***
Кацуки не врал. Теперь Юра был уверен в этом. Этот монстр выносливости, казалось, мог так до соседней страны добежать, даже ни разу дыхание не сбилось. А вот Плисецкий уже был готов от усталости упасть прямо на землю. Он уже со счёта сбился, сколько кругов они намотали. — Ещё долго? — Юра закашлялся, слишком резко вдохнув морозный воздух. — Ещё немного и мы будем дома, — Кацуки мельком взглянул на юношу и побежал дальше. — Юра? — А? — Плисецкий резко остановился и повернулся в сторону голоса. Отабек удивленно разглядывал друга, что устало плелся по улице. — Странно видеть тебя так рано, — Алтын подошёл ближе. Юри тоже остановился, обернувшись к юношам. — Это чудище вытащило меня на пробежку. Я больше не могу, — чувствуя дрожь в уставших ногах, Юра уткнулся в Отабека. — Спаси меня, — Плисецкий стал медленно сползать, но Алтын обнял друга, помогая тому удержаться на ногах. — Я ведь говорил, что с выносливостью у тебя проблемы, — Юри искренне обрадовался, что светловолосый не смотрит на него, иначе бы точно получил. Мужчина просто не мог перестать с интересом рассматривать парочку, а во взгляде так и читалось, что он видит перед собой совсем не друзей. Отабек хоть и заметил этот взгляд, но никак не отреагировал, продолжая удерживать друга. — Юра, тебе нужно двигаться, иначе потом мышцы будут болеть куда сильнее. — Да знаю я, — отлипнув от Алтына и наградив Кацуки полным ярости взглядом, Плисецкий побежал к дому. Он ещё припомнит японцу эти адские муки.***
Настроение Юрия ухудшалось с каждым днём. На улице становилось все холоднее, а Кацуки не оставлял его в покое со своими пробежками, да и Отабек в последнее время куда-то уходил после уроков, так что Плисецкому приходилось идти домой в одиночестве. К тому же, разбитые костяшки на руках Алтына вызывали беспокойство. Ученики шумели, иногда странно косясь на парочку, но трогать их не решались. — Откуда они? — Юра осторожно коснулся чужой руки и твёрдо взглянул в глаза напротив. — Что происходит? — Все хорошо. Не о чем беспокоится, — Отабек аккуратно убрал руку от нежных прикосновений. — Значит, ты мне ничего не расскажешь, да? — из Алтына было сложно вытащить хоть несколько слов и в обычных ситуациях, а уж если он рассказывать не хочет… — Я пойду. — Куда ты? — Скоро вернусь, — не то, чтобы Юра обижался на подобное, но в душе зарождалось противное чувство. Скорее всего, у Отабека была причина для подобного поведения. Слегка проветрившись на улице, Плисецкий решил вернутся. Почти дойдя до класса, он наткнулся на своих извечных врагов. Предчувствуя небольшое развлечение, Юра уже хотел сказать парням нечто грубое и унизительное, но Антон с Максом лишь наградили его раздраженными взглядами и ушли. Подобное поведение привело Юру в шок. Резко обернувшись, юноша отметил то, что не заметил совсем недавно — ссадины и синяки. С кем они умудрились так подраться, ведь кроме Плисецкого они ни с кем не затевали драк? И тут все встало на свои места. Поведение Отабека, его разбитые костяшки, раздражение и игнор со стороны местных гопников. Вот только зачем Алтын это сделал? Неужели он считает Юру слабаком, что не может справится с двумя придурками? Урок уже начался, но Плисецкого это не волновало. Резко открыв дверь, он тут же вцепился взглядом в друга. К счастью, учителя все ещё не было и каждый творил, что хотел. Многие одноклассники с интересом посматривали на злого Юру, но не заметив ничего особенного, вновь занимались своими делами. — Зачем ты это сделал? — Отабек тяжело вздохнул и схватил друга за руку, заставив того сесть. — Я… — Ты не слабый, — Алтын уже хорошо изучил Юру и вполне мог понять причину злости. — Но мне надоело наблюдать ваши драки. Не важно, сколько раз они от тебя получали, все равно продолжали бы доставать тебя. Ведь для них это веселье. — Я не просил тебя вмешиваться, — злость все никак не желала покинуть сердце Юрия. — Но ты ведь устал? — Алтын внимательно разглядывал друга. — Да и что ты будешь делать, если получишь травму? — Как ты?.. — Плисецкий ошарашено взглянул на друга. Юра ведь ещё никому не говорил, так откуда?.. — Ты хочешь вернутся к фигурному катанию, — он даже не спрашивал, утверждал. Отабек говорил тихо, не желая чтобы кто-то услышал их разговор. — Так что драки для тебя это риск. — Я могу справится с ними, да и с другими. Я не слабак, — Юра никак не мог принять подобного. — Я знаю, но… Разве желание помочь и поддержать друга неправильное? — Это… — ничего не приходило в голову. Плисецкий не знал, что ответить на этот вопрос. — Ладно, твоя взяла… Но чтобы такого больше не повторилось. — Хорошо, — Отабек слабо улыбнулся. Он был рад, что все закончилось не так ужасно, как он представлял. Алтын был почти уверен, что Юра сначала изобьет его, а потом уже спросит о причинах. Хорошо, что обошлось. Больше поговорить им не дали — учитель все-таки пожаловал на свой урок, тут же призвав к тишине в классе.***
Юри мирно готовил ужин, когда его телефон зазвонил, а на дисплее высветилось «Яков». Звонил и вообще общался он с японцем в редких случаях. Вот прям в очень редких. И в основном, когда Виктор доставлял своему тренеру проблемы. — Да? — надеяться на хорошую новость было бесполезно. — Юри, — голос у Фельцмана был грубый и немного уставший. — Виктор сказал, что собирается ехать домой. Уже. Можешь остановить его? — Я ведь говорил ему… — тяжело вздохнув, Юри ответил с нескрываемой безнадежностью. — Да, конечно. Я поговорю с ним. — Спасибо. Медленно продумывая план по успокоения Никифорова, Кацуки уже набирал его номер. Гудки шли долго, значит Виктор, скорее всего, уже собирал вещи. Такое порой бывало, но в этот раз, по мнению Юри, все это произошло слишком рано. Обычно Виктор устраивал подобное под самый конец соревнований, за несколько дней до финала, но сейчас до финала было не меньше половины месяца. — Юри, я так рад тебя слышать. Как ты, родной? — голос мужчины был уж слишком