Незнание истории приносит проблемы...

Открывается дверь. Я выхожу под музыку, сжимая в руках букетик. Волнуюсь ли я? Вообще нет. А надо бы… Всего в паре метров от меня уже стоит Чанёль. Как же ему идёт этот костюм. И я сейчас не про традиционный. Улыбнулась ему и получила улыбку в ответ. Счастье-е-е… Подошла, наконец, и встала напротив. Справа что-то монотонно бубнил священник, а я просто смотрела в глаза своего… Пока что не мужа. Священник закончил говорить. Теперь очередь Чанёля. Что именно он произнёс, я не разобрала, потому что смотрела то в его глаза, то на губы… Неожиданно Чанни замолчал. И вокруг стало как-то подозрительно тихо. Я огляделась. Все смотрят на меня… Что они от меня хотят? Чанёль что-то говорит и, махнув рукой на священника, снова начавшего что-то бубнить, взял кольца. И вот, когда мы уже почти ими обменялись… На всё помещение раздаётся детский плач. Причём так неожиданно, что у меня кольцо из рук падает. Оборачиваюсь и смотрю на «зрителей». В первом ряду сидят МинА и Сехун с пятью детьми. А-а-а, ну тогда всё ясно… Снова повернулась к Чанни. И чуть в обморок не грохнулась. Пресвятые пирожки, вместо моего жениха на меня смотрел… маленький Сехунчик… Чего? Что? Как? Почему? Что за ересь тут творится?! Сехунчик, появившийся из ниоткуда и занявший место моего почти мужа, начал громко плакать. — А-а-а, Сехунчик, кольца, Чанёль! — закричала я и упала на землю. Стоп. Откуда тут трава? Вроде же плитка была… Да и мы в здании находились… — Ты чего кричишь? — где-то у берега раздался женский голос. — Кораблик уплыл, — хныкая и растягивая гласные ответил ребёнок. Кораблик? Уплыл? Берег? Что? — Куда делась моя свадьба?! — Какая свадьба, какие кольца и что за Сехунчик такой? — голос Чанни. Фух. Значит он здесь и его не похитило полчище Сехунчиков. — А-а-а, это? Ну, это… Я шла, а потом ты что-то говорил, потом кольца, в зале кто-то заплакал и я уронила, а потом МинА, Сехун, дети, вместо тебя Сехунчик, — промямлила я. — Что? — Забей, — махнула рукой. — Что забить? — Гвоздь, блин. Не бери в голову. Сколько сейчас времени? — Не знаю, — пожал плечами. — Но судя по солнцу, где-то пять часов. — Чего?! Как пять?! Было же два часа. Я три часа спала, что ли?! — Получается, что так, — улыбнулся. — Чего радуешься?! Мы опаздываем, — встала с земли, отряхнулась и, схватив Чанни за руку, потащила к метро. Эх, прости каруселька, в другой раз. Поездка на метро вышла что надо… Чанёль так забавно реагировал на турникеты, эскалаторы и поезда. Только вот слишком бурно, из-за чего мне краснеть приходилось. Ну вот зачем ему было бежать к рельсам, чтобы узнать, что за чудо-зверь такой шумит? Еле затащила его обратно на перрон. Но это ещё что, дальше было лучше. В вагоне он чуть не подрался с каким-то мужиком, который: «должен был уступить место принцу Корё», — как говорил сам недопринц. Опять же, если бы не я, дело закончилось бы плачевно. Ментовкой, если говорить откровенно. Когда мы уже вышли на нужной станции и подошли к эскалатору, он пошёл к тому, что идёт вниз. И пока я с покерфейсом поднималась, он пытался залезть, но в итоге дальше середины не забрался. Потом до этого чуда, наконец, дошло, что что-то не так, поэтому он решил с разбегу (!) залезть. Хорошо, что не упал. Пришлось спускаться к нему и вести его за ручку, как воспитанника детского сада. Забавная картина: я, метр семьдесят ростом, веду за ручку и попутно отчитываю двухметровую телевышку, идущую с опущенной головой и пытающуюся иногда сказать хоть слово в свою защиту. Думаю, скоро я стану звездой ютуба. Всё-таки, с горем пополам, нам удалось дойти до дома. — Мам! Пап! Мы дома, — крикнула я. — Мы? — из гостиной выглянула мама с тарелкой попкорна и, увидев Чанёля, открыла рот от удивления, а тарелка полетела на пол. Ну вот, убирать ещё надо. — Да, тебе не приснилось. Это правда мой… знакомый из зеркала. На самом деле ему… сколько тебе? — шепнула Чанни. — Двадцать три, — шепнул в ответ. — Ащ! да я не об этом, — дала подзатыльник. — Много