Мы никогда не умрем

Это место — одно из немногих, в которых он может побыть один. Здесь не звучат голоса гостей, которых пожилой дворецкий развлекает игрой на пианино, и нет вычурной роскоши, заполнившей родной дом — лишь пшеничное поле, до самого горизонта расстилающееся золотым полотном. Зато тут растет Корнелий — удивительное дерево, к которому направляется маленький Кэмпбелл. Неа — ребенок проблемный. Тем, кто выводит его из себя, он высказывает все, что о них думает, за что постоянно получает нагоняй от Катерины. «Настоящий аристократ не должен вести себя так!» — поучает она сына. В такие моменты мимические морщинки вокруг ее уставших глаз становятся особенно заметны, а Неа чувствует что-то похожее на угрызения совести. Мана снова заболел, и Катерина почти все время просиживает в его спальне, оставив второго сына на попечение нянек. Умный мальчик Неа относится к этому с пониманием. Маме тяжело, мама устает, мама боится, что Мана умрет. Она не в том состоянии, чтобы нагружать ее своими детскими, легко решаемыми проблемами, и все же временами ее очень не хватает. Неа забирается на Корнелия и вслушивается в шум ветра, пытаясь задвинуть печаль на самое дно своей юной души. А потом замечает в колосьях пшеницы какое-то шевеление. — Эй, ты! — кричит маленький Кэмпбелл. Неприятное чувство ледяной волной прокатывается по жилам, сворачиваясь узлом в районе солнечного сплетения. — Я тебя вижу! Незваный гость, оказавшийся рыжим мальчишкой в лохмотьях, тут же подрывается с места, и Неа, не раздумывая, бросается за ним. Он хочет выяснить, что это за ребенок и как он сюда попал. Незнакомец бегает очень быстро, но Неа все же удается его догнать и повалить наземь с воинственным кличем. Кэмпбелл ожидает яростного сопротивления (окажись он в такой ситуации, сразу бы заехал нахалу по морде), но не того, что этот рыжий вытянется стрункой, зажмурившись. — Ты чего? — от удивления Неа слегка ослабляет хватку, и это оказывается большой ошибкой. Чужой кулак со всей силы ударяет его по носу. — Пусти меня! — голос у незнакомца хриплый, как у больного ангиной, но очень яростный. Так тебя и послушались, дорогой. Придавив его руками к земле, Неа принимается внимательно разглядывать наглеца. — Тебя зовут Аллен? — спрашивает он, заставляя того вздрогнуть. — Откуда ты знаешь? — удивляется Аллен. Неа весело хохочет, погружая его в еще больший аут. — У тебя к руке привязана бумажка с надписью «Аллен Уолкер», — отвечает он, чуть не плача от смеха. — Пусть мне всего семь, но я не какой-нибудь неуч! Я уже умею читать и немного писать! Смех Неа, такой легкий и беззаботный, успокаивает Аллена. Он никогда никому не доверял, но, глядя на этого мальчишку, чувствует себя в безопасности. — Ты как тут вообще оказался? — интересуется Кэмпбелл. — До ближайшего села километров пятнадцать, неужели протопал пешком такое расстояние? — Я никогда не бывал ни в каком селе, — бормочет Аллен. — Правда? И где же ты живешь? И где твои родители? — Нигде. У меня их нет. Неа замолкает, стыдливо опуская глаза. Он слышал о детях-сиротах, но вживую видел лишь наглых и не очень отпрысков богатых родителей. В его душе зарождается искренняя жалость к Уолкеру. Каково это, остаться одному в огромном и беспощадном мире? — Извини, — произносит Неа и тут же переводит разговор на другую тему. — Ты, наверное, голоден? Я могу сбегать в особняк и принести тебе чего-нибудь. Аллен явно хочет отказаться, но урчащий желудок оказывается более красноречив. Улыбнувшись во все тридцать два, Неа просит его никуда не уходить и бежит в особняк — Кухарка Берта как раз напекла пирожков с яблоками, рыжему они должны понравиться. В дверь Неа Д.Кэмпбелла стучатся глобальные перемены.

