнь, а в силу и могущество Властелина верить наотрез отказывались. Они говорили: один человек не способен тянуть на себе мировое господство столько лет, а Властелин — всего лишь титул. И только те, кто сами хоть раз ощущали эхо неподъёмных шагов, видели этот светящийся взгляд и пытались рассмотреть в нём что-то человеческое, не могли согласиться с подобными невежественными высказываниями. Вот и Саймон прекрасно представлял, что же такое сейчас перед ним. Ведь он сам если и не стал таким же, то приблизился к этому за время, пока обучался повелевать силами природы.              Золотой гигант приблизился к Саймону и сплотившимся за его спиной воинам со скоростью бегущего дикого зверя всего за пару шагов. Очередная вспышка в прорезях-глазах устрашающего шлема заставила мятежников попятиться. Только наступающее со стороны Властелина подкрепление вернуло ясность в их умы. Пусть каждый из них и считал Властелина своим личным врагом, сегодня они должны биться не с ним. Всё ещё верные власти воины за спиной своего повелителя даже начали ухмыляться, предвкушая лёгкую победу над напуганными врагами. Но ни один из борцов за свободу не позволил бы тирании выиграть так просто. Только не сегодня. Правда, атаковать сразу никто не решился.              Властелину будто на руку было позволить сейчас этим людям собраться вокруг Саймона, да и самому встретить его не в одиночку. Чего бы волшебник ни достиг, во что бы ни превратила его сила изученной магии, на людях нельзя это показывать. Народу нужна победа человека над самопровозглашённым божеством, а не столкновение двух титанов. Властелину было бы сподручно, чтобы люди увидели в Саймоне такое же чудовище из мира магии, против какого взбунтовались. Самому же Саймону нужна беседа, способная помирить, в том числе, и два отряда в одинаковых доспехах, что сейчас держались каждый за своим лидером.              — Вот так вы встречаете старого друга? — Саймон без тени страха поднял голову, чтоб заглянуть в светящиеся глаза. — Во всеоружии, стрелами в спину?       — Как ты пришёл, так тебя и встречают, — произнёс голос, больше похожий на раскаты грома.              Солдаты замерли в ожидании ответа Саймона. Многим из них до сих пор не верилось, как бесцеремонно этот человек может вести себя с повелителем мира.              — Однако же, теперь все ваши уловки против меня бесполезны, — Саймон вновь развел руками, излучая свет из ладоней.       — Вижу, ты научился кое-каким фокусам. Но в сравнении с силой Властелина они ничтожны.       — Как те, что доставили меня сюда даже сквозь каменные стены и полчища ваших охранников?              Воины восприняли горделивый смешок волшебника как сигнал. Те, что стояли в задних рядах свиты Властелина, неожиданно вытащили оружие из ножен своих товарищей в передних рядах. К удивлению повелителя, из сопровождающих его лишь единицы остались верны, и сейчас шее каждого из них угрожал собственный меч.              — Предатели, — из-под брони будто раздался грохот горной лавины. — Вы поплатитесь за всё, что сделали.              Саймон помнил, Властелину не нужно даже поднимать руки, чтобы исполнить все смертные приговоры разом, поэтому поспешил прикоснуться к золотому доспеху:       — Прошу, повелитель. Не надо больше смертей. Я пришёл просто поговорить с вами.              Наверняка Властелину столь же легко вспомнить, чем заканчивалась каждая их ссора. Гнев, похоже, утихал. Саймон ясно расслышал под бронёй тяжёлый вздох, который прервался гремящей командой:       — Выйдите все!              Но никто не подчинился. Тут же показалось, что даже космос замолчал, словно стремится спрятаться от вновь разгорающейся ярости сильнейшего в мире существа.              — Всё хорошо, выйдите, — повторил Саймон слова Властелина.              Переглянувшись, солдаты неохотно покинули зал. Хоть бы не решили по-тихому расправиться с пленными за ближайшим углом.              — Теперь они тебя слушаются? Давно пора провести чистку рядов.       — Да многое пора поменять, как я выяснил.       — Вот это уж точно не тебе решать. Вламываешься в мои покои, рушишь мой дворец, раскидываешь моих людей — и ещё имеешь наглость говорить, что надо что-то поменять?       — Покои на первом месте, да? А решать будет народ. Людям, как и мне, нужны ответы и нужна справедливость. Твои солдаты уже выбирают другую сторону.       — Люди, да ещё эти солдаты... Кто, по-твоему, только что позволил им уйти? А главное — почему?       — Чтобы они не увидели вот этого, — глаза Саймона залились ярким светом, подобным тому, что он мгновения назад видел в скрытом под золотым шлемом взгляде. — Ты же хочешь посмотреть, чему я научился?              Космос заполнил собой зал, словно в этот раз хотел сам стать оружием, а не просто передвигать материю. Невидимые силы одна за другой обрушились на фигуру в громоздком доспехе. Конечно, Властелину хватило просто закрыться от этих ударов, чтобы худо-бедно сдерживать магический натиск. Но от мощи такого шквала золотая броня заныла, словно металлический голос. Стены, полы, камни, воздух, огонь и космос слились в единый вихрь. Окутывая врага, что раньше казался непробиваемым, магические силы мигом подсказали Саймону о слабостях доспеха и обо всём, что можно было бы сделать с ним прямо сейчас одним лишь взмахом руки. Но это ощущение полной власти длилось недолго. Поток сил остался, но направлять его становилось все сложнее. Силуэт Властелина посреди магического шторма перестал двигаться в ответ на удары. И мешал поднять врага в воздух отнюдь не вес брони. Как будто на каждую вызываемую Саймоном силу нашелся ответ. И ни космос, ни сам ветер, ни даже привыкший колебаться от малейшего движения огонь не смогли предупредить о надвигающемся ударе. Всего миг, а Властелин уже рядом. Огромный кулак просвистел со скоростью птицы, но ударил тяжестью золотой глыбы. Саймон упал, схватившись за лицо. Давно же ему не приходилось видеть свою кровь.              — Да уж, куда мне до тебя, — он с хрустом вернул на место сломанную челюсть и криво улыбнулся. Магия восстановила остальное.       — Ты в своём уме? — уже более похожий по интонациям на привычный, голос всё ещё звучал из-под шлема как шипение раскалённой лавы. — В самом деле, летающая башня? Да о чём ты только думал?       — За ней люди пошли бы с большей охотой, чем за ещё одним светящимся человеком. Для них я теперь волшебник, а ты какое-то неземное божество.       — Это верно, за ещё одним таким же никто бы не пошёл. Но вот в чём разница между нами. Чтобы магия дала тебе уважение толпы и власть над ней, тебе приходится бросать башни на стены. А мне достаточно всего лишь носить на себе вот это, — перчатка в золотых шипах звонко постучала по напоминающему рёбра панцирю. — От магии вокруг тебя нет толку, пока не справишься с ней в себе.              Саймон понимал, о какой разнице речь. Агрессивная магия сеет разрушение и страх во всех своих проявлениях — как раз то, чем можно было бы одолеть любую армию. Но в защите от магии собственного тела и духа кроется величайшая мудрость. Не бесконечно укреплять свою оболочку, а скрыться от вездесущего взора космоса, стать для него прозрачным — вот истинное таинство, которое Саймон уже начал понемногу осваивать. Какой концентрации требует ношение на себе неподъёмной брони, а уж тем более столь быстрые движения вместе с ней, оставалось лишь догадываться.              — Тебе виднее, — признал он, — у меня ведь было совсем немного времени. Это ты тратишь свою вечность на изучение и покорение своих собственных возможностей. А мне приходится думать и о других людях.       — Так ведь однажды все эти силы, всё волшебство достанется людям, которых ты так любишь. Оно войдёт в каждый дом. И ты мне в этом поможешь, как и всегда.              Саймон попытался было ухватиться за протянутую ему руку, но вместо этого огромные пальцы схватили его за ворот и рывком поставили на ноги.              — Ты хотел поговорить, Саймон? Говори.       — Да, но теперь уже не здесь, — волшебник отряхнулся. — Этот зал слишком пострадал от нашей битвы, как, кстати, и твой доспех. Ему бы отдохнуть.              