На лезвии карандаша

Что ты можешь дать тем, кому не нужен? Что делать, если ты ничего не можешь? Как доказать, что ты не ничтожество тем, кто в этом уверен? Возможно ли доказать? А надо ли? Ведь спрос с тех, кто нужен, всегда больше… От них всегда ожидают большего, на них возлагают надежды и верят в них. Но так ли важно, чтобы в тебя верили, надеялись, чтобы ожидали от тебя чего-то? Какой из этих путей проще?.. - А вот теперь, давай-ка поговорим… - мужчина недобро усмехнулся и посмотрел на закашлявшегося Кирилла. Тот неловко попытался хотя бы сесть, но только поскользнулся на влажной земле и опять упал, пропахав носом грязь. - Мне крайне интересно, почему же ты… - он сделал недолгую паузу и кашлянул, – перешёл на нашу сторону. - Я… - Заткни хлебальник. Я ещё не договорил, - воин явно не хотел давать договорить юноше. – Так вот, что ты можешь сделать для нас? Ты хорошо владеешь мечом?.. - Н-нет, – Кирилл, с опаской ответил, вжав голову в плечи и смотря на ещё шире ухмыльнувшегося мужчину. - Вот как… Ну, значит, ты ученик лекаря, раз торчал во время битвы в библиотеке, и знаешь как можно быстро зарастить раны?.. Или правильно срастить перелом хотя бы… Парень уже боялся что-то отвечать, только отрицательно помотал головой. Вроде бы в этом мире этот жест значил «нет» как и на Земле. - Ну, раз ты не лекарь и не воин, значит, ты наверняка сынок богатых родителей, которые, узнав, что их сын поддерживает нашу сторону, вывалят все свои денежки на наши нужды? Молчишь? Значит и не это… А что тогда? – он подался вперёд и чуть ли не нос к носу оказался с Кириллом. Тот глаза от страха прикрыл и дышал через раз. Не столько от страха, сколько от стойкого запаха пота и немытого тела. - Уж не самого Монарха ты родственник? Или ты настолько против его идей, что решил примкнуть к нам? У тебя талант ведения политической борьбы?.. - мужчина уже откровенно издевался. - Нет… я… я не из этого мира… - Что? Я не расслышал, что ты там мяукаешь! – создавалось стойкое впечатление, что это не воин, а какой-то лесной зверь, мудрый, повидавший многое, но от того ещё более лютый, словно обезумевший от голода. А тут вот, пожалуйста: свежее мясо, которое чуть-чуть трепыхается. Пока трепыхается… - Я из другого мира! – юноша набрался храбрости и даже глаза открыл. Впрочем, тут же зажмурился снова, не успев отшатнуться от пощёчины. На глаза тут же навернулись слёзы, а левая щека словно онемела. - Не ври, ничтожество. Что ты делал во дворце?! Вокруг них уже начали собираться люди: стражи, которые ушли со своих мест. Посмотреть на пленника было куда интереснее, чем без дела стоять около ворот и слушать хриплые вопли какой-то безумной пичуги. Несколько женщин тоже пришли посмотреть. Даже пара детей была: никто не хотел пропустить зрелища. Да и те вояки, которые привели Кирилла в лагерь, стояли рядышком и смотрели на всё это. Не без тени улыбки, даже злорадно. Видят, какое он ничтожество. Зря в живых оставили. От трупа было бы куда меньше проблем, а тут… Вопли, истерики и ровным счётом никакой пользы. То, что они немного промахнулись, потащив в лагерь этого мальчишку, все уже поняли. Но что сделано, то сделано: раз уж его привели, то надо выяснить, чем он может быть полезен. Убить всегда успеют – не велика наука. - Ничего! – Бояться-то этот мальчишка боялся, но обида была куда сильнее, придала сил и дерзости. За последнее, впрочем, ему пришлось тут же поплатиться. Его били сильно, но не так, чтобы убить, нет. Скорее, чтобы сделать как можно больнее. Живот, солнечное сплетение, рёбра, спина, ключицы… А сапоги у мужчины были хоть и кожаные, но с металлическими кепками, идущими по ободу подошвы. Кирилл не сопротивлялся. Да и что он мог сделать? Кричать? Ну и что дальше? Он только связки сорвёт. Тут явно никто к нему на помощь не придёт. Не в том он положении. Над ним скорее посмеются, а то и начнут избивать всей гурьбой. Попытаться уйти от ударов? Это нереально, когда руки связаны за спиной, а сам ты валяешься на скользкой земле, не в силах вдохнуть после удара под дых. - Как ты смеешь говорить, что из другого мира, мразь?! Ты не только предатель, но ещё и лгун!!! – воин уже не сдерживал себя и пинал Кирилла ногами, особо не заботясь, куда придётся следующий