Минута слабости

      Душ шумел ровно и успокаивающе. Каштановые волосы от влажности легли крупными завитками. Бисерная россыпь мелких капель собиралась в тонкие струйки, стекающие по плечам и груди. Тёплая вода постепенно расслабляла разгорячённые бегом мышцы. Пробежка и душ с утра отлично прочищали ему голову, избавляя практически от всех лишних мыслей. От всех, кроме мыслей об Идзумо.       Рендзо прислонился к стене спиной. Его рука неспешно скользила вверх и вниз. Волны тепла и наслаждения расходились по телу, как круги по воде от брошенного камня. Ему нужно было снять все виды напряжения, чтобы ясно мыслить, всё замечать и не бояться ничего.       «Это не любовь, — трезво проанализировав свои эмоции и реакции, Рендзо уже давно пришёл к выводу, что дело только в физиологии. — Так уж вышло, что из всех девушек именно она возбуждает меня больше всего». Но она не просто возбуждала — заводила с пол-оборота. Если Идзумо была где-то поблизости, Рендзо остро ощущал её присутствие. Он мог бы поклясться, что чует её, как волк волчицу, знает её особый запах: прозрачный полынный вкус осенней воды, горечь кленового листа, ослепительно яркого перед падением.       Он, в принципе, даже понимал, почему это с ним происходит. Идзумо и раньше казалась ему привлекательной, но пережитая вместе опасность, близость её тела, приправленная адреналином от драки, сделали её идеальным объектом для желания. Непростым, недоступным, и потому особенно притягательным для него. Влечение к ней уже начинало мешать ему в работе, но бороться с ним было всё труднее. И Рендзо, признав эту слабость, позволял себе временно — только временно — отдаться иррациональным желаниям, чтобы потом не терять голову от одного взгляда на полоску кожи между высоким чёрным гольфом и юбкой.       Всё это он тщательно скрывал. Нельзя было дать ни Иллюминатам, ни Мефисто новой ниточки, за которую его можно было бы подёргать. Он и так знал, что жестоко поплатится потом за это.       Но кто-то из аналитиков Иллюминатов уже что-то заподозрил. Когда Идзумо повели на итоговое обследование перед Камиороси, Рендзо поставили к мониторам в наблюдательном пункте в соседнем с лабораторией помещении. Он всё ещё не до конца пришёл в себя после призыва Ямантаки: все кости ломило и чувствовалась горечь во рту. Кажется, в этот раз он немного переусердствовал. Всё-таки древние боги урожая — серьёзные противники, а использовать фамильяра так часто ему пока было трудно.       Винтики в голове вращались медленно, но Рендзо понимал, что его разбитым состоянием хотят воспользоваться, чтобы подловить на оплошности. Не столько он следил за ходом обследования, якобы обеспечивая безопасность, сколько за ним наблюдали.       Рендзо знал, что кое-что он скрыть всё-таки не сможет. Он тщательно расслабил брови, лоб, мышцы вокруг глаз: пусть видят, что он обычный подросток и на обнажённое тело сверстницы реагирует как и положено. Скрытая камера зафиксировала слегка расширившиеся зрачки, чуткие датчики уловили сдерживаемое учащённое дыхание, прилив крови. Но ничто не выдало его гнева от того, как грубо дотрагивались до Идзумо чужие руки в перчатках, как беззастенчиво лапал её дюжий санитар.       Похоже, ему удалось провести их и на этот раз, потому что всего через двадцать минут его вызвали в высочайшие покои — палату Люцифера. Бросив последний взгляд на Идзумо, нагой и безвольной куклой лежавшую в паутине проводов, Рендзо вышел вон.       В дверь ванной постучали, и Рендзо вздрогнул, выныривая из воспоминаний. — Шима, ты чего там застрял? — услышал он недовольный голос Сугуро. — Давай выходи быстрее. Мне тоже надо ополоснуться после пробежки.       «Когда не находишь слов для ответа, можно попробовать сказать правду», — Рендзо постарался выровнять дыхание, улыбнулся, предвкушая реакцию товарища, и ответил: — Ещё минутку, Бон! Я сейчас кончу и выйду.       Он прямо видел сквозь стену, как Бон шарахнулся от двери. — Даже знать не желаю, чем ты там занимаешься! — снова закричал Сугуро. — Но вымой кабинку после себя!       Дразнить Бона ему всегда было интересно, а сейчас стало ещё веселее, потому что к этому прибавилось молчаливое скрытое соперничество между ними. Рендзо почти незаметно и словно невзначай давал понять, что не уступит ни в силе, ни в скорости, ни в чём другом. И он был уверен, что друг всё понимает правильно: «Беги ещё быстрее, Бон, если хочешь не отстать от меня. Тренируй тело и волю ещё усерднее, чтобы тебе было что противопоставить мне. Потому что я не поддамся тебе. Только не тебе!»       И её тоже он был не намерен никому уступать. Даже если она никогда не ответит ему взаимностью. Даже если ему нельзя ни к кому привязываться. Даже если у него… Нет. Ни единого. Шанса.       Ренздо чуть согнулся и шумно выдохнул, переживая пик удовольствия. По всему его телу разлилась сытая, тягучая истома, а в голове наконец-то стало пусто. Затуманенным взглядом Рендзо скользил по стенке кабины, покрытой конденсатом и капельками воды. Где-то глубоко внутри его души медленно ослабла туго натянутая тетива, всегда готового к бою лука. Впрочем, это было ненадолго.       Через пять минут, посвежевший и бодрый, Шима вышел из ванной.