***
Главным условием, которое Война передала через Фриггу для Одина, было незамедлительное проведение правосудия в тронном зале, где соберётся весь народ Асгарда. Она хотела, чтобы все — от мала до велика — лицезрели, как судят младшего принца, и на что он готов ради всеобщего прощения. Для этого в её рукаве уже были припрятаны пару козырей. Само её присутствие теперь вызывало куда меньшее волнение. Одни помнили, как Война совсем недавно сама зналась преступницей; теперь же она свободно стояла поблизости, да ещё и в ряду защиты асгардского бунтаря. Другие первым делом вспоминали о её значимости в порядке Мироздания, после чего задавались вопросом: насколько же важен наследник Йотунхейма, если уж сама дочь великого Хаоса вступается за него. Третьи никак не намеревались примкнуть к какой-либо из сторон и пришли всего-навсего поглазеть на занимательное представление. Но какой бы приговор не был бы вынесен, асы примут волю Всеотца без колебаний, и об этом Фрейя тоже знала. Война холодно наблюдала, как многоликий Асгард шумел обсуждениями в ожидании начала, пока в зале не хватало царя с царицей и ещё некоторых лиц. Безоружная и совершенно неприметная своим одеянием, богиня томилась в нетерпении поскорее покончить с тем, что угнетало её, пожалуй, сильнее всего прочего. С Тором, рядом с которым пришлось делить одну сторону в зале суда, она не думала заговорить, пока сам первенец Одина не решил сделать это. — Защищать моего непутёвого братца собралась? — задевая усмешкой Войну, в душе Тор всё же надеялся, что, повторный суд не будет столь же строг с Локи, как предыдущий. Что бы ни случилось, Локи останется для Громовержца тем, кого последнему хочется спасти. — Какая нужда в этом тебе? Фрейя обратила взор к сыну Лафея, стоявшему по другую сторону в сопровождении отряда эйнхериев и постигавшему пылкую ревность, помимо сердца уже слишком явно овладевшую его мыслями. — Ты обещался помочь. Каковы бы не были мои интересы, не теряй настрой и увидишь, как изменится ваша жизнь. — Я хочу защитить свою семью, но откуда мне знать, что тебе можно верить? Она с удовольствием отмечала, как Лафейсон сильнее стискивал зубы, как раздувались его тонкие ноздри на каждый рваный вдох, и потемневшие глаза не двигались, смотря на них с Тором в упор. Дочь Хаоса чувствовала бурю, которая утягивала Локи в бездну. Перемены, происходящие с царевичем — чувство, звучащее громким рёвом в разуме, казалось, сметёт всё на своём пути. — До сегодняшнего дня ты места себе не находил, пока видел брата в тюремной камере, а твоя мать успела проститься с жизнью. Это ты называешь защитой семьи? — богиня с пригоршнею вернула упрёк. — Если ты сделал всё, о чём я просила накануне, после оправдательного вердикта я отвечу на твой вопрос. — Не забегай вперёд. — Это ты отстаёшь. Всё разом стихло, едва золотые ворота распахнулись, и Один прошествовал мимо собравшихся к своему трону. За ним следовала верная Фригга, задержавшаяся возле младшего сына. — Локи, как ты? — Поинтересовалась она. — Хорошо, мама, — бог Обмана одарил царицу улыбкой редкой теплоты и снова мельком прошёлся по двум силуэтам напротив, меняясь в лице. Заметив это, Фригга коснулась пальцами холодной ладони сына. — Я верю, ты справишься, — и после поспешила встать возле ожидавшего её супруга. К заседанию в ряды свидетелей были допущены Леди Сиф, Фандрал, Вольфштагг и Огун, появившиеся в зале сразу после царской четы. Они нашли место рядом с Тором, не блеща особым энтузиазмом участвовать в повторном суде, учитывая, что каждый из них и с прежним решением наказать предателя был согласен. После оглашения сути вопроса, по приказу Одина Локи вывели в середину залы; глаза Фрейи вспыхнули, вторя залившемуся волнением сердцу. — Отрицаешь ли ты, Локи, сын Лафея, сын Одина, своё преступление? — Нет, не отрицаю. — Раскаиваешься ли ты в том, что совершил? — Не раскаиваюсь, но признаю, что всё могло быть иначе, — заявляет Локи, пожимая плечами. — Приму это за положительный ответ. — Как будет угодно, отец. — Сегодня будет принято решение о твоём