ему, в общем. Века три точно есть. Прости мама, но иначе никак. — Ты пока иди расскажи всё папе, а я переоденусь, найду занятие для гостя и займусь ужином, — сказала я маме и повела Чанёля к себе в комнату. — Тебе помочь? — у меня дежавю прямо. — Не стоит. Сиди здесь и ничего не трогай, — погрозила пальцем, выходя из комнаты с одеждой, чтобы переодеться у родителей. Переодевшись, включила Чанни мультики на компьютере (ему точно двадцать три, а не три?). Убедившись, что Страусёнка Оливии хватит на добрых три часа, пошла готовить ужин. Ну и приводить родителей в чувство. — Да. Он из прошлого. И он мой… дорогой человек, вот. Так что, прошу принять его, — сказала в завершение долгой и нудной беседы на тему «А вдруг он шарлатан? А вдруг вор-маньяк-насильник?». — Мам, ты со мной на кухню, папа, смотри телик и ни о чём не думай. Особенно не думай о том, чтобы пойти сейчас к Чанни. Мама уже исчезла на кухне, а папа поднял обе руки, показывая, что ничего такого он и не собирался делать. Хотелось бы верить… Пока мы с мамой готовили ужин, она пыталась узнать у меня, всё ли серьёзно у нас с Чанни и насколько. Я же отвечала лишь на вопросы, касающиеся его, а вопросы, затрагивающие моё к нему отношение или нас в целом, я просто игнорировала. Когда ужин уже был готов, а стол накрыт, я пошла в гостиную, чтобы позвать папу, но того там и в помине не было. Ащ, вот ведь врун! — Я же просила сидеть всех на своих местах! — закричала я, открыв дверь в свою комнату. Чанни подпрыгнул на месте, а папа икнул от неожиданности. Милая картина, однако, Чанни обнимает мою подушку и хлюпает носом, папа успокаивающе гладит его по спине, а на компьютере подходит к концу Хатико. Ясно… — Ну что за дети, — закатила глаза, выключая фильм. — Все на ужин, а ты, — указала пальцем на Чанни, — в ванную, умываться. Никаких возражений! — строго посмотрела на папу, который уже было открыл рот. Наконец, вся семья в сборе, включая Чанни. Родители о чём-то расспрашивают его, а я, поняв, что моя помощь ему явно не потребуется, потому что он и сам ловко обходит опасные темы, ковыряюсь в тарелке, подперев голову рукой. Как же скучно. Спать хочу. Глаза сами слипаются. Даже челюсть уже болит от того, сколько раз я зевала. — Саран, — кто-то толкнул меня в плечо. — Сара-а-ан. — М-м-м? Что уже случилось? — пробурчала в… а что это? Подняла голову. Чёрт. Я. Заснула. В тарелке. С рисом. — Иди умойся и спать. Ах да, не забудь проводить Чанёля домой, — сказала мама. Вот! Снова! Почему я должна его провожать домой?! Что не так с этим миром? — Ладно. Пошли, — кивнула Чанни. — Что они тебе уже наговорили о моём детстве? — спросила, когда мы уже зашла в ванную. — Совершенно ничего, — мило улыбнулся. Ясно, значит всё, начиная с первого похода на горшок и заканчивая разбитым окном в школе. Эх… Не надо было засыпать. — У тебя рис на лице. — Да что ты говоришь? — наигранно удивилась, всплеснув руками. — Вот здесь, — ткнул в лоб. А потом поцеловал. Йа-а-а, что ж так всё мило? Если меня каждый день так будут умывать, я готова плавать в этом рисе. — А где ещё? — Вот тут, — поцеловал в щёку. Потом в скулу, в уголок губ. — А здесь нет? — приложила палец к нижней губе. — А здесь… — начал приближаться, а я закрыла глаза. — Ничего нет, — засмеялся. Чёрт. Так ведь нечестно. Это заговор! — А что родители сказали? — Сказали, что свадьба будет сразу после твоего выпускного, — после этих слов я подавилась и закашлялась, согнувшись пополам. Чанёль же услужливо постучал мне по спине. — Но… Но… Но это ведь меньше, чем через, — зависла, подняв глаза к потолку, считая, сколько мне ещё осталось учиться и загибая пальцы на руке, — через четыре месяца! — воскликнула, досчитав. А как же свобода выбора? Крепостное право отменили уже давно, так какого, простите, хрена? — Ага, — радостно закивал головой. — А… А как? А жить как? — Будешь жить у меня, а родителей можно навещать. Зеркало-то всегда будет. — А?.. — А Саран из моего времени с радостью заменит тебя здