Empatheia

— У меня к вам просьба, инспектор, — голос неофициального правителя всея Британии звучал ровно и бесстрастно. — Я вынужден буду уехать из страны на пару недель, возможно больше. И хотел бы, чтобы вы присмотрели за моим братом. Грегори, изучавший взглядом собственные руки, слегка поморщился. Ну разумеется, все как обычно. — Вы могли бы не просить, мистер Холмс, — довольно сухо отозвался он. — Понимаете же, что я в любом случае это сделаю. Майкрофт холодно улыбнулся. Еще бы не понимать! Они оба знали, что вежливая просьба на самом деле была завуалированным приказом, ослушаться которого Лестрейд не посмел бы. Можно было даже не тратить время на личную встречу, просто отправить свое распоряжение по электронной почте. Совершенно лишний реверанс, призванный соблюсти видимость вежливости, показать этому заурядному человеку, что Холмс не считает его подчиненным. На самом деле, он его вообще никем не считал. Разве что полезным инструментом для достижения своих целей. — Благодарю вас, инспектор, — чопорно проговорил Майкрофт. — Если вам что-нибудь понадобится… Тот поднял взгляд, в котором плескалось нескрываемое раздражение, и упрямо поджал губы. — Сколько раз вам повторять, — голос звучал все так же сухо, — мне ничего от вас не нужно. Потому что я делаю это не для вас, а для Шерлока. Холмс закатил глаза. За десять лет знакомства он уже убедился в бескорыстии Лестрейда и все же каждый раз втайне надеялся на другой ответ. Потому что в мире товарно-денежных отношений бескорыстие было абсолютным нонсенсом. Оно… обязывало. А быть обязанным хоть кому-то самый влиятельный человек в стране считал неприемлемым, даже опасным. — Ваш брат — гений, — Грег снова опустил взгляд на свои руки. — Но у него такое острое шило в заднице… Он не заметил легкой гримасы на лице политика, вызванной столь грубой формулировкой, и добавил: — И однажды оно его погубит, если только не ходить за ним, как за малым ребенком, отбирая опасные игрушки. Раньше хоть Джон присматривал, но теперь у него маленькая дочь… Так что я все понимаю, мистер Холмс: кроме меня некому. Можете спокойно отправляться в свою поездку, я позабочусь о Шерлоке. — Благодарю, инспектор, — Майкрофт демонстративно посмотрел на часы. Он и так потратил на совершенно ненужный разговор больше времени, чем мог себе позволить. *** — Я не намерен больше ждать, господин Джахи, — Холмс изо всех сил старался не показать раздражения. — Приходится признать, удержать ситуацию под контролем не удается. Так что я немедленно отдам распоряжение об эвакуации сотрудников Британского посольства и… Его речь была прервана яркой вспышкой и страшным грохотом. Грудь взорвалась болью, настолько сильной, что потемнело в глазах. Падения на пол Майкрофт уже не почувствовал. Боль ушла так же быстро, как и появилась. Холмс моргнул, поднялся на ноги и попятился от развороченной взрывом стены. И лишь в следующее мгновение заметил, что из-под обломков торчит вывернутая под неестественным углом нога. В очень знакомом — его собственном! — ботинке. — Что за черт? — выдохнул Майкрофт, от шока забывший, что давным-давно запретил себе употребление подобных выражений, даже наедине с собой. Должно быть, его контузило, один из разлетевшихся по всей комнате кусков бетона зацепил по голове и… Но может ли такой удар вызвать галлюцинации? Он попытался глубоко вдохнуть и задержать дыхание: проверенный способ обрести контроль и побороть начинающуюся панику. И тут же занервничал еще сильнее, поняв, что ничего не получается. Такое простое действие, как дыхание, ему попросту не удается. Ни один человек даже не задумывается, пропуская воздух через свои легкие, это самый естественный процесс, который… — Так, стоп! — Майкрофт усилием воли попытался подавить нарастающую истерику. — Надо мыслить рационально. Я передвигаюсь, я способен думать — значит, я все-таки дышу. Без кислорода клетки мозга начинают отмирать через шесть-семь минут. Возможно, я действительно пострадал от удара и эти странные ощущения и видения вызваны