помиловании либо же о продлении твоего наказания. Вина твоя известна всем, мы можем выслушать свидетелей, готовых поручиться за тебя, — Всеотец властным жестом руки приглашает Тора выступить вперёд и передаёт ему право говорить. Одинсон произнёс неожиданно лаконичную речь, усмирив эмоции и задерживаясь на моментах, где особо подчёркивал достоинства брата и его возможные заблуждения в отношении выбранного пути. В конце последовало обращение ко всем собравшимся, в котором Тор просил дать Локи второй шанс, поклявшись отвечать за него головой, если опальный младший принц выкинет очередную глупость. — Сейчас весы качнулись, — довольно шепнула Фрейя, когда белокурый бог встал рядом. Своей очереди дождались и друзья Громовержца. Один за другим они представали пред Одином, и хоть в основном все их разглагольствования указывали на страшные последствия деяний Бога Обмана, ко всеобщему удивлению в итоге никто из четвёрки не заикнулся о том, чтобы вернуть Локи в темницу. Разве что леди Сиф весьма скверно смогла утаить, с каким трудом ей далось отказаться от идеи возмездия. Но сейчас на первом месте стояла сила привязанностей и общий настрой, а не личные обиды. Для всех собравшихся доблестные воины единогласно решили уповать на благоразумие Лафейсона и поддержать Тора. — Молодец, Одинсон, — похвалила тихо Война, отчётливее ощущая приближение победного финала. — Вот увидишь, ваши старания окупятся. — Этого всё ещё мало, — нетерпеливо сообщает Бог Грома, разминая кулаки, точно готовился идти в битву. — Мы почти закончили. Осталось сломать пару границ. И словно прочитав её мысли, Всеотец провозгласил: — На суде Одина сегодня ещё остался ценный свидетель. Богиня Войны, поддержавшая Асгард в битве с Тёмными Эльфами и вернувшая мне мою супругу, вашу царицу. Верховный бог качнул головой в сторону Фрейи. — Чего греха таить, Асгард будет помнить мои пожарища, кровь, страх, — плавно пройдя к подступу широкой тронной лестницы, она игриво сверкнула ярко-красными очами, осматривая толпы асов, уваживших её тишиной и вниманием. — Но на то я и Война, верно? Теперь я здесь, чтобы помочь. Всё встанет на свои места, никто не будет обижен. Прежде всего, скажу, что Локи не перестаёт быть принцем, даже находясь здесь сейчас под стражей. Он законный наследник трона Йотунхейма, во благо нам не похожий на своих сородичей, ледяных великанов. И что-то подсказывает мне, этот уникальный йотун вполне мог бы проложить мост мира к народу, с которым у Асгарда, прямо скажем, скверные связи. Как и планировал однажды Всеотец. Язвительность в голосе Войны скрашивали её перемещения вокруг Лафейсона да дьявольские огни глаз, казалось, рассыпающие завораживающие искры и имеющие гипнотическую силу убеждения. — Хочется надеяться на благоразумие асгардской власти в свете грядущего Рагнорёка. — Чему быть, того не миновать. Конец наступит, как и было предсказано, — шквал встревоженных голосов Один подавил одним громовым ударом своего копья. — Мы встретим его с достоинством. — Асгард — не точка в пространстве. Это люди, каждый из здесь стоящих. Все они могут выжить, и свобода сына Лафея — гарантия тому. — Просишь принять Локи обратно ради призрачной надежды? — Настаиваю. — Допустим, мы вынесем оправдательный приговор, частичный. А дальше? — Условностей не должно быть. Второй шанс, а не пренебрежение умом, хитростью и магическим потенциалом того, кому они даются. В одну и ту же ядовитую реку дважды не входят, если специально смерти не ищут. Более того, предлагаю назначить его временно исполняющим обязанности правителя Асгарда, пока вы с Тором будете отсутствовать. Естественно, Локи останется под руководством мудрой Фригги. — Локи на трон посадить? — в запале возражения переспросил Одинсон. — И что значит «будете отсутствовать»? О чём она, отец? — Ой, — скривилась богиня, изображая конфуз. — После суда ты, Тор, отправишься на поиски Камней Бесконечности, не попавших в руки твоих друзей из команды Мстителей. И это не обсуждается. — А что насчёт тебя? — Мой долг — не твоя забота, — безапелляционно грохочет