На лезвии карандаша

- А правда, чтобы решиться на что-то, нужно глубоко вздохнуть, закрыв глаза, взвесить все «за» и «против», а потом ещё раз хорошенько подумать?.. - Нет. Иногда, чтобы на что-то решиться, думать вообще нельзя. Кириллу невозможно было найти силы, даже чтобы плюнуть ему в лицо. Просто их не было. Юноша, измученный, уставший, истощённый смотрел на своего мучителя с презрением, от которого так и хотелось пойти и окатить себя ледяной водой из бочки, стоящей во внутреннем дворе... Только Мист прекрасно понимал: его слуга сделает абсолютно всё, что ему прикажут. Он просто не позволит причинить боли этому рабу. Что бы их ни связывало, мальчишка сейчас был полностью во власти своего хозяина. А ещё Мист хотел посмотреть на раны раба: уж наверняка всё-таки мальчишка расстарался, залечил. Будет ещё один повод поиздеваться над этими двумя. Слуга не появлялся долго. Юноша всё это время сидел на полу, у ног Миста, не шевелясь и едва слышно дыша. Будто копил силы на что-то. Будто ему было на что. Хотя нет, он мог совершить такую глупость как кинуться на своего хозяина и тем самым дать возможность рабу бежать, но... Два движения: выхватить нож из ножен на поясе и метнуть его в горло Гвеоша. Что бы там ни делал мальчишка. Да, конечно, со смертью бывшего капитана дворцовой стражи управлять Связующим будет не в пример сложнее, но возможно. В конце концов, можно будет подослать к нему кого-то другого, чтобы мальчик вновь привязался, прикипел душой... Нет, в дверь не постучали: слуга, запыхавшийся, с выступившем на морщинистом лбу потом, с испуганными глазами и трясущимися руками... Он ворвался в комнату и почти тут же бухнулся на колени перед своим хозяином. Рядом с мальчишкой, пристально смотрящим на него. - Раба убили, хозяин! – Кирилл от этих слов дёрнулся словно от удара хлыста. Нет, он даже не посмотрел на Миста: пялился на губы слуги – тонкие, сероватые... Произнёсшие эти страшные слова. Не то чтобы юноше хотелось сейчас выть или стенать, рвя на голове волосы и оплакивая потерю. Он просто не верил до конца, что такое возможно, что это правда. Зря не верил. Мист не стал давать пощёчины слуге. Он просто пнул того ногой так, что тот повалился на спину, не удержав равновесия. А потом всё было, как он и продумал до этого, лишь действующие лица поменялись: два резких движения и золотисто-коричневый ковёр пачкает алая кровь, а из левого глаза слуги торчит рукоять ножа, украшенная негранёным аметистом, искусно вправленным в металл. Гонцов с дурными вестями принято убивать в этих краях. Ноздри Миста раздувались при каждом вдохе, его уже начинало колотить от ярости, со лба того гляди начнёт капать вмиг выступивший пот, в левом глазу лопнул сосуд, а руки он сжал в кулаки – пальцы чуть подрагивали. Но нет, нельзя сейчас было придушить этого гадёныша. Нельзя сейчас было поступать столь глупо и отправлять вслед за треклятым рабом ещё и Связующего. Но ему очень хотелось выместить хоть на ком-то свою злость. Слуга, конечно, был не в счёт... Ветер на улице подул совсем уж сильно, от чего с грохотом захлопнулось окно. Вроде бы не такой уж громкий звук, но и Кирилл, и Мист вздрогнули. Первый - потому что боялся уже за собственную жизнь, а второй - потому что попросту не ожидал. Как бы там ни было, этот грохот отрезвил обоих. Более-менее. Во всяком случае, столь быстро вспыхнувшая ярость мужчины поубавилась. На смену ей пришла расчётливость и злость. Не время теперь делать глупости. Их и так уже было чересчур много. Скорее, нужно было исправлять эти глупости. - Что ж... Значит, попробуем по-другому, – он развернулся к мальчишке, так и замершему в неудобной позе и смотрящему в одну и ту же точку: на капельку крови, которая уже почти впиталась в набивной ворс ковра, но ещё едва поблескивала: не успела свернуться. - Поднимайся, урод! – Мист схватил Кирилла за волосы на затылке и потянул вверх, пытаясь таким образом поднять того на ноги. Юноша от неожиданной боли вскрикнул и вцепился в руку своего хозяина двумя своими, пытаясь хоть как-то ослабить хватку. Но куда там – что может сделать такой слабак, как он, против матёрого мужика, разъярённого и жестокого? - От..отпустите! - Заткни свою пасть и пошли! – мужчина чуть ли не рычал. Как этот гадёныш смел ещё и вякать что-то?! Так и хотелось придушить его если не до смерти, то до тихих сипов, до того, как его лицо побагровеет от прилившей крови, а глаза начнут закатываться... А вот Кирилл толком и сопротивляться не мог. Сил как не было, так и нет, да и предпринимать что-то бесполезно. То, что его рано ли поздно убьют, – сомнений никаких. Остаётся только одно – продать свою жалкую жизнь подороже, набив цену. Ну, или сделав напоследок пакость... Если она, конечно, удастся. - Я... сделаю всё, что вы хотите... Только позвольте мне последний раз увидеть его! – говорить ему удавалось с трудом, но всё же. Даже пощёчина, которую дал ему хозяин, не остановила. Сейчас Кириллу было абсолютно плевать, что с ним могут сделать. - Всё, говоришь?.. - Мист так и не поднял на ноги парня, он просто тащил его по полу, как мешок, набитый каким-то сором. С лестницы он спустил его пинком. Как уж мальчишка при этом не переломал себе все рёбра неизвестно. Но нет, Кирилл встал, шатаясь, держать окровавленной рукой за стенку, посмотрел на своего хозяина, неторопливо спускающегося по ступенькам и только крепко-накрепко стиснул зубы, сглатывая кровавую слюну: губа была разбита. Какая мелочь. Холодный ветер обжигал лицо, мелкие капельки дождя были не хуже раскалённых игл, проникающих под кожу и медленно там остывающих. Мист держал своего замученного слугу за плечо, держась чуть позади. Всего-то: пройти через внутренний двор до конюшен. Затем мимо растерянного и напуганного конюха – в денник, где... Солома, разворошенная, примятая, была залита кровью, ещё свежей и не до конца засохшей. Остро заточенный кухонный нож с деревянной, грубо отшлифованной ручкой лежал на дощатом полу. Доски пропитались кровью, на них даже несколько мух сидело. Когда Мист и Кирилл вошли в денник, то казалось, даже эти самые мухи замерли. А затем... Затем Мист рассмеялся: сухо и утробно, словно его голосовые связки не предназначены были для этого. Ну а может, так и было: этот страшный человек смеялся крайне редко, а уж когда смеялся, то ничего хорошего ожидать не приходилось. И теперь уж точно... Он, впрочем как и мальчишка, ожидал увидеть сейчас что угодно, но не то что увидел. Денник мог быть полностью залит кровью после изуверского убийства, денник мог быть абсолютно чист – всю солому сгребли бы в один угол, чтобы до поры до времени прикрыть бездыханное тело... Да мало ли что могло быть с этим вонючим денником? Но нет - денник был пуст. Внезапно, да?