посттравматическим состоянием. Он осторожно обошел груду обломков и замер, наткнувшись взглядом на голову и плечи. Остальная часть тела была скрыта под солидной бетонной плитой, лежавшей поперек грудной клетки. Не нужно даже быть гением, чтобы в считанные мгновения понять — такая тяжесть способна раздавить тело, как скорлупу. Человек, в сущности, довольно хрупкое создание. — Труп? — пробормотал Холмс. — И кто это? Не Джахи, на нем была голубая рубашка, а не темно-красная. Но ведь кроме него и меня здесь никого… Майкрофт склонился над телом и тут же невольно отшатнулся. Рубашка не была красной, ее просто насквозь пропитала кровь. Но не это испугало политика до крика, а лицо мертвеца. На котором застыло бесстрастное выражение, столь привычное для всех, кто знаком с этим человеком. — Был знаком, — глухо пробормотал Майкрофт, вглядываясь в пустые серые глаза, которые без всякого выражения смотрели на то, что осталось от потолка. Содрогнувшись, он невольно протянул руку, собираясь их закрыть. Пальцы прошли сквозь лицо, не встретив сопротивления. — Я мертв, — пробормотал Холмс. — Мертв… И тут же раздраженно тряхнул головой. — Да нет, что за ерунда! Теория о том, что душа может существовать отдельно от тела — бредовая, она не имеет логических обоснований. Должно быть другое объяснение. Вероятно, Джахи ведет двойную игру, возможно, он подкуплен кем-то из моих врагов. Надо полагать, в чае, который он предложил мне, когда я пришел, был подмешан наркотик. И меня уже заперли в каком-нибудь тайном месте, надеясь выведать государственные секреты или же надавить на наше правительство и обменять мою жизнь на политические уступки. А все, что я сейчас вижу, не более, чем галлюцинация, вызванная препаратом. Довольно яркая, надо сказать, даже шокирующая. Майкрофт отвернулся от тела, до дрожи напоминавшее его собственное, и медленно обошел комнату — точнее то, что от нее осталось. У противоположной стены нашелся и второй труп: лицо Джахи было залито кровью, грудь утыкана осколками стекла, которое разлетелось под ударной волной. Один такой осколок почти перерезал шею восточного партнера, практически отделив голову от тела. — Ну и воображение у меня, — фыркнул Холмс. — Никогда бы не подумал! И осекся, поскольку в этот момент дверь, висевшая на одной петле, распахнулась, и в комнату ворвались спецагенты в касках и бронежилетах. Его собственные люди, которые дожидались внизу во время этой двусторонней встречи. Судя по покрывавшей их пыли, им пришлось добираться до своего босса через завалы. — Вы долго, Марш, — слегка язвительно проговорил Холмс, обращаясь к начальнику своей личной охраны, который напряженно изучал последствия взрыва. — Похоже, вам и вашим парням не помешают дополнительные тренировки. Тот — неслыханное дело! — проигнорировал реплику начальства, даже не посмотрел в его сторону. — Твою мать, — сдавленно проговорил он, вглядываясь во что-то за спиной Майкрофта. Холмс знал, что он там увидел. — Не туда смотрите, Марш, — попытался он еще раз. — Я здесь. А там, скорее всего, труп двойника, которого террористы намерены были выдать за меня, после того, как я буду похищен. Не могу сказать, что помешало их тщательно спланированному плану, но уж точно не ваша «расторопность». Он сам видел, сколь серьезная натяжка присутствует в этой версии. Каким образом предполагаемые похитители могли успеть подкинуть сюда труп, даже если и подготовили двойника заранее? Возможно, Майкрофт пробыл без сознания некоторое время, но почему тогда его не забрали отсюда, пока охрана разбирала завалы на лестнице? Марш снова даже не посмотрел в его сторону. Вместо этого он повернулся к двери, в которую вошла Антея, как всегда сжимавшая в руках коммуникатор. Окинув взглядом разгромленную комнату, она побелела. — Мистер Холмс? — дрогнувшим голосом спросила она. — Погиб, — начальник охраны судорожно вздохнул. — Вам лучше не смотреть, мисс. — Пропустите, — отрывисто приказала она и решительно шагнула к придавленному плитой телу. Майкрофт вглядывался в застывшее