голос Всеотца. — Война, есть ли тебе ещё что сказать? — Нет, но пока суд не завершился, вероятно, и пленнику захочется поучаствовать. Один кивнул и его единственный глаз воззрился на приёмного сына в ожидании. — Итак, Локи, право говорить — твоё. «Сломи свою гордыню, чтобы твою истину услышали». Локи неспешно подступил ближе к возвышавшемуся над ним трону Всеотца, не спуская с Богини Войны пристального взгляда и зная, что она просит за всех, кто встал на их сторону в этот час. Он был готов подчиниться, ибо Война настойчиво приложила руку к тому, чтобы контракт, заключённый ещё в стенах асгардской тюрьмы, был исполнен. Локи не смог бы подвести Фрейю теперь. Он оказался у цели, значит, и она не бросала слов на ветер, обещая сделать его царём. Но с тех пор минуло время, обернувшееся переменами, и ему уже не нужны были трон и весь Асгард в придачу, обещавшие его поруганной гордости сладостную победу — всё, от чего он страдал, уравнивало одно только имя, что младший принц давно не отпускал от себя. — Я… не был гордостью семьи, ни родной, ни приёмной, — йотун не поднял головы, а голос его сделался непривычно серьёзным от слов, в которых было столько правды, сколько он смог поднять из глубин своей души. — Я всегда звал себя Локи из Асгарда, потому что этот мир, этот дворец, семья, когда-то друзья — все, кто стоит здесь, — много лет были для меня домом. Пусть чужеземный, но я принц по крови и хотел унаследовать Асгард, чтобы править достойно, чтобы доказать, что достоин доверия великого народа… и семьи. А в итоге повенчан славой предателя, коварного поработителя и лжеца. Я не хотел всего этого… «А теперь на колени», — её голос перебил стук его сердца, тревожно отбивающий в ушах набатом. Богиня Войны не могла читать мысли, но в хмуром взгляде и резко дёрнувшейся голове Лафейсона ей и без того ясно открылось изумление. «Был уговор. В обмен на спасение твоей матери ты преклонишь перед Асгардом колено, как только я скажу. Время пришло, проси свой народ о милости смиренно». Война криво улыбнулась, от чего Локи повёл плечами; ещё одна часть её плана требовала его повиновения. Он обречённо закрыл глаза и глубоко вдохнул, уверяя себя в необходимости того, что всегда претило ему. Выпрямившись, бог с ироничной улыбкой развёл руки в стороны. — Мне нужен шанс всё исправить, только и всего. Колени Локи медленно коснулись сияющего отражения на каменной плитке. В шуме взревевшей толпы от Фрейи не утаилось, как Тор и его друзья затаили дыхание, обмениваясь волнением через взгляды; на миг позднее богиня читала немой вопрос в голубых глазах Фригги, а потом проследила, как Один поднялся с места, поражённый увиденным. — Кто бы знал, что Локи способен к такому… признанию, — поделился Огун, хмурясь. — Он хитёр, как лиса, и изворотлив подобно змее, — Вольвштагг тряхнул бородой, сверяясь с реакцией соратников. — Но мне хочется ему поверить. — И мне, друг мой. Я давно не видел его таким, — поделился наболевшим Бог Грома. Услышав смешок рядом с собой, Тор покосился на Войну, и та заулыбалась шире. — Локи тяжело даётся война с собственной гордыней, а уж искренность и подавно, так что поддержи его первым, Одинсон. Как любящий брат, — посоветовала девушка перед тем, как гулкий удар золотого копья Всеотца о пол призвал асов к порядку. — Будем голосовать, все до единого. Пусть поднимут руку те, кто прощает Локи, сына Лафея, сына Одина, и дарует ему разрешение начать всё сначала! Первой в воздух взметнулась рука Тора. Громовержец не колебался ни сердцем, ни мыслью, теперь ещё более уверившись в проявленном Богиней Разрухи благородстве. Не как герой, подобный Мстителям, но как сильный союзник Война была на стороне справедливости, не в первый раз вступаясь за Локи, царскую семью и весь Асгард перед лицом смерти, потому первенец Одина признал если не доверие к ней, то своё уважение уж точно. Довольная собой, богиня вторила жесту Тора: тонкая кисть замерла над её головой. «За» проголосовала Фригга, трое воинов и леди Сиф, после руки стали неуверенно вскидывать и жители вотчины