В ответ Саймон увидел лишь кивок. Кого люди называют Властелином, он знал всю свою увязшую в вечности жизнь. Поэтому, когда огромный доспех остался на развалинах некогда прекрасного зала, Саймон был рад снова увидеть знакомые черты. Любой другой удивился бы тому, как эта фигура теряет в мощи, стоит только избавиться от брони. И как приобретает в простой человеческой красоте. За всё время, что они не виделись, будто ничего и не изменилось — даже на развевающихся волосах ни намёка на седину. Лишь лазурный свет магии по-прежнему мешал разглядеть глаза, которых Саймон так давно не видел. Зато хотя бы больше не нужно задирать голову, чтобы встретиться взглядами. Без доспеха Властелина не видели даже на торжественных приёмах государственной важности, где другим боевую экипировку носить не положено. Теперь же вместо металлического холода так и ощущалось уютное живое тепло. Может, все разрушения стоили того, чтобы, наконец, опять увидеться наедине, немного померяться силами и обменяться своими искренними мыслями? Воспоминания о былых временах захлестнули столь неожиданно, что неблизкий путь до единственного уцелевшего балкона показался мгновенным.              — Да, для тебя века не помеха. Как ни встретимся — ты всегда в отличной форме.       — Чего не скажешь о тебе, Саймон. Ты как-то зарос, совсем перестал следить за собой.              А знакомый человеческий голос-то всегда приятнее слышать, чем эти магические искажения, призванные нагонять ужас. Саймон согласился с дружеским замечанием:       — Со временем перестаёшь заботиться о таких мелочах, когда на кону более важные вещи.       — Что, тренировки и медитации при изучении волшебства совсем не оставляют времени? Или всё уходит на подготовку переворота?       — Да не будет никакого переворота. Повторюсь: людям — и мне — ответы нужны, а не война.       — Война готовилась уже давно, пока ты магии учился, и благодаря тебе же теперь началась. Не думай, что я не знаю о том, чем ты занял людей в своё отсутствие.       — Это прекратится, когда мы с тобой всё выясним, — пообещал Саймон.       — Мне бы выяснить, как так вообще вышло. Как получилось, что тот, кто помогал мне в свержении подлинных тиранов, царей и даже богов, теперь пришёл и за моим троном? Ты, конечно, знаешь многое о людях и власти над ними, но в этот раз ты явно перешел черту, — раздражение в голосе Властелина угадывалось куда легче, когда магия не добавляла удар грома в звучание каждого слова. — Понимаешь, против чего ты идёшь? Против всего, чего мы с тобой добились за века. Мы должны работать вместе, как раньше, а не драться друг с другом, как сегодня. Учитель ведь не для этого нас здесь оставил.              Последнее услышанное заставило Саймона осознать, что нет больше смысла в пустых разговорах. Учителя просто так они не упоминали — это был своего рода запрещённый аргумент, закрывающий любой спор. Раз настрой Властелина не располагает к дружескому разговору, важный вопрос придётся решать прямо сейчас.              — Что ж, раз тебе уже всё известно, я скажу, зачем пришёл. Я теперь тоже кое-что знаю. Например, про заключённый тобой союз с демонами. Их раздоры с богами не должны были коснуться нас, никто не давал нам права вмешиваться в чужие войны. Но твое решение оказалось иным. Я и предположить не мог, что это всё из-за тебя. Может, это ты мне расскажешь, как до этого дошло и против чего, по-твоему, ты идёшь?              Во встречном взгляде он увидел только отчуждение, сожаление и горькую усмешку.              — Я же Властелин мира, не перед тобой мне отчитываться. Может, народ и считает меня божеством, но именно ты вёл себя так, будто стоишь выше всего. Так и не понял, что эта земля никогда не была нашей? Просто обладать силой недостаточно, нужно применять её для защиты своего права на жизнь. В то время как ты занимался своими вековыми исследованиями впустую, мне приходилось делать всё, чтобы твои драгоценные люди могли здесь выжить. Моими стараниями они живут в безопасности, пока ты что-то ищешь в земле под их ногами.              Раздражение стало понемногу передаваться и Саймону. Как может Властелин, чья вечность положена на превращение магии в науку, так пренебрежительно относиться к исследованиям?              — А что если я уже нашёл? Я изучаю этот мир, чтобы понять, а не подстраиваю его силы под себя, как это делаешь ты. Твоё изучение магии делает сильнее лишь тебя. Я же работаю над тем, чтобы никто на этой земле больше не мог угрожать человечеству. К слову об этом, я уже достиг взаимопонимания с самой землёй, а это стоит всего. Так что не говори мне о моих результатах. Это не твои союзы с одними в войне против других, тем более с демонами. Кто из них спасёт людей? Орк какой-нибудь, или кто там твой новый союзник?       — Да что эта твоя земля? — вновь раздался громом голос Властелина. — Она твой инструмент, а не живое существо, с которым можно взять да поговорить. Посмотри на себя, Саймон. То, что мир, нарушая собственные законы, позволил тебе пользоваться магией, уже означает, что никакая стихия тебе не может быть другом. Всё лишь инструменты. Я ведь тоже кое-что знаю, особенно о твоих исследованиях. И ещё смеешь говорить, что работаешь на благо человечества? Что это я забираю всю магию себе? Когда никому, кроме себя самого, ты не помог своими исследованиями. Думал, владыка мира не узнает о твоих результатах? А о детях? Как долго ты собирался скрывать всё от меня? Ещё называешь себя другом. Я не против тебя. Но ты теперь что, против меня?              Даже недавние воспоминания не смогли так ослабить пламя праведного негодования, как внезапно подкравшаяся печаль.              — Вот уж не думал, что мы с тобой дойдём до такого, — Саймон вновь устало вздохнул. Надо успокоиться и вернуть всё назад. Если не дружбу, то хотя бы мир между ними. — Если бы учитель был здесь, он бы не одобрил нашу ссору. Я согласен, так не должно быть, не для этого мы здесь. Нам нужно всё исправить. Давай вместе найдём выход.              Голос-гром вновь сменился на обычный, но сожаление в нём лишь возросло:       — Ты уже всё нашел, Саймон. Один, тайком от меня. Забыл совсем, кто был с тобой вечность, кто истинный Властелин всего, всё забыл, — этот тон отдавал металлом почище доспеха. — Пытаешься обвинить меня в предательстве людей, но на деле это ты предал: если не их, то меня и нашего учителя. Кто ты такой, чтобы оспаривать его решения, говорить, что бы учитель одобрил, а что нет? Не лучше ли самому у него спросить? Пора тебе узнать правду.              Последние слова удивили Саймона. Учитель разве здесь? Как давно? Прежде чем он успел озвучить эти вопросы, голову заполнил несмолкающий и такой знакомый шум. Сливаясь с внутренним голосом, заставляя его звучать отстранённо и чуждо, этот шум пробуждал даже не воспоминания, а самые давние забытые тайны. Саймон будто бы уже слышал подобное во времена, что стёрлись вечностью из его памяти. Даже космос ощущается не так — он как открытая на весь свет книга с самим мирозданием на страницах. А этот голос не спутать ни с чем. Он заставляет вновь почувствовать себя учеником — маленьким, незначительным, ничтожным. Словно сгустившийся туман, появившаяся тёмная фигура рядом с силуэтом Властелина не оставила никаких сомнений. Прошлое кануло в бесконечность, но образ учителя стремительно вырвался из пучины забытого и вновь обрел ясность. Ясность, но не былой свет. Вместо тысяч чётко различимых слов, что обычно наводняют мысли любого, с кем безмолвно заговорит этот источник бесконечной мудрости, Саймон не смог разобрать ничего. Даже если бы у учителя когда-то было человеческое лицо, а темный туман не закрывал его голову словно капюшон, — это бы не помогло понять. Может, прошло всего мгновение, или Саймон так стоял до заката, окруженный этим шумом, вглядываясь в темноту такого знакомого, но такого далекого образа. Но когда он вспомнил, как правильно найти слово истины в этом потоке, в разум хлопками врезались всего несколько фраз.              «Ты мешаешь».       «Ты уйдёшь».       «Ты умрёшь».              Поднялась щуплая трёхпалая рука, а за ней рваным подолом потянулась тьма. Никогда раньше не случалось увидеть эти руки так близко. Среди шквала потусторонних шумов Саймон, наконец, расслышал собственные мысли. Учитель недоволен им? Глаза вдруг заволокло красным. И это не волосы опять лезут в лицо, подхваченные ветром. Ветер ведь даже не колышется, молчит. И огонь молчит. И чувства молчат. Только космос пронзительно звенит, как тысячи стальных когтей по бесконечной каменной стене.              Даже вечность однажды завершается. Теперь башни упадут. А Алекс — как теперь будет одна? Так не должно было закончиться.