лицо помощницы, испытывая невольную гордость: молодец, девочка. Не устроила истерику, не упала в обморок. Даже не дрогнула, лишь лицо побелело еще больше. Он отлично ее выдрессировал. И все же, слушая, как Антея четко отдает приказы его людям, Холмс вдруг поймал себя на совершенно иррациональном сожалении. Надо же, ведь она, если подумать, в последние годы была единственным человеком, которому Майкрофт позволил подойти к себе максимально близко. И которому полностью доверял. Он испытывал к помощнице почти родственные чувства, в глубине души будучи уверенным, что Антея платит ему тем же. И вот она смотрит на его бренные останки как на проблему, которую надо решить, не демонстрируя ни малейшего признака горя. Да что же за человеком ты был, Майкрофт Холмс, если твоя смерть никого не заставила проронить даже слезинки? — Что за бред лезет в голову, — раздраженно фыркнул он вслух. — Это просто галлюцинация, а я рассуждаю так, словно и вправду лежу там мертвый. Видениями можно управлять, Шерлок ведь умеет. Нужно просто собраться и заставить их пойти по нужному тебе сценарию. Вот сейчас он вынудит их всех себя заметить, и тогда… Додумать эту мысль Майкрофт не успел. В нескольких шагах от него в воздухе возникло ослепительно-яркое пятно света, отгораживая Холмса от его людей. Вокруг разлился совершенно чарующий аромат, зазвучала негромкая музыка. Она словно изливалась наружу прямо из сгустка света и была какой-то… неземной. И в то же время прекрасной. Странное дело, ни Антея, ни Марш, ни остальные парни этого уникального явления вроде не замечали, продолжая с отрешенно-хмурыми лицами разгребать завал. Холмс невольно шагнул вперед, испытывая только одно желание — коснуться этого света, слиться с ним, отдаться чувству умиротворения, которое он принес с собой. И вдруг в его ушах зазвучал голос, такой же волшебный, как и музыка: — Все верно, Майкрофт, тебе пора. Иди ко мне, здесь для тебя ничего больше не осталось. Голос звучал ласково, в нем слышалась бесконечная любовь и обещание блаженства. Но его звук Холмса немедленно отрезвил, и он попятился. — Что значит «ничего не осталось»? — слегка испуганно проговорил он. — А моя работа? Я нужен своей стране! Я приношу пользу, отвечаю за решение огромного количества самых разных проблем! Бросить все это было бы безответственно! — Уже нет, Майкрофт, — с легкой грустью отозвался Голос. — Ты больше ни за что не отвечаешь. Дальше эту ношу предстоит нести кому-то другому. — Вы просто не понимаете, — Холмс нахмурился. — Меня некому заменить! Моя роль в правительстве уникальна. — Каждый человек уникален, — мягко проговорил Голос. — И всем когда-то приходится уходить, уступая место другим. Таков закон жизни. — Я сам создаю законы, — твердо проговорил Майкрофт. — И переписываю их под себя. — Для мира людей, — безмятежно возразил Голос. — Но ты уже не часть его. Видишь же, они тебя даже не замечают, ты умер для них всех. — Но я не умер! — возразил Холмс. — Я ведь здесь! Этот взрыв меня не задел, взгляните! На мне даже костюм не помялся. — Нет никакого костюма, и тебя нет. Ты видишь свое тело и свою одежду такими, какими привык видеть их при жизни. Но на самом деле, без физической оболочки ты всего лишь дух. И должен уйти отсюда. — А мой брат? — отчаянно проговорил Майкрофт. — Даже если Британия и обойдется без меня, то как же Шерлок? Он необычный, гениальный — всегда таким был. Его нельзя оставлять без присмотра, иначе он долго не проживет. — Твой брат — взрослый мужчина, — спокойно отозвался Голос. — Он справится. Будет влипать в неприятности, подставляться под удары, творить глупости. Но его время придет еще не скоро. А твое — уже пришло. И ты больше ничего не можешь для него сделать. — Черта с два! — Холмс поморщился, понимая, что снова нарушил собственное неписаное правило. — Никуда я не пойду! Брат, работа, ответственность — это слишком важно. Неужели мне нельзя остаться? — Можно, — с грустью согласился Голос. — Но ты не понимаешь, что обрекаешь себя на страдания. Жить в мире, в