удар. То, что мальчишка уже даже не всхлипывал, его заботило мало. - Мист! Остановись, ты его убьёшь! – один из стражей, которые с алчными улыбочками наблюдали за всем этим действом, всё же решил остановить почти обезумевшего мужчину. - Остановиться?! Ты говоришь мне остановиться?!! – он пнул парня ещё раз, но таки остановился, переводя озлобленный взгляд на того, кто посмел ему помешать. - Но откуда мы знаем, вдруг он будет нам нужен в дальнейшем?.. - Он?! Нужен?!! Ты не смеши меня! Это падаль. Из-за таких же вот предателей погиб мой единственный сын! - Но не из-за этого мальчишки! Остынь!!! - Тебя не спросил! – воин уже готов был броситься с кулаками и на миротворца, но его схватили за плечи двое соратников, не давая этого сделать. - Мист, зачем тогда его вообще сюда притащили? Порешили бы в лесу, зачем здесь-то? - Не думаю, что он заслуживает смерти. - Возможно… *** Зачем убивать того, кто может еще пригодиться? Хоть как-то пригодиться… Смысл в напрасной смерти, если людей и так не хватает? Пусть все они преданы своим убеждениям, пусть у каждого есть резоны быть именно на этой стороне, а этот мальчишка - лишь трус, который хотел спасти свою шкуру. Как раз-таки шкуру он и не спасёт. Возможно, ему стоит благодарить за то, что не убили. Возможно, после того что ему предстоит, он предпочёл бы смерть… Кто его спросит, никчёмного предателя?.. Один из воинов ногой перевернул Кирилла на бок, так чтобы он не захлебнулся собственной кровью, текущей из сломанного носа. Тот только простонал что-то и вздрогнул. Сознание его не покидало, хотя он истово этого желал. Боль бы не чувствовалась так остро, да и хоть на некоторое время можно было бы считать всё происходящее лишь игрой воображения… Кто-то раздул костер, подкинув в него хвороста, кучкой лежавшего рядом. Кто-то принёс кинжал и воткнул его с краю очага. Толстовку распороли, руки развязали. Распухшие и побагровевшие ладони болели просто жутко, шевелить ими было практически невозможно: пальцы отекли настолько, что и вовсе не гнулись. А потом его схватили за плечи и поставили на ноги. Попытались, точнее. Кирилл сам стоять не мог и попросту повис на руках мужчин, даже не пытаясь подняться. Люди посмеивались над ним, зная, что сейчас произойдёт. Осторожно обмотав рукоять смоченными в воде тряпками, от чего она зашипела как змея на мангуста, кинжал вытащили из костра. Тот самый Мист всем и верховодил, не скрывая мрачной улыбки. После всего он заставит мальчишку прислуживать себе. Едва он подошёл с раскаленным клинком к Кириллу, как тот, собрав последние силы, рванулся прочь. Он приблизительно знал, ЧТО именно сейчас случится и, естественно, не хотел этого. Только попытка его была слишком уж слабой; его без труда удержали, заламывая руки и схватив за шею. От прикосновения металла, раскалённого в огне, пусть и немного остывшего, он закричал. А Мист, не обращая внимания на метания несчастного юноши, достаточно медленно принялся выводить четыре символа на левой стороне его груди. Там, где бешено билось сердце парня. Боль была ужасной, ещё хуже, чем от побоев. Кровь, уже почти прекратившая идти, капала с подбородка на грудь и, смешиваясь там с потом, вмиг выступившем на измученном теле, текла по животу, впитываясь в лохмотья не до конца распоротой толстовки. Женщины, стоявшие совсем рядом, смотрели с презрением, одна даже плюнула под ноги несчастному парню, который уже и думать-то ни о чём не мог от боли. Воины тоже презирали, но не за трусость, а за слабость, с которой но принял всё это. Мог бы даже не кричать, а молча принять клеймо. А этот чуть ли штаны не обмочил от такого… Народ веселился, а Кирилл, часто-часто дышащий через рот, пытался хоть как-то совладать с собой. Руки и ноги его била крупная дрожь, в глазах темнело с каждым ударом сердца, обожжённая кожа болела просто адски от каждого мало-мальски ощутимого дуновения ветерка, не то что от движений. Кое-где вспухли небольшие волдыри, полные лимфы, кое-где кожа была прожжена до мяса… Скорее даже прорезана. А потом его просто прекратили держать. Ноги у юноши, естественно, подкосились, и он рухнул на влажную землю, растоптанную десятками ног в вязкую грязь… Кто сказал, что за предательство клеймо ставят в первую очередь на душу?..