***

Здоровья и счастья тому, кто строил этот особняк: места на чердаке было столько, что можно было поселить тут десять Алленов, а уж одному места хватает сполна. Неа редко общается с другими детьми, хотя возможностей для этого море. Беннет и Патрисия Уильямс, Вайпер Стоун, Изабелла Данте — это далеко не полный список его знакомых. Мама хочет, чтобы они подружились, но сам он реагирует на них вяло. К ребятам претензий нет, иногда с ними можно поговорить, просто Неа они неинтересны. Лишь Аллену удается внести в черно-белую жизнь маленького Кэмпбелла новые краски, и он становится первым ровесником после Маны, с которым ему нравится говорить. Уолкер необычайно эрудирован, и может поддержать разговор на любую тему. Уолкер знает очень многое, но о своем прошлом помнит чуть меньше, чем нифига. — Елки-палки, ты серьезно? — ошарашенно хлопает глазами Неа. Они с Алленом сидят на чердаке, вдвоем закутавшись в теплый плед и поглощая лежащие на тарелке сладости. — Ты не помнишь, что случилось с тобой до того, как ты очнулся в поле? — Именно. У меня ам-не-зи-я, — отвечает Аллен, засовывая в рот очередную конфету. — Я даже имени своего не помнил. Так бы и остался безымянным, если бы не бумажка… — Но, кажется, жизнь у тебя была интересная. Ты столько всего знаешь… Новый друг становится для Неа спасением. Он научился наслаждаться одиночеством, но порой ему до трясучки не хватает компании Маны, который все никак не идет на поправку. Неа боится, что однажды увидит брата в гробу, и лишь общество Аллена не дает ему уйти в депрессию. Беда случается неделю спустя, обрушив на Кэмпбелла двойной удар. Покой он теряет еще вечером, когда подслушивает разговор взволнованных служанок. Прежние лекарства уже не помогают, Мане с каждым днем становится все хуже, и если бы не упрямство Катерины, он бы давно уже умер. Иногда Неа кажется, что только материнская любовь, граничащая с каким-то фанатизмом, держит Ману на этом свете. Его самого никогда так не любили, и порой Кэмпбелл задается вопросом — если он внезапно исчезнет, мама заметит его отсутствие? Затоскует по нему? Но если к подобным новостям он уже привык, то к визгам кухарки и крикам «Оборванец!» оказывается не готов. История умалчивает о том, что Берте потребовалось на чердаке, но встреча с незнакомым ребенком в ее планы не входит. Аллен мирно посапывает на диване, никого не трогая и даже не храпя, и чуть не рожает со страху, когда суровая бабища поднимает на уши весь дом. Схватив Уолкера за шкирку, она тащит его в неизвестном направлении. — Берта, что случилось? — спрашивает Катерина, с которой они сталкиваются в коридоре. — Вы только посмотрите на это, миссис Кэмпбелл! — визжит Берта. — Этот оборванец дрых на чердаке, завернувшись в ваш любимый плед! Катерина скользит взглядом по Аллену, мечтающему провалиться сквозь землю. — Как ты попал в особняк, малыш? — спрашивает она. Уолкер молчит, не желая подставлять Неа. — Какая разница как, если он уже здесь! — не может успокоиться Берта. — Где это видано, чтобы всякие нищеброды оскверняли особняк Кэмпбеллов?! С этим надо что-то делать, и я считаю… — Не трогайте его! Он здесь из-за меня! Если раньше самые громкие вопли в особняке принадлежали Берте, то в эту ночь крик Неа бьет все ее рекорды. На несколько мгновений воцаряется тишина. — Так это ты привел сюда этого ублюдка? — шипит кухарка, багровея от злости. — Кто дал тебе на это право, ты, мелкий эгоист! Думаешь, что пока мать мучается с твоим братом, можно приводить сюда своих дружков? Своими действиями ты позоришь семью Кэмпбеллов! Сильный духом мальчик по имени Неа готов разрыдаться, как какая-нибудь плакса. Чем, объясните, чем он позорит семью Кэмпбеллов? Тем, что решил помочь другому человеку? Если это — позор, то так ли плохо быть опозоренным? — Берта, хватит, — цедит Катерина, испепеляюще глядя на кухарку. Та тушуется под взглядом хозяйки, но аура от нее все равно исходит убийственная. — Неа, поговорим утром. Иди к себе. А с вами, молодой человек, мы потолкуем сейчас. Ослушаться мать Неа не смеет и, виновато глядя на Аллена, отправляется в спальню.

***

— А теперь все с самого начала: кто ты, как познакомился с моим сыном и почему он привел тебя в дом. Катерина сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и с любопытством взирает на Аллена. Она выглядит спокойной, но Уолкеру все равно не по себе. — Тебе не стоит бояться меня, малыш. Пожалуйста, ответь на мои вопросы. И Аллен отвечает. Он рассказывает ей все: и про амнезию, и про знакомство с Неа, и про то, что и в мыслях не держал ничего плохого по отношению к Кэмпбеллам. — Понимаете, я сначала не хотел здесь жить, но Неа меня уговорил, да и на улице ночью холодно, и… — Успокойся, Аллен, — как-то по-матерински говорит Катерина и гладит его по голове, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Я смотрю, ты дорог моему сыну. Но что значит для тебя он? — Он тоже мне дорог, — отвечает Аллен без тени сомнения. — Мы знакомы всего неделю, но мне кажется, будто я знаю его сто лет. — А если бы тебе предложили остаться здесь, ты бы согласился? Это очень неожиданный вопрос. Уолкер думал, что его вышвырнут отсюда на улицу (и это в лучшем случае), а ему предлагают остаться! — Понимаешь, дорогой Аллен, — вздыхает Катерина, — у брата-близнеца Неа очень слабое здоровье. Месяц здоров — два лежит при смерти, и так на протяжении нескольких лет. Почти все время я провожу с больным Маной, а Неа остается совершенно один. Он хоть и говорит, что ему хорошо в одиночестве, но он не железный, Аллен. Неа нужна поддержка, которую я, к сожалению, не могу ему дать. На миг Катерина замолкает, а ее лицо приобретает виноватое выражение. Аллен молчит — ему интересно, что она скажет дальше. — Если не считать нас с Маной, ты — единственный человек, к которому он привязался. А раз тебе некуда идти, оставайся с нами. Мы люди не бедные, дадим тебе образование, научим всему, что нужно и превратим потерянного мальчишку в уважаемого человека. А взамен ты станешь опорой и поддержкой моему сыну. Ты согласен, Аллен?