котором для тебя больше нет места — это мука, никто не может захотеть этого добровольно. Мы называем такие души «потерянными». Они вызывают лишь жалость, потому что ради призрачного шанса задержаться среди живых, лишают себя возможности двигаться дальше. Неужели ты согласен на такое? Подумай еще раз! — И думать нечего, — отрезал Майкрофт. — Я остаюсь. — Ты не понимаешь, — в Голосе зазвучала боль, — что все равно не сможешь больше быть с ними. Они тебя не увидят, не услышат, тебе не удастся ничего предпринять, даже если твоего брата будут убивать у тебя на глазах. Сможешь только смотреть… — Я что-нибудь придумаю, — упрямо проговорил Холмс. — Я умен, вообще-то. И умею находить выходы даже из безвыходных ситуаций. Так что спасибо за заботу, но нет. Я не желаю все бросать вот так. — Никто не может игнорировать правила, которым подчиняется все сущее, — возразил Голос. — Твой ум тебе не поможет. Материальный мир и духовный соприкасаются, но не смешиваются. Ты уже по другую сторону, этого не изменить. — Да что вы ко мне пристали? — возмутился Майкрофт. — Почему бы вам не обратить свое внимание на господина Джахи? Он лежит у той стены и тоже вполне себе мертв. — Его уже забрали другие, — Голос сделался таким безупречно-равнодушным, что Холмс почти позавидовал. Он тоже умел притворяться бесстрастным, когда надо, но до такого совершенства ему было далеко. — Какие еще «другие», — подозрительно спросил Майкрофт. — То есть вас таких много? Сейчас я от вас избавлюсь, а потом явится еще кто-то? — Никто. Просто у вас с Джахи разные посмертные пути. Он не может пойти туда, куда я зову тебя, равно как и ты не можешь отправиться в то место, в которое ушел он. — Рай и ад? — Холмс фыркнул. — А я-то думал, что это сказки священников. — Не совсем так, как люди привыкли себе это представлять, — казалось, Голос позабавил этот вопрос. — Вернее будет сказать: вперед или назад. К дальнейшему совершенствованию, может двигаться лишь та душа, которая не отяготила себя преступлениями. Остальные должны вернуться, тем дальше, чем тяжелее их проступки. И каждый раз проходить один и тот же путь заново. — И как далеко вы мне предлагаете вернуться? — усмехнулся Майкрофт. — Я-то уж точно не безгрешен. — В людском понимании, — возразил Голос. — Но на самом деле важны не поступки, а только мотивы. Все, что ты делал, было направлено на благо твоей страны, ты жертвовал многим ради этого. — Стало быть, вы — кем бы вы ни были — не считаете мотивы Джахи столь же благородными? — Они не были таковыми, — Голос снова сделался грустным. — Этот человек надеялся на то, что Британия поможет ему решить внутренние проблемы, и в то же время продал тебя твоим врагам, Майкрофт. Ты должен был найти для него способ удержаться у власти, но после этого один из его доверенных людей убил бы тебя в той тщательно охраняемой резиденции, что тебе отвели. Конечно, после Джахи умыл бы руки, объявив, что во всем виноваты проклятые бунтовщики, сказал бы много слов о невосполнимой утрате и отрекся бы от своего человека, устроив показательную казнь, чтобы задобрить твою страну. Но и его, и твои планы были нарушены повстанцами. Они, конечно, даже не знали о тебе, просто устроили покушение на главу ненавистного правительства. А ты случайно оказался рядом. — Каков мерзавец, — Майкрофт хмыкнул. — Но не думаю, что покушение на меня ему удалось бы. Мои люди — профессионалы высочайшего класса, да и сам я не доверяю никому. — Удалось бы это покушение или нет, я тебе не скажу, — Голос снова сделался бесстрастным. — Как и того, где Джахи сейчас и где должен был оказаться ты. Раз ты отказываешься от предложенной возможности, то тебе не следует больше ничего знать. Иди, Майкрофт, но помни: когда жизнь без жизни покажется тебе невыносимой, у тебя будет второй шанс. Достаточно просто позвать. — Спасибо, — с чувством проговорил Холмс, но свет уже погас, забирая с собой и Голос, и музыку. Осталась только груда обломков и хмурые люди, деловито упаковывающие два тела в черные полиэтиленовые мешки.