богов. Напряжение не успело сгуститься: в большинстве поднятых рук стала зрима вовремя подкреплённая весомыми мнениями благосклонность асов по отношению к коленопреклонённому Локи, отсчитывающему мгновения. — Асгард дарует прощение в ответ на твоё покаяние, Локи. Ты свободен от прежнего наказания и можешь подняться, — оковы со звоном пали, а Лафейсон, не теряя ни минуты, выпрямился, расправляя плечи. — Что до титулов… преемственность Йотунхейма в твоей крови от рождения, но право на асгардский трон, даже временное, нужно ещё заслужить. — Победа, — шепчет Война с гордостью. — А ответ очень прост: этим судом и тем, что последует за ним, я восстановила справедливость. Всеотец мельком посмотрел на дочь Хаоса, как будто слышал её ликование через разделившее их расстояние, и неуловимо улыбнулся.***
К ночи третьего дня после тех событий в двери покоев Войны неожиданно, но настойчиво постучали. Богиня, прежде читавшая совершенно неинтересную ей книгу, тут же захлопнула её и, отложив на край кровати, поднялась. Богиня Разрухи сразу узнала энергию того, кто решил навестить её в столь поздний час, и не собиралась препятствовать встрече. — Могу я потревожить тебя? — в комнату Локи вошёл крадучись, точно кошка, не забыв прикрыть за собой тяжёлую дверь. — Это твой дворец, а значит, потревожить меня тебе будет крайне сложно, — Фрейя улыбнулась. Оставив позади несколько ступеней, она лёгкой поступью оказалась рядом с принцем, и Лафейсон ощутил уже привычный трепет от их близости. — Что привело тебя ко мне? — Вчера Тор отправился исполнять наказ отца, искать Камни Бесконечности, — с ленивой уклончивостью начал Локи. — Да, мне это известно. — Я думал, ты тоже захочешь напутствовать его. Кажется, у вас с Одином это общая страсть. — Мы попрощались с Тором заранее, а на семейном совете я лишняя, — Фрейя терпеливо ждала, когда же йотун перейдёт к сути разговора, который затевался явно с иной целью. — К слову, как дела с курсом молодого царя? — Всеотец мучает меня премудростями правления денно и нощно: законы, указы, горы бумаг, перед которыми даже магия бессильна. А сколько всего мне приходится делать для народа! Бог Обмана смеётся, но глаза его остаются обделёнными той же беззаботной радостью. Он следит за Фрейей и ловит каждый её вздох с особым пристрастием, как будто ищет ответы, ради которых не смог отложить визит до утра. — На троне сидеть сложнее, чем мечтать о нём, но я верю, ты справляешься. — Приходится, — богиня управляется краткими фразами, не дающими Локи и малейшего повода для решительных и резких переходов к мучающему его вопросу. — А чем же ты была занята всё то время, пока мы не виделись? — Опомниться от верениц несчастий удаётся лучше, когда перед глазами не маячит Богиня Брани. И поскольку Асы проявили великодушие, оправдав тебя, я позволила себе отплатить им тем, что не пугала бедолаг своим присутствием. — О, так то дань народу Асгарда, а не побег от встреч со мной! Какое облегчение! — С чего мне страшиться твоего участия? Если ты хотел меня видеть, мог навестить в любое время, как сейчас,— уже менее сдержанно произносит Война, удивлённая заявлением Лафейсона. — Не мог. После суда ты скрыта от меня завесой ещё большей тайны, чем обычно. И так неуловима, что даже с глазами Хеймдалля отыскать тебя трудно. — Я чувствую твою злость и обиду, но не вижу смысла устраивать сцены из-за пустяков. — А что ещё ты чувствуешь? — Больше ничего, — упрямится Война, и от этой лжи Локи бросило в жар, а к его вискам прилила кровь. — Можешь, конечно, попытаться воздвигнуть ещё один храм самообману, но тогда не говори о доверии, — заговорил Бог Обмана значительно тише, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. — Самообман? И в чём же я не честна? — Рыкнула дочь Хаоса, а после поразилась догадке, что сама собой пришла на ум: — Ты говорил с Фриггой. — Даже если вы успели близко пообщаться, тебе не стоит переживать, ибо моя мать умеет хранить секреты лучше, чем кто-либо. Я спросил у неё совета, дабы разобраться в себе — не более. Она посоветовала «взглянуть в глаза своему отражению», и тогда я смогу понять, что должен сделать. — Видно, отражение дало тебе не те ответы, раз ты пришёл мучить меня. — Напротив, ведь наша история не может быть надуманной, и чувства, что гнали тебя всякий раз ко мне, тоже,— издевательски подметил Локи, утрированно улыбаясь. Его тянуло спровоцировать Войну на откровения.