радостный. — Виктор… — Никифоров говорил не останавливаясь, словно и не слышал любимого. — Виктор! — сказано это было куда тверже, чем в прошлый раз и русский просто сдался. — Что ты творишь? — Еду домой. Что-то не так? — впервые Юри захотелось стукнуть любимого, что аж руки зачесались. — Разве Гран-При закончилось? — злится и ссорится сейчас не было смысла. — А почему я не могу приехать сейчас? Я скучаю по тебе, — Кацуки отлично чувствовал и знал, что любимый сейчас выражает лишь свои истинные чувства. — Я знаю, но ведь до окончания осталось совсем немного… — Юри, — Виктор не шутил. Он правда собирался домой. — Что-то случилось? — Юри тут же забыл о просьбе Якова, больше переживая о причине подобного поведения. — Я просто устал. И тебя нет рядом. Я собираюсь домой, — японец сел, видимо, разговор затянется. Нечто подобное не стало для него сюрпризом. Он даже догадывался, что такое случится, ведь чем дольше они были вместе, тем острее ощущались расставания. Виктор всегда грозился приехать, но зачастую это были шутки, вот только сейчас он точно собирался вернуться домой до окончания соревнований. — Я тоже скучаю по тебе, — Юри снял очки и устало помассировал глаза. Он как никто понимал любимого. — Значит, я приеду? — радость в голосе была такой искренней, что японец и сам улыбнулся, но… — Нет, — скорее всего, Виктор обидется или разозлится. — Но почему? Ты ведь тоже хочешь, чтобы я был дома. Я знаю! — и Кацуки тоже прекрасно это знал, но так же есть то, как они должны поступать. — Тогда зачем ты поехал? Если уж на то пошло, оставался бы дома. А раз ты решился и уехал, то сделай все до конца, — после этих слов Виктор замолчал, лишь дыхание доносилось из динамика телефона. — В следующий раз я поеду с тобой. Юра уже вполне может сам о себе позаботиться или можно будет попросить Арсения присмотреть за ним. С Отабеком он не пропадёт, но в этот раз потерпи немного, — Юри набрал побольше воздуха в лёгкие. — Совсем чуть-чуть. Я тоже хочу посмотреть твои выступления до конца. — Это нечестно, — Юри облегченно вздохнул, похоже, Виктор успокоился. — И почему ты такой правильный и честный? — Но ведь ты это и любишь во мне, разве нет? — Люблю, — Никифоров вложил в это слово все свои чувства и от одного этого Юри почувствовал, как краснеет. Только Виктор мог передать столько эмоций одним своим голосом. — Если выиграю, ты мой на всю ночь. — А выдержишь? Ты ведь уже не молод, — Кацуки улыбнулся, чувствуя в груди волну тепла. — Что?! Да я всего на два года старше тебя! Вот вернусь и покажу тебе, — Виктор едва сдерживал рвущиеся смешки. Все-таки он просто обожал Юри. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю, Виктор. С нетерпением жду твоего возвращения. — В следующий раз обязательно поедешь со мной, — Юри почувствовал, как замерло сердце от невыносимой тоски, прозвучавшей в голосе. — А в этот раз я, так и быть, справлюсь сам. — Виктор… — Кацуки не знал, как сказать и что. Не мог описать свои чувства. — Я знаю. И это я тоже в тебе люблю. Увидимся, когда я приеду домой с золотой медалью, — голос исчез и Юри убрал телефон от уха, а после просто стал смотреть в дисплей телефона. Он сделал все правильно, но все равно чувства грызли изнутри. Без Виктора было трудно. Чем больше они порознь, тем больнее становилось обоим. Это было невыносимо, но Виктор не мог просто так все бросить. Ведь он фигурист, представляющий свою страну, люди хотят увидеть его танец, верят в него. И Юри не мог так эгоистично все отвергнуть. — Я вернулся, — в кухню тут же влетел Маккачин, радостно виляя хвостом. Следом за ним в комнату вошёл и Юра. — Ты похож на труп. — Я едва уговорил Виктора не возвращаться домой прямо сейчас, — даже не собираясь притворяться, что он в порядке, Кацуки изнеможденно положил голову на скрещенные руки, уложенные на столе. — Да неужели? С каких пор брат убегает от соревнований? — Плисецкий был явно удивлён. — Ему там что, камень на голову свалился или он головой об лёд треснулся? — Не знаю, но он почти это сделал.***
Юра с Отабеком сидели на кухне и пили чай. Кацуки снова наготовил сладостей и теперь юношам приходилось понемногу уничтожать запасы сладкого. Хотя они и были не против. Плисецкий просто обожал всякие вкусности, а вот Юри отказывался их есть, боясь слишком быстро набрать вес. — Точно! — вспомнив нечто важное, Юра подпрыгнул, размахивая руками и не заметил, что он натворил. — Я хотел… Юноша замолк, разглядывая Алтына. Все было как всегда, вот только одежда казаха была украшена кусками пироженого, которое Плисецкий опрокинул, размахивая руками. Маккачин обнюхивал Алтына, не понимая почему еда теперь на его одежде, он же не миска. — Юра… — хоть Плисецкий и должен был чувствовать себя виноватым, но он едва сдерживал свой смех. — С тобой бесполезно разговаривать, да? — Молодец, ты меня отлично знаешь, — Юра потрепал тёмные волосы и едва увернулся от руки, что пыталась поймать виновника этого казуса. — Идём, переоденешься. Плисецкий сразу направился в комнату брата и Юри, отправив Алтына в свою, ведь вряд ли его одежда налезет на Отабека. Вытащив из недр шкафа спортивные штаны и футболку, Юра направился обратно в свою комнату. На пороге он так и застыл, рассматривая своего друга. Слегка золотистая кожа, упругие мышцы, широкие плечи. Подтянутое, испускающее ауру силы тело. Однако больше всего внимание юноши привлек достаточно большой шрам на колене Отабека. — Это… — Юре этот шрам казался знакомым. — Пару лет назад я сломал ногу. Открытый перелом, пришлось долго восстанавливаться и залечивать рану, вот и остался шрам, — Отабек улыбнулся и подошёл к другу, желая забрать одежду. — Я видел его, — резко сев, Плисецкий внимательное всмотрелся в неровную полоску шрама и осторожно коснулся кожи. — Это… Ты Бека? — посмотрев вверх, Юра увидел улыбку Отабека. — Почему сразу не сказал? — светловолосый резко подпрыгнул, недовольно смотря на казаха. — Мне было