О рыцарях и принцессах

Степь жила и дышала, шевеля гибкими стеблями твирь-травы, как тонкими пальцами — будто пытаясь дотянуться до того, что построили на её теле люди, чтобы стереть его, разрушить и забрать то, что раньше принадлежало ей по праву. Степь нашёптывала белокурой принцессе дивные сказки — о прекрасных дамах и смелых рыцарях из дальних стран, которые примчатся защитить их от глиняной шабнак-людоедки. О великом чуде, созданном человеческим разумом. О некоем городе на берегах реки Горхон, хранимом Сонными Хозяйками. Степь шептала, дурманила запахом трав, притупляла разум и будто уговаривала ждать своего рыцаря. И принцесса слушала, ложилась в постель с влажной тканью на лбу и погружалась в мутные, тяжёлые сны, дыша густым запахом цветущей твири. И принцесса видела сны, пока однажды наяву не прибыли в Город два рыцаря из самой Столицы и начали создавать удивительные строения одно за другим. Они построили лестницу, но та никуда не вела, Собор, но в нём не свершались чудеса. В конце концов, они создали хрустальный цветок — ловушку для чудес, но сами не смогли ни к одному из тех чудес прикоснуться. «Они о чём-то не знают», — думала принцесса, когда рыцари пришли к ней, принеся сосуды с кровью и слезами Степи, крепкой настойкой на твири. «Им нужно помочь», — решила она, отпив первые десять глотков. Она поднималась по их лестницам, но не находила ничего, кроме Города внизу. Она приближалась к хрустальному цветку, в котором спрятались чудеса, касалась граней, но не могла проникнуть внутрь. Ещё она приходила в Собор, садилась на твёрдую лавку и смотрела, как преломляется, проходя сквозь высокие сводчатые окна, свет. Прислонялась к стенам, ощущая дребезжание и гул от того, что острые углы Собора, как волнорезы воду, рассекали ветер, который дул из Степи. Поднималась на балкон и чувствовала, как дрожит пол, когда часы на Соборе бьют целый час. Как её безумные рыцари додумались поместить на Собор часы? Зачем? Может, в них и кроется тайна? Может, они предназначены для того, чтобы отсчитывать время до финала чьей-то жизни или чего-то большего? Принцесса узнает это позже, через шесть дней после того, как в Городе появится ещё один столичный гость. А пока она засыпает, вслушиваясь в низкий гул Собора, и ей кажется, что он разговаривает с ней. Лишь Степь не спит, подходит всё ближе — к каменным заборам, к окнам, — и стены домов покрываются заскорузлой кровью. Город трясёт в лихорадке. Город агонизирует — чума в облике шабнак-людоедки пришла из Степи, принесла смерть в глиняных ладонях. Город сдался и, стеная, бьётся в конвульсиях. Её рыцари забылись в твириновом бреду. Но не сдался ещё один рыцарь — тот, что явился из Столицы глубокой ночью, принеся в своём чемодане рецепты лекарств и секреты борьбы со смертью. Он Бакалавр, который уже победил смерть единожды, ненадолго, а теперь сражается с ней в каждом доме, за каждым углом, раздавая лекарства больным, а поздним вечером возвращается в дом своей принцессы, создавая новые составы и микстуры почти до самого утра. Он очень старается, у него почти получилось, но время мчит быстрее, и Город утекает из его рук. Пустеют дома, зато наполняются лазареты и могильные ямы. Ева больше не играет рядом с ним в принцессу, она теперь скорее сестра милосердия. Она готовит своему гостю пищу, взбивает ему подушки и приносит воду, когда он начинает метаться в недолгие часы сна — сейчас он не может позволить себе нормальный сон. Она ходит молиться к склепам Хозяек, принося на могилы хлеб и молоко, ходит к Собору, касается стен снаружи и слушает гул, пока смерть не врывается и в его нутро. Это почти сломало её рыцаря, под глазами у него темные круги, и руки от усталости немного дрожат. О, если бы Ева могла творить чудеса так же, как её рыцари создавали лестницы в небо, она бы сделала для него сотни порций лучшего лекарства, излечила бы больных и спасла здоровых. Только это ей не под силу. Когда пробивает полночь, её осеняет: ведь там, наверху, часы — те самые, что наверняка отсчитывают время к концу! С рассветом она бежит к осквернённому Собору, не боясь ни заразы, ни смерти, ни мародёров и чумных крыс. Проводит тонкими пальцами по ручке тяжёлых двойных дверей, толкает их изо всех сил, осторожно ступает посреди последних неубранных тел и бежит на балкон по ступеням. Её сердце колотится неистово: скоро, скоро она всё изменит, вернёт своему рыцарю немного веры и поможет выиграть пару часов в борьбе со смертью. Часы бьют семь, и помещение наполняется звонким гулом, который многократно повторяет эхо. Когда Собор окончательно поглощает её, Ева не жалеет ни о чём.