— Когда-то я поверил, что ты справедливо исправляешь ошибки в полотне истории, и только поэтому возвращаешься сюда, но совпадений стало слишком много, потому что ты не можешь остановиться, верно? А ведь я всего лишь твоя очередная гарантия! — Напомни, как звали ту великаншу, к которой ты пристрастился за время моих скитаний на Земле? Ангрбода, верно? У неё-то уж точно с гарантиями всё в порядке. — Ну, знаешь, это уже перебор… — Пытаться выводить меня из себя — перебор, — дочь Погибели ответила Лафейсону на выпад равноценной монетой. — Если бы ты не стёрла мне память, если бы не скрывалась от меня, я бы не искал утешения в чужих объятиях, и этого разговора не было бы! Лафейсон умолк, наблюдая обескураженное выражение на лице любимой богини. Фрейя плавно отклонила голову, уводя лик от внимания йотуна за медные пряди, но мужчина всё же успел заметить её дрогнувшие в нервной улыбке губы; она оказалась на грани собственной выдержки. — Две тысячи лет назад для меня не существовало никого и ничего важнее воли Отца. Ни сострадания или жалости, ни любви или страха потери, ни надежд или сожалений — во мне всё молчало до твоего появления, сын Лафея. Я не нашла способа остановить это в самом начале, не могу найти и теперь… Любовь… разрушает меня, и если не унять её силу, мы оба погибнем, потому что исключений не бывает, когда Хаос уничтожает неугодные хронологические ветви. Спустя столько времени мучительные чувства зазвучали так громко и уверенно для них обоих, что Войне до невыносимой боли в груди захотелось разрешить себе пойти на зов сердца. А дальше будь что будет. В этом безумном порыве она схватила мужчину за руки, с силой сжав бледные запястья, и Локи не поверил своим ощущениям, когда засвидетельствовал короткую дрожь её рук. Бог Обмана вдохнул разогретый жаром её тела воздух через рот, рассмотрев собственное отражение в кровавых глазах. Близость Фрейи кружила принцу голову хлеще эля, но он также помнил, что придётся быть осторожным рядом с ней, потому как она всё ещё была опаснее любого другого существа из тех, что он ранее встречал. Прежде, чем Война успела бы опомниться, Локи аккуратно прижал её к себе, не давая отстраниться. — Любовь — опасная вещь для таких, как мы, но разве сдаться для нас выход? Мы что-нибудь придумаем, вместе. Только больше не сбегай. Лафейсон убирает от лица девушки пряди волос; мягко очерчивает пальцами её скулы и ими же касается губ, а после склоняется, чтобы поцеловать богиню. Фрейя легко поддаётся его желанию, всем своим естеством ощущая небывалой силы влечение, наполнившее диким жаром и бушующей страстью каждую клеточку её тела. Обняв талию Локи руками и проведя ладонями выше по его спине к плечам, Война тут же отметила, как вслед за её касаниями каждая мышца сильного гибкого тела приходит в движение, плавно перекатываясь под ледяной кожей, скрытой тонкой тёмно-зелёной рубахой. Богиня смотрит в глубины его глаз без тени сомнения и самодовольно усмехается; неспешно берёт его руку, нежно целует тыльную сторону кисти и там, где нашли покой её горячие губы, кожа йотунхеймского принца приобретает синий окрас, становясь невообразимо холодной. Фрейя надевает на безымянный палец Лафейсона тонкое золотое кольцо, неизвестно откуда взявшееся у неё. — Этот артефакт хранит часть моей магии. Не снимай его, кольцо поможет тебе в случае опасности. — В Асгарде благородные мужи первыми просят об обручении свою избранницу — ты решила и здесь нарушить наши правила. — Ты не должен пострадать, если меня не окажется рядом, — морщится богиня. — Ну конечно нет, иначе ты, чего доброго, разнесёшь всё вокруг, будучи в гневе. Так? — Именно.***