интересно, когда ты вспомнишь, но я никак не думал, что ты узнаешь меня по шраму, — Алтын потрепал блондинистую голову. — Так три года прошло, а то и больше. Ты изменился, вырос, конечно, я и не признал, — Юра чувствовал, как едва пылают щеки, но для него и этого было достаточно. — Зато ты не изменился, — Отабек уже почти оделся. — Как был маленьким и милым, так таким и остался. — Ах ты!.. — Плисецкий тут же кинулся на друга и они, не удержав равновесия, рухнули на пол. Так они и валялись, перекатывались, награждая друг друга лёгкими ударами и весело смеялись. Продолжалось это до тех пор, пока они уже не могли больше смеяться и просто устали. — Фух, я катаясь так не устаю, — Юра лег на пол, раскинув руки в разные стороны. — А ты ведь бросил катание, да? — Иногда тренируюсь, но после травмы профессионально заниматься не могу, — Отабек сел, сверху вниз смотря на друга и заглядывая в бирюзовые глаза. — Хотя мне моя жизнь и такой нравится, без катания. Единственное, что грызёт меня, это то, как я уехал и оставил тебя. Ведь тогда-то твои родители… — Да, — вспоминать об этом не хотелось и Плисецкий просто старался выбросить все из головы. — Все было нормально. Брат был со мной, а потом и этот кацудон к нам переехал, так что справится было легче, — Юра внимательно посмотрел на Алтына. — И ты и правда больше не хочешь кататься? — Нет, — в карих глазах не было и тени сомнения. — Я нашёл то, что приносит мне радость. И я уже почти не вспоминаю о тех временах. Да и это не самое главное. — А что тогда? — Не скажу, — и сколько бы Плисецкий не спрашивал, Отабек отказывался отвечать. Не говорить же ему, что самое важное и нужное в этом мире это Юра? Ведь назад он приехал только ради Плисецкого — своего друга, соперника и любимого. Хотя свои чувства Отабек осознал не так давно. А вот Юра ещё, похоже, и не догадывался ни о чем. Ни о чувствах Алтына, ни о своих собственных.***
— Юра, тебе все ещё не хватает чувств, — Мила уже некоторое время наблюдала за тренировкой Плисецкого и Кацуки. Смотреть на них, на их счастливые лица было приятно. — Юри откатал программу лучше тебя. — Заткнись, злобная баба, — только Юра произнёс эти слова, как Бабичева встала на лёд и быстрыми движениями стала приближаться к Плисецкому. Кацуки лишь покачал головой — Юра никогда не меняется. — И что ты предлагаешь мне сделать? — светловолосый уже нервно отошёл от девушки, настороженно следя за её движениями — ему и одного подъёма на руках хватило. — Думай о том, кто тебе нравится, — Юри с неким весельем наблюдал за сменой эмоций на лице Плисецкого. — Да ты с ума сошёл! Да я на катке в жизни о девушках не подумаю! — Мила усмехнулась и взглянула на японца, её мысли были почти осязаемы. — Так не о девушках думай, — Леша едва увернулся от удара Юры, весело смеясь. — С тобой ведь вечно тот с покерфэйсом ходит. Он точно на тебя глаз положил… — Что за чушь ты несешь?! Прикрой пасть, — Юри тяжело вздохнул. Почему эти русские такие агрессивные? Хотя мысленно он был согласен со Снежным, но озвучить мысли себе дороже. — И вообще, хватит мой танец репетировать. Свой показывай! — а вот это уже обращено к Кацуки. — Ладно, ладно, — японец поднял руки в примирительное жесте, ведь если Плисецкий разойдется, то его уже не остановить. — Включать ту песню? — Даша тут же появилась, словно по мановению волшебной палочки. Только заходила речь о танцах Юри и она неожиданно появлялась рядом, сверкая безумным взглядом. — Ты начинаешь меня пугать, — Мила нервно улыбнулась. — Включай, — Юри вышел на середину льда, пока остальные уходили с катка. Теплая музыка, плавные переходы звуков и Кацуки начал свой танец. Мягкие движения, плавные дорожки шагов — появлялось чувство словно Юри парит. В голове никаких мыслей и он просто наслаждался каждым движением и своей свободой на льду. Прыжки удавались идеально, было так легко, ничто не тревожило Юри и он просто забыл обо всем вокруг, кроме льда. Холод проникал под кожу, а изнутри распространялся жар. Кацуки всегда обожал этот контраст, эти эмоции, что дарило катание. Песня закончилась и Юри наконец пришёл в себя, вернулся мыслями в реальный мир. Первым, что он увидел было лицо Виктора. Такое знакомое, родное, рождающее в сердце нежность. Правда, выглядел Никифороф не очень. — Виктор, — Юри тут же приблизился к любимому и мягко коснулся лица, заглядывая в синие омуты глаз. — Что-то случилось? — Нет, — Виктор покачал головой и накрыл руки любимого своими. Губ коснулась лёгкая улыбка. — Я просто устал. — Давайте вы будете вытворять свои непотребства в другом месте, — Юра недовольно прожигал их взглядом. — А я бы посмотрел, — Леша в упор их разглядывал, даже не моргая. — Поддерживаю, вы просто прекрасно смотритесь вместе, — Даша смотрела на них сияющими глазами. Кацуки отметил, что сейчас взгляд ещё более сумасшедший, чем когда Леонтьева наблюдала за его танцем. — Идите лучше делом займитесь, — Мила тут же наградила слишком любопытных подзатыльниками. — Лучше бегите, а то они точно от вас не отстанут. — Хорошо, — Юри тепло улыбнулся и снова обернулся к Виктору. — Я быстро. Никифоров мягко поцеловал Кацуки в лоб и Юри тут же рванул собираться. Он ведь так сильно соскучился по Виктору.***
По пути домой Юри отчётливо понял, что с Виктором что-то не так. Никифоров словно отгородился от него, погрузившись в явно не лучшие мысли. И настроение было у мужчины просто отвратительное, что случалось крайне редко. Дом встретил их тишиной, лишь Маккачин радостно выпрыгнул навстречу хозяевам. Юра остался на катке, выразив своё нежелание выслушивать всякие нежности и неприличные звуки. — Виктор, что происходит? — Юри решил, что больше молчать нельзя. Беспокойство медленно закрадывалось в душу. — Ничего, — однако Виктор даже не взглянул на него. — На что ты злишься? Из-за того, что я сказал тебе остаться до окончания соревнований? — другой причины Кацуки пока не видел. — Нет, — Никифоров все ещё стоял к нему спиной, напряженный, словно каменное изваяние. — Тогда что? Если не скажешь мне, я не пойму, — что же могло случится за несколько дней? — Ты выглядел таким счастливым, — слова были сказаны так тихо, что Юри едва их различил. Сначала он даже не понял, что Виктор имел в виду. А потом до него дошло. Настроение и лёгкость в душе тут же исчезли, а на плечи словно камней наложили. Ну конечно. Что ещё могло произойти? И почему Виктор никак не забудет об этом? Почему обязательно думает о подобных глупостях? — Я не жертвовал ни чем. Сколько уже можно винить себя? — Юри и правда не понимал. Разве Виктор не был с ним все это время? Разве не видел, не слышал, не понимал его чувств? — Может быть тогда, но сейчас? — Никифоров обернулся и Кацуки вздрогнул от невыносимой боли в любимых глазах. — Разве ты не любишь кататься? Разве не хочешь вновь очутиться на льду? — Я ведь говорил… — и вот как объяснить всё этому твердолобому русскому? — Не ври. Ты наслаждался каждой секундой, проведенной на льду. Я отчётливо видел это. — Для меня катания и соревнования — это не одно и тоже. Я люблю кататься, но не хочу больше выступать. Почему ты никак не поймешь? — Юри беспомощно смотрел на любимого, но Никифоров так ничего и не понял. — Тогда почему ты не вернулся на каток раньше? Ты ведь мог тренироваться вместе со мной. — Вот поэтому и не говорил! — Кацуки чувствовал нарастающую злость. — Ведь только стоило вспомнить о наших совместных тренировках, о буднях, когда мы вместе выступали и у тебя на лице тут же появлялось это страдальческое выражение лица. Я его терпеть не могу! Юри ненавидел, когда Виктор страдал. Терпеть не мог наполненные болью и отчаяньем сапфиры глаз. Он готов был сделать, что угодно лишь бы больше никогда не видеть, как любимое лицо искажается от страданий. — Это все отговорки. Ты ведь просто хочешь оправдать свою жертву ради меня, — похоже, Никифоров даже не слышал любимого. — Это бесполезно, — Юри отчаянно взглянул на Виктора и покачал головой. Бесполезно. — Сейчас нет никакого толка с тобой разговаривать, ты все равно не слышишь меня. Даже не пытаешься понять, что я говорю. — Юри? — Продолжим разговор, когда придёшь в себя. Сейчас я не намерен больше спорить с тобой и ссориться. Я вернусь через несколько часов, — Кацуки резко развернулся и быстрым шагом направился к двери. — Юри! — но мужчины уже и след простыл. Виктор медленно сел на стул, зарылся руками в волосы и со всей силы потянул светлые пряди, этим самым пытаясь привести себя в чувство. Это не помогло. Эти тёмные эмоции, эта вина, ненависть, злость на самого себя… Он понимал, что Юри не врёт, что он не жертвовал собой, но эти противные чувства внутри не давали ему права принять все. Даже если Кацуки не сожалеет, Виктор все равно остаётся тем, кто забрал у Юри будущее и мечту. И эти сожаления не покидали его эти три года ни на миг.***
— Э? Ты чего здесь в одиночестве сидишь? — Юра удивленно разглядывал явно расстроенного брата, что пустым взглядом смотрел в окно, положив голову на руки. — Где Юри? — Мы поссорились. — И что ты успел натворить? — Плисецкий сел напротив Виктора, с интересом ожидая ответа. Эти два придурка ссорились очень редко.Очень. — Почему сразу я? — но под взглядом Юры Виктор сдался. — Потому что он пожертвовал катанием ради меня. Мне это не нравится, — Никифоров оторвал голову от рук и прямо взглянул на брата. — А ты что думаешь? — В этом я с тобой согласен, но… — Юра задумался, явно что-то вспоминая. — Я как-то говорил об этом с Милой и она сказала, что если бы Юри сожалел о своём решении, то вряд ли смог бы так искренне и счастливо улыбаться. Я лишь повторил её слова. Решение все равно принимать тебе. — Спасибо за помощь, — голос Виктора был полон сарказма. — Ты прям облегчил мне жизнь. Я и сам все понимаю, но принять никак не могу. — Кстати, как давно ушёл этот кацудон? На дворе уже тёмно. — Э? — Никифоров взглянул на часы и подпрыгнул. Юри не было уже больше пяти часов. — Он сказал что вернётся, но… Где он может быть? — А я откуда знаю? — Юра лишь пожал плечами. — Не я его парень. — Где же… На работе точно нет, они так поздно не работают. У знакомых и друзей он точно не остался бы, — Виктор нервно теребил кольцо, обдумывая все варианты. — На каток он не приходил? — Не знаю, — взгляд Никифора почти что убивал. — Я ушёл сразу после вас и все время гулял с Отабеком. — Отабек? Твой новый друг? Ладно, об этом позже поговорим, — найдя ключи от машины, Виктор направился на улицу. — Удачи тебе, брат-идиот, — если бы Никифоров не спешил, Юра точно получил бы за подобное, но не сейчас. Нельзя ведь упускать такой шанс. — Ладно, а сейчас… Навестить Беку, что ли? — кивнув самому себе, Плисецкий направился к соседнему дому.***
Отабек удивленно разглядывал стоящего перед ним друга. Что могло привести сюда Юру? Неужели что-что случилось? — Почему ты здесь? — Плисецкий едва сдерживал смешки, наслаждаясь ошарашенным видом Алтына. — Ничего страшного. Просто мои поссорились и сегодня явно будут мирится всю ночь, — парень скривился. — Поверь, слушать их стоны не самое приятное занятие на ночь. — Отабек, кто там? — Арсений тут же появился в поле зрения. Заметив соседа он радостно улыбнулся. — Какими судьбами? — Виктор приехал, — эта простая фраза здорово рассмешила мужчину. — Весёлая должна быть ночка. Проходи и наслаждайся тишиной, — вот так, посмеиваясь, Арсений и отправился в свою комнату. — Спасибо, — тяжело вздохнув, Плисецкий решил ответить на так и не заданный вопрос, что явно читался в глазах Алтына. — Я частенько ночевал здесь, когда Виктор возвращался с соревнований. — Неужели они настолько громкие? Да и не будут же они всю ночь этим заниматься, — на этих словах Юра усмехнулся. — Поверь, они не то что могут, а и осуществляют это. Так что в такие дни я скрываюсь от них бегством. Приютишь? — Конечно, — Отабек мягко потрепал друга по голове. — Постелить тебе в гостевой? Правда, там прохладно. — Тогда я к тебе. Ты же знаешь, я ненавижу холод. — В таком случае я на полу лягу, — Алтын точно не хотел спать рядом с Юрием, ведь боялся не сдержать своих чувств. — С чего бы это? Сегодня у тебя почетная роль — будешь моей грелкой! Возражения не принимаются. Отабек лишь вздохнул и двинулся за другом. Сегодняшняя ночь будет тяжёлой. И он даже представить не мог насколько. Они уже лежали в кровати и Юра вплотную лежал к другу, ещё и закинув свою ногу Алтыну на бедро. Он даже позавидовал, как же быстро Плисецкий уснул. А вот Отабек понимал, что такое умиротворение ему не светит. Тяжело вздохнув, он прижал Юру к себе ещё сильнее и зарылся лицом в светлые волосы. Должно же быть хоть что-то хорошее в этой ситуации?***
Юри без устали катался уже который час. Мысли роились в голове, сменяя друг друга, но лучше не становилось. Хорошо, что Яков разрешил ему остаться здесь допоздна. В таком состоянии нет толку разговаривать с Виктором. Да и Никифоров так быстро не успокоится. Вряд ли он хоть когда-нибудь сможет отбросить это чувство вины. Тело устало, ныло и требовало отдыха. Кацуки просто сдался и не в силах больше стоять, улегся прямо на лёд. Поверхность была ледяной и сильно холодила разгоряченную кожу, но Юри просто не мог заставить себя подняться. Усталость навалилась неподъемным грузом. — Юри, — японец уже думал, что ему показалось, но… — Юри! Кацуки как раз вовремя повернул голову — Виктор, балансируя на льду в обычной обуви, медленно шёл к нему. Лицо Никифорова было таким серьёзным и сосредоточенным, словно он не по льду шёл, а на главной сцене страны выступал. Наконец дойдя до своей цели, Никифоров устроился рядом с любимым, мягко взяв Юри за руку. — Нам нужно поговорить, — Виктор глубоко вдохнул, готовясь к своей речи. — Прости, что вечно устраиваю такое. За то, что не слушаю, когда надо и полностью погружаюсь в свои мысли. Тяжело, наверное. Скорее всего, я никогда не перестану винить себя, — Кацуки хотел уже что-то сказать, но Никифоров лишь сильнее сжал его руку и покачал головой. — Я всегда буду винить себя, что отобрал твоё будущее, что заставил быть рядом со мной, что из-за меня ты живёшь в чужой для себя стране без семьи и друзей. И все же… Я искренне рад, что ты со мной. Счастлив, что могу положиться на тебя, довериться тебе. И не смотря на чувство вины, я все равно не отпущу тебя. — Я рад, — слёзы медленно стекали на лёд, но Юри улыбался. — Я всегда думал, что ты отказался бы от меня, если я сам не настоял на желании быть с тобой. — Глупый, — Виктор мягко коснулся щеки любимого. — Словно я могу такое сделать. — Я люблю катание. Оно дарит чувство свободы и тепла, но… Намного больше я люблю встречать утро в твоих объятиях, люблю присматривать за Юрием, хотя он тот ещё сорванец, обожаю готовить и свою работу тоже бросать не хочу, ведь там довольно весело, а ещё быть рядом с тобой каждый день — моё величайшее счастье, — с каждым словом Виктор оставлял на руке любимого поцелуй. — Не знаю, что было бы, выбери я тогда катание, но уверен — я ни за что не стал бы таким счастливым. — Прости, — Никифоров наклонился к любимому, даря нежный поцелуй. — Спасибо, что остался со мной, не бросил, всегда рядом. Я люблю тебя, Юри. Больше всего на свете. — Я тоже. Хорошо, что мы тогда встретились. — Да, это одно из лучших событий нашей жизни.***
Они завалились в дом, чуть не упав прямо на пороге. Юри трясло от проникшего под саму кожу холода, но он не мог перестать целовать Виктора. Как же он скучал по всему этому. Тело уже ныло, ожидая прикосновений, а сердце желало больше тепла. — Тебе надо согреться, — Виктор отрвалься от столь манящих губ и потащил любимого в сторону ванной. — Я… — Кацуки уже было подумал, что Никифоров решил остановится, но страсть во взгляде Виктора быстро развеяла все сомнения. — Давно мы этим здесь не занимались, — одежда летела на пол, оседая разноцветными пятнами, а Виктор пользовался любой возможностью коснуться Юри. — Ты ведь обещал мне — всю ночь. — Конечно, — пару шагов и вот уже тёплые капли оседают на коже, согревая. Прижаться телами, слиться в поцелуе, касаться любимого тела… Виктор вдруг оторвался от Кацуки и заставил того повернутся лицом к стене, тут же прижимаясь к светлой спине. Прошёлся губами по шее, собирая капельки воды, оставил метки на плечах, огладил пальцами изгиб спины, а потом мягко прошёлся вдоль ложбинки между ягодиц, касаясь сжатого кольца мышц. Юри уже дрожал, ему не хватало подобных прикосновений. Виктор мягко нажал на спину любимого, заставляя Кацуки выпятить ягодицы сильнее, чтобы вода не падала на них. Найдя на полке крем, Виктор нанес его на свои пальцы и стал медленно проникать в тело любимого. Юри бы ни за что не сказал об этом, но он просто обожал, когда Никифоров проникал в него своими тонкими длинными пальцами, разрабатывая тугие стенки и сводя с ума. Жар словно проникал во внутрь вместе с пальцами и Кацуки просто не мог сдержать стоны. Виктор желал слушать его голос, полный страсти, всегда. Виктор долго подготавливал Юри, пока пальцы не проникали без малейшего дискомфорта, а вторая рука гладила член возлюбленного. От этих ласк Юри сходил с ума, терялся в ощущениях — Никифоров любил доводить любимого до такого состояния, хотя и он сам уже едва сдерживал своё желание — член болезненно подрагивал, желая погрузится в это прекрасное тело. — Виктор, Виктор… — Юри умолял, больше не в силах терпеть эти сладостные мучения и Никифоров не стал ждать. Он повернул Юри к себе, желая смотреть на любимое лицо в такие моменты и приподнял ногу Кацуки, удерживая её в районе своей талии. Член медленно погружался в анус, растягивая мягкие стенки до упора, заполняя Кацуки изнутри. Громкий стон Юри стал лучшей наградой и Виктор просто начал двигаться, проникая глубоко и резко, выбивая воздух у Кацуки из груди. Юри мог лишь цепляться за плечи и целовать любимого, выгибаясь от каждого глубокого толчка. Сознание мутнилось, из-за воды комнату заполнили пошлые хлюпающие звуки. Соскучившись, они наслаждались каждым движением, утоляя свою тоску в любви и страсти. Юри едва держался, ноги дрожали и лишь Виктор не давал ему упасть. Удовольствие поглощало их, доводя до грани. Кацуки кончил первым, пачкая животы спермой, но её тут же смыло водой. Спустя несколько движений Юри почувствовал тёплое семя, разлившееся внутри. Стоило Виктору отпустить любимого, как тот тут же сполз на пол, не в силах больше стоять. — Мы ещё не закончили, — Никифоров опустился рядом, его глаза пылали неистовой жаждой и темноволосый лишь улыбнулся — он и сам ещё не насытился. — Нужно ведь помыть тебя. Пальцы вновь коснулись кольца мышц, в этот раз намного более чувствительного. Юри задрожал от этих касаний, чувствуя, как кровь вновь приливает к члену. Виктор теребил соски, оставлял свои метки на теле любимого, проникая в анус и собирая капли собственного семени. — Знаешь, я бы посмотрел, как ты сам это делаешь, — горячее дыхание коснулось шеи и Юри сглотнул. Голос Виктора очаровывал. — Хорошо, — Кацуки встал на колени и обернулся к стене, упираясь в неё рукой, чувствуя обжигающий взгляд всеми фибрами души. Заведя руку за спину, Юри коснулся своего ануса, а после погрузил пальцы внутрь. Он задыхался от смущения, от своего бесстыдства, от исходящей от Виктора ауры страсти. Пальцы вновь и вновь исчезали в глубине тела и Кацуки уже просто не мог остановиться, поддаваясь своим эмоциям. — Думаю, — Никифоров схватил любимого за руку и прижался к ягодицам твердым членом, — нам уже можно идти. Они едва вытерли капли воды с тел, тут же переходя на кровать. В синих омутах сверкнули хитрые огоньки и Юри даже ничего сказать не успел, как оказался на четвереньках, а затем ануса коснулся влажный, горячий язык. — Что ты творишь? — лицо Юри пылало и Виктор лишь мягко коснулся горящих щёк. — Я? Наслаждаясь каждым миллиметром твоего тела. Никифоров даже не слушал мольбы любимого об прекращении этих пыток. Он продолжал терзать тело Юри — проникал пальцами, ласкал языком, вторая рука оглаживала аккуратный член, даря Кацуки наслаждение. Белесые капли запачкали простынь, а Юри просто рухнул, тяжело дыша. — Мы ещё не закончили. — Ты меня убить хочешь? — Кацуки застонал, осознавая, что любимый не шутит. — Как бы нам… — Никифором разглядывал обессиленного любимого, наслаждаясь беззащитным, пошлым, открытым видом. Редкие капли воды все ещё стекали по светлой коже и Виктор ловил их языком, оставляя на том месте свои метки. — В этот раз я сам решу, — и как только Юри хватило сил подмять под себя партнёра? Виктор всегда удивлялся этой чудовищной выносливости. Кацуки стал медленно опускаться на член, зная что Виктор от такого голову теряет. Он двигался неторопливо, почти выпуская его из себя, оставляя внутри лишь головку, а потом насаживался до самого конца, вырывая у Никифорова стон. Это было просто невыносимо. Виктор едва сдерживал желание схватить любимого и вколачиваться в него со всей силы, но Юри точно не позволил бы такое сделать, хотя Никифоров был уверен — любимый долго не продержится. — Юри, — Виктор поцеловал мянящие губы, а руки терзали горошинки сосков и стоящую колом плоть. — Что ты?.. — Кацуки и так едва сдерживался, но не выдержав, перешел на резкий, неистовый темп. Яростные толчки, руки сжимающие ягодицы, горячие поцелуи. Виктор двигал бедрами, погружаясь в Юри как можно глубже и сильнее. Стоны заполнили комнату, тела сплетались в жарком танце, наслаждение затмевало сознание. — Я сейчас… — Нет, — Юри не дал члену выскользнуть, садясь до упора и чувствуя тепло внутри. От этих ощущений он и сам кончил, пачкая кожу спермой. Они тяжело дышали, лёгкие разрывало изнутри, тела пылали от жара. Юри обнял любимого, зарываясь лицом в светлые волосы, а Виктор мягко гладил его по спине. — Ты просто нечто, — Никифор прижал своё сокровище ещё ближе. — Похоже, нам снова надо в душ. — Разве мы на этом закончили? — Виктор лишь покачал головой, ещё сильнее влюбляясь в своё личное чудо.***
— Вижу, вы помирились, — Юра только вернулся домой от Отабека и как раз наткнулся на Кацуки, что готовил себе кофе. Взгляд Плисецкого намертво прирос к огромным красным засосам, что выглядывали из-за воротника футболки. Да и ходил Юри немного кривовато. — Ага, — лёгкий румянец покрыл лицо Кацуки. Воспоминания прошлой ночи были все ещё свежи. — А как у тебя дела с Отабеком? — И на что ты намекаешь? — Юра злобно зыркнул на темноволосого, выражая всю свою неприязнь. — Себе хоть не ври. Да и я не слепой, — к счастью, подобные взгляды перестали действовать на Кацуки уже давно. — Тебе ведь он нравится. — Да с чего вы все это взяли? — Плисецкого подобные вопросы уже достали. — Ты хоть раз видел себя со стороны, когда вы вместе? — И как ты это себе представляешь? Вынуть глаза и на полочку поставить? — Юри улыбнулся, все-таки это ведь Юра. — За три года жизни с тобой, я ни разу не видел у тебя такой искренней улыбки. Вы всегда вместе, даже злишься при нем ты намного меньше. Прислушиваешся к нему, доверяешь. И кстати, ты ведь засматривался на его тело? — в этот раз Юра не смог скрыть эмоций и едва заметный румянец все-таки показался на щеках. — Вот видишь. Разве не хочешь коснуться, обнять, поцеловать? Вот тебе и ответ. — Словно я могу ему признаться. Это вы ненормальные, а он… — Ты хоть иногда по сторонам смотришь? — Юри правда не понимал, как можно не заметить взгляд Отабека. — Как думаешь, почему он здесь? Ты вроде говорил, что вы были знакомы? Зачем ему учится здесь, жить с дядей, искать роботу в нашей стране, если дома у его родителей приличный бизнес? Подумай об этом. — Думаешь я поверю тебе? — Плисецкий фыркнул, выражая все свои мысли этим движением. — Мне не веришь, у Арсения спроси. Это он мне все рассказал, — теперь уже Юра с подозрением разглядывал Кацуки. Когда он уже успел с Арсением пообщаться, да ещё и на такие темы? — Заодно подумай об Отабеке и своём танце. А мне пора, — схватив чашки с кофе, Юри направился к лестнице. — Подожди, — мужчина обернулся, с интересом смотря на юношу. — Ты сожалел о своём выборе? — Ни разу. Откинувшись на стул, Юра стал разглядывать потолок. Подумать? Решить? Почему такое чувство вообще есть? Почему все не может быть проще? Отбросив эти ненужные сомнения, он собрался в полной мере осознать свои чувства.***
Сейчас Юра имел возможность разглядеть комнату Отабека, пока тот пошёл готовить чай. Синие стены, тёмно-коричневая мебель — большая кровать, стол для компьютера, шкаф для одежды и ещё один для книг. Разные плакаты мотоциклов висели кое-где, так же можно было заметить различные железные детали, лежащие в разных уголках комнаты. Слова Юри никак не выходили у юноши из головы. Что-то не давало ему просто откинуть эти слова. Надежда? Вряд ли. Кацуки утверждал, что Отабек здесь ради него, но сам Плисецкий никогда не замечал проявления подобных эмоций со стороны друга. Или он просто не обратил внимание? — Будем смотреть фильм? — погруженный в свои мысли, Юра не сразу заметил появление Алтына. Бека тут же вручил светловолосому кружку с горячим чаем. — Давай, все равно делать нечего. Когда Отабек включил фильм, сел к другу за спину, позволяя тому упереться в свою грудь, как в опору. Плисецкий с удовольствием отметил, что так намного теплее. Алтын слабо обнимал его и зарывался лицом в светлые волосы. Все как всегда, но… Юрий вдруг остро осознал — вряд ли друг стал бы так себя вести. Слова Кацуки стучали в голове, мешая сосредоточится. Или это так билось собственное сердце. Фильм мерк перед глазами и Плисецкий даже не пытался понять его смысл. Все, что он чувствовал — это сильное тело за спиной, крепкие руки на своей талии и горячее дыхание в волосах. — Пусти меня, мне нужно отойти, — Отабек несколько недовольно развёл свои руки. Юра медленно шёл, впервые ощущая на себе пылающий взгляд. Почему он раньше не обращал внимания или это Алтын искусно прячет свои эмоции? С этой его вечно безразличной рожей все возможно. Плисецкий уже дошёл до двери и вдруг резко обернулся, встречаясь с Бекой взглядом. В тёмных глазах пылало желание, страсть, нежность и неистовая жажда, но все вдруг прекратилось. И на юношу снова смотрели почти что безразличные омуты глаз. К черту все! Ему надоело колебаться, сомневаться. Все решиться здесь и сейчас и назад пути нет. Он быстро приблизился к Беке, смотря на него своими глазами цвета моря, в которых смешался целый калейдоскоп чувств. Не давая себе права на сомнения, Юра прильнул к губам Отабека, даря поцелуй. Юноша хотел тут же отстраниться, но ему не дали этого сделать. Алтын словно сорвался с цепи — он яростно мял пухлые губы, кусал, ласкал своим языком, доминировал. Юра не то что не мог, уже не хотел сопротивляться. Язык оставлял мокрые дорожки, и когда юноши отрывались друг от друга, блондин слышал пошлый звук от которого щеки начинали слабо пылать. Руки Плисецкого ласкали упругое тело под тканью одежды и от этой незатейливой ласки Отабеку сносило крышу ещё сильнее. Слюна уже стекала по подбородку тонкой струйкой, губы болели от укусов, язык изучил все затаенные местечки рта. Юра едва ли не задыхался, но все равно продолжал поцелуй, чувствуя жар во всем теле. Наконец Алтын оторвался от чужих губ, но лишь для того, чтобы спуститься ниже. Слегка укусить за ухо, провести дорожку вдоль изгиба шеи, вдохнуть запах тела, обвести языком ключицы, а потом оставить на них свой след. Юра дрожал от этих ласк. От того, как Отабек раз за разом впивался в шею укусами, оставляя метки, а потом нежно проводил по ним языком, вызывая мурашки на коже. Плисецкий и не заметил, как кофта вместе с футболкой улетели в неизведанные дали. Алтын наслаждался реакцией любимого тела, гибкостью, тем, как Юра отдавался ему, полностью доверяя. Соски манили и Отабек просто не удержался. Слегка укусить, оттянуть, обдать горячим дыханием, засосать, обласкав его во рту гибким языком, а второй сосок ласкать пальцами. — Бека… ах… — Юра чувствовал себя хорошо, но странно. Каждое движение Алтына сводило с ума и он просто не знал, что делать и как перестать гореть в этом жаре. — Юра, — Отабек прижался к светловолосому и Плисецкий почувствовал твердую плоть, упирающеюся ему прямо в пах. Член изнывал от желания, а Бека как на зло ещё и терся плотью об плоть. Ткань мешала и Юра, как никогда, это понимал. — Сними, — Юрий коснулся кромки штанов, пытаясь стянуть их с Алтына. — Сейчас, — горячие, слегка грубые ладони стянули с Юрия штаны, едва касаясь бедер кончиками пальцев. — Да не мои! — Плисецкий разозлился и тут же сел, непослушными руками пытаясь расстегнуть ремень. Ничего не получалось, но Алтын все упростил, быстрым движением буквально сдирая с себя одежду. Юра понимал, что совершенно бесстыдно разглядывает стоящий колом член, наблюдает, как небольшая капелька смазки стекает с головки и сглатывает, ощущая как желание застилает глаза. Рука тут же коснулась горячей плоти — погладить головку, пройтись кольцом вдоль ствола и услышать совсем тихий стон Отабека. — Ты нарываешься, — Бека тут же вжал любимого в кровать. Члены хаотично касались друг друга, сводя Плисецкого с ума. Для него плоть Беки была неимоверно горячей и он снова захотел прикоснуться, но Алтын не давал сделать этого, лишь прижимался сильнее, оставляя на коже любимого метки. Яйца с пошлым звуком сталкивались, смазка каплями стекала, смешиваясь. От этого можно было голову потерять, что Юра и делал, впиваясь ногтями в широкую спину, наслаждаясь горячим дыханием, опаляющим шею. Надолго их не хватило — стоило Отабеку укусить Плисецкого, как тот кончил, а через несколько движений Отабек тоже излился, оставляя липкие пятна на их коже. Сперма неприятно стягивала кожу, но юноши никак не могли отдышаться, все ещё прижимаясь друг к другу. Голова кружилась, гул в ушах, дрожь тела — такого у них ещё не было. Эмоции захлестнули их с головой. — Это было нечто, — Юре стоило многих усилий сказать это, ведь язык совсем не хотел слушаться. — Юра, я люблю тебя, — наконец он мог это сказать и не держать больше эти чувства в себе. — Да, — на большее Плисецкий пока что был не способен.***
— Юра? — Кацуки ошарашено смотрел на покрытую красными метками половину шеи аж до самого уха. Это уже ничем не спрячешь. — Это… Он, конечно, недавно и сам советовал Плисецкому во всем разобраться, но это было уж чересчур. Юри ничего не имел против, однако проблема все-таки была. — Чего уставился? — Юра говорил грубо, но румянец сдал его с потрохами. — Ни за что не показывай это Виктору, — Плисецкий замер, явно ожидая не такой реакции. — Ты ведь лучше меня его знаешь — он сейчас такую панику разведёт, что мы на стенку лезть будем, — светловолосый уже хотел сказать нечто в ответ, но замер. Кацуки был полностью прав. Виктор не то что панику, целое представление на пару дней устроит. Ещё свататься к Отабеку пойдёт. Этот все может. Кровь тут же отхлынула от лица и Юра рванул наверх, в свою комнату. — Эти подростки, — Юри покачал головой и порадовался, что Никифоров сегодня на тренировке.***
— Собираешься приглашать его? — Кацуки следил за движениями Юры на льду. — Ни за что! Плисецкий категорически не хотел звать Отабека на своё выступление. Юра хотел вернутся в катание, но для этого Яков поставил условие — юноша должен так откатать программу, чтобы тренер был в восторге, да и затронуть сердца других фигуристов. Набрать Юре нужно было хотя бы половину голосов от всех присутствующих фигуристов. — Но ты ведь о нем думаешь, когда танцуешь? — Кацуки все больше нравилось дразнить Юру. — Вот поэтому и не хочу. Страсти мне и без танца хватает, — юноша потер свою шею — Алтын оказался редкосным любителем меток. Он оставлял засосы на любом месте, до которого мог дотянуться. — Это точно, но я бы позвал. Ты ведь ещё не признался в своих чувствах? — И откуда ты такой всезнающий взялся? — Юра недовольно бухтел, продолжая выписывать различные фигуры. — Вижу, у вас весело, — Мила подошла к японцу мило улыбаясь. — Это ещё ничего. Вот когда Виктор узнает…***
Сегодня Юра должен был показать всем свой танец. Он уже готовился, разминая мышцы и разогреваясь, пока собирались остальные фигуристы. Кацуки болтал с Виктором, хотя Плисецкий категорически протестовал против прихода своего брата. Думаете, его хоть кто-то слушал? Отабека он так пригласить и не смог. Танцевать это при нем? Ну уж нет! Тут уж ничего не поможет ему не сгореть от стыда. — Юра, я уже здесь! — Даша махала Плисецкому, ярко улыбаясь, а рядом с ней скромно пристроилась Лена. — Жду не дождусь, — Толик лишь недовольно цыкнул на фразу Леши, но Снежный даже внимания не обратил. — Это будет горячий танец. Как он там, справился с недостатком чувств? — Алексей почти вплотную подошёл к Кацуки, пока задавал вопрос. — Думаю, проблем с этим не будет, — Юри загадочно улыбнулся и даже Виктор заинтересовано глянул на любимого. — Я что-то пропустил? — по приезду домой Никифоров не заметил ничего особенно. Неужели не разглядел? — Тебе предстоит ещё многое узнать. — Неужели… — Мила тут же появилась рядом, держа Георгия за руку — тот так и норовил сбежать в самый тёмный уголок и вновь предается страданиям. — Я хочу это увидеть. — Что? О чем вы? Юри, — но на все попытки Виктора что-то узнать, Кацуки отвечал отказом. — Вы, как всегда, слишком активные, — Яков покачал головой, но вмешиваться не стал. Бесполезное это дело. — Думаю, пора начинать, — пока эти дети в полную силу не разошлись. — Я включаю, — Даша, как всегда, руководила музыкой. Юра вдохнул и начал. Он танцевал как никогда, выкладываясь не только телом, но и душой. В каждом движения сквозила его любовь, а мысли были заполнены лишь Отабеком. Время, проведенное вместе, прошлое, связавшее их невидимыми нитями, чувства, зародившиеся из крохотного огонька, страсть, что поглощала их с каждым днём все больше. Не описать словами, не передать жестами — лишь движениями, языком танца. Вокруг все меркнет и Плисецкий не видит никого, лишь образ Алтына стоит перед глазами. Бестрастное лицо, тёмные омуты глаз, слабая улыбка, прекрасное тело, вызывающее желание, нежность губ и лёгкая шершавость пальцев. Дыхание перехватило от мыслей, тело двигалось само, каждый прыжок словно разрезал его спокойствие по кускам. И чем больше Юра танцевал, тем лучше понимал, насколько же сильны его чувства сейчас. Музыка закончилась и Плисецкий словно пришёл в себя, а мир проник в его сознание гулом голосов. Все они что-то кричали, похоже, хвалили и Юра перевёл свой взгляд на них. Вот тут он и замер. Отабек стоял с остальными, смотря прямо на любимого. Впервые Юра почувствовал, что его лицо пылает так сильно. — Ты это видишь? — Виктор с некой истерикой смотрел на брата — он никогда не видел того таким смущенным. — Юри… — но Кацуки был уже вне зоны доступа, непрерывно фотографируя лицо Юры. — Ужас. — Я выиграл, — Леша довольно обернулся к Толику, подмигивая. Даша с Леной несколько смутились от танца Плисецкого, их юные сердца были к такому ещё не готовы. Яков смотрел куда угодно, только бы не стать свидетелем какой-то откровенной сцены, ему в своё время и Виктора с Юри хватило. Попович все-таки сбежал, а Мила активно подталкивали Алтына на каток. — Юра, — юноша и не думал, что можно покраснеть ещё сильнее. Плюнув на все, Плисецкий быстро заскользил к Отабеку и тут же прижался, скрывая пылающее лицо у него на груди. — Это было прекрасно. Спасибо, — Бека с благодарностью и счастьем смотрел на любимого и улыбался так красиво и искренне, что Юри застыл, не в силах отвести взгляд. — Я… — слова застряли в горле и Плисецкий потянул любимого к себе и касаясь губами уха, он прошептал: — Я люблю тебя. — Э? — теперь краснел не только Юра, а все с улыбками смотрели на безумно счастливых парней.