В святилище Доктора Стренджа, расположенном по адресу Бликерстрит 177А, было сумрачно из-за бесполезно больших окон, видимо, необходимых только для пущей загадочности храма. Стивен, привыкший когда-то к слепящим операционным лампам, уже смирился, что в его новой резиденции, если и должен быть искусственный свет, то именно такой: желтоватый, умиротворяющий и таинственный. Такой же таинственный, как и жизнь любого мага. Нью-Йорк встречал солнечное утро, но чародей не нашёл бы времени насладиться им, поскольку был стеснён внезапным визитом. — Приветствую одного из защитников Мидгарда в чертоге мудрости, — первым поприветствовал Один. — Рад видеть… вас здесь, — отозвался Стивен, приподняв брови. Всеотца он знал, потому как небезызвестный Бог Грома посещал Землю с завидной периодичностью, и книги по мифологии суровых северных народов магу всё же пришлось досконально изучить ради собственного спокойствия. А вот юную рыжеволосую особу рядом с царём асов Стрэндж видел впервые. И поскольку искать ответы во времени сейчас было бы нетактично по отношению к гостям, он мог лишь внимательно отнестись к неизвестной персоне. — Стивен Стрендж, — она приветливо улыбается и жмурит хитрые глаза. — Сильнейший маг Земли и лучший нейрохирург. Бывший. — Не имею чести знать… — губы доктора нервно дёргаются, а серые глаза изучают девушку, стоящую перед ним. — Вы, люди, зовёте меня одним из Всадников Апокалипсиса, — Фрейя ведёт себя непринуждённо, подозрительно свободно, словно они давно знакомы, — тем, что на красном коне и с мечом в руке. — Ты Война, — тянет он, мигом заинтригованный, но прекрасно это скрывающий за непреодолимой, по мнению Стренджа, стеной высокомерия. Некогда это качество Древняя советовала ему подавлять ради обретения способности видеть дальше своего носа. Забавно, что теперь гордыня помогает сохранить Стивену спокойствие — он не может не воздать своему упрямству почести. И если бы только Война не была собой, маг, как и хотел того, предстал бы перед ней в нужном свете. Но история не терпит сослагательного наклонения, и «если бы» не считается. — Она самая, — пожимает плечами девушка. — Зови меня Фрейя. — Занятно,— магу любопытно взаимодействие с дочерью Хаоса, но он быстро берёт под контроль абсурдное рвение и переводит тему. — Вы прибыли сюда, в нью-йоркский храм магии, чтобы?.. — Преемнику Древней служит Камень Бесконечности, посему ему должно быть известно, что мой смертный час близится. Хочу встретить его в спокойствии, — в светлом костюме Один ничем не отличается от обычного земляного жителя. Разве что золотая пластина, скрывающая отсутствие одного глаза, выбивается из образа своей необычностью. — Хотите, чтобы я направил Вас к морю в Скандинавии? Или, может, в какое другое место? — Море подойдёт. Приступай. Яркие искры посыпались из созданной Стренджем воронки-портала, за краем которой виднелся утёс и холодное волнующееся море. — Прощай, Всеотец, — окликнула старца Богиня Разрухи, перед тем, как Один перешагнул воронку. — Прощай, Дочь Хаоса и Погибели. Портал схлопнулся. — Асгард остался без своего царя. Стивен равняется с Фрейей, глядя в пустоту. — Трон не пустует, я об этом любезно позаботилась. Война ступает вокруг Стренджа, смело поддевает пальцем тяжёлый край его алого Плаща Левитации. — Симпатичный. И цвет такой красивый. Мой любимый. Недоумение Стивена выросло в разы, когда плотные полы его волшебной мантии плавно поднялись и любовно потёрлись о руку дочери Хаоса. Богиня рассмеялась, проводя пальцами вверх по бархатистой узорчатой ткани. Пока реликвия взволнованно вздымалась под горячей ладонью девушки, пришедший в полное недоумение, доктор Стивен Стрендж будто окаменел, внимательно следя за гостьей и её действиями. — А ты, и правда, силён. И не в меру самоуверен. Напоминаешь мне кое-кого. — Кого же? Тоже мага? — ради снятия напряжения интересуется бывший нейрохирург. — Бога вообще-то. В Асгарде таких полно. — Но интересуешься ты не всеми, полагаю. — Я никем не интересуюсь. Больше нет. — А следовало бы. Мы совсем не знакомы. — Ошибаешься. В битве с армией Читаури, в конфликте с Кицилиеми и во время твоего противостояния Дормамму — мы не такие уж и незнакомцы. — Твоё присутствие не было очевидностью, так что не считается. — Ты слишком зациклен на контроле, — усмехнулась Фрейя. — Но иногда, лучше плыть по течению, подвластному Глазу Агамотто… — Я не злоупотребляю его силой. — Знаю, поэтому ты до сих пор его хранитель. И это комплимент твоей чести. Стрендж одарил Войну скупой улыбкой, вызванной её неожиданной похвалой. — Как бы мне не хотелось с тобой поболтать, но нужно возвращаться к делам насущным. — Думаю, мы ещё не раз встретимся, и, смею надеяться, прятаться ты не станешь. Девушка пожала плечами. — Мирные встречи для меня редки, но, быть может, нам повезёт не сойтись на поле боя. Береги себя, доктор Стивен Стрендж и… плащик тоже. — Рад был познакомиться, — кивает маг, и Дочь Хаоса исчезает, растворяясь в ярком пламени. Края высокого ворота Плаща Левитации странным образом сворачиваются и ложатся на плечи чародея, и тот в изумлении пытается расправить их. — Ты что это форму теряешь? Перед лаской женщины не устоял? — Шею неприятно сдавило, словно артефакт пытался придушить Стивена в отместку за его слова. — Ладно, ладно, я не хотел тебя обидеть. Но с Войной так или иначе нам нужно быть начеку…***
Локи спешно продвигался по сияющим коридорам дворца к покоям матери, и всяк встречный без исключения склонялся пред ним. Его власть укреплялась, и тёмное прошлое бунтаря постепенно обрастало крепкими стенами уважения и доверия. Заветная мечта младшего царевича осуществилась и должна была приносить радость от триумфа, но Лафейсону словно не было дела до собственной победы — новоиспечённый царь Асгарда не находил себе места от тоски и разочарования. Он нетерпеливо постучал в высокие двери и, не дожидаясь ответа, толкнул тяжёлые золотые створки от себя. В светлой комнате его внимание не распространяется более не на что, кроме фигуры мудрой Фригги, склонившейся над чашей фонтана, полной прозрачной воды. — Ты знала, что она уйдёт сегодня, — его голос наполнен укором. Вздохнув, царица поднимает на сына ясный взор, понимая, что разговор не будет лёгким и скоротечным. — Она не могла оставаться дольше, ты и сам понимаешь, почему. — Едва ли её это заботило раньше. Приподняв расшитые золотом юбки, Верховная Богиня подошла к йотуну. — Локи… Мы не можем заставить кого-то быть подле нас. Вспомни, Война не принадлежит к асгардскому народу, её удел далёк от наших забот и чувств. Она пожелала покинуть нас без церемоний и нельзя упрекнуть её в этом. — Но ведь можно было сказать мне. Хотя бы намекнуть, м-м? — язвит Бог Обмана; перед Фриггой его яд мгновенно растворяется без следа. — Должно быть, она ждала, что новый царь Асгарда проявит понимание. Не каждый день история меняется для нас в лучшую сторону. Отпуская, мы можем отблагодарить Дочь Хаоса за поддержку в трудные времена. — И что же, теперь все пляшут под её дудку? — зелёные глаза царевича блеснули обидой. — Поразительно, что хоть память мне осталась. — Ну полно, — взяв Локи за руку, женщина улыбнулась. — В тебе говорит мука сердца — любимых трудно отпускать, ещё труднее найти в себе силы забыть их образы. Однако, сейчас это самое правильное решение. — Ты как всегда права. Преемник царя Асгарда не может потакать своим слабостям, — провернув на пальце золотое кольцо, Бог Обмана обнял мать и удалился так же спешно, как и пришёл. Ему предстояло дождаться возвращения брата и вместе с народом асов вступить в эпоху Рогнарёка, предсказанного давным-давно самим Мимиром. Пока йотуну следовало поберечь силы и подготовиться, а потому правоту матери Лафейсон не отвергал и не пытался по-детски тот час же оспорить. В этом заключалось его взросление. Неожиданно даже для себя самого он двинулся с мёртвой точки своих детских обид в будущее. Уверенный, что даже находясь на неизмеримом расстоянии друг от друга, они с Богиней Разрухи связаны самыми крепкими нитями, какие только есть в руках Норн, Локи принял решение оставить на время Войну и чувства к ней в покое, пока новый он не разберётся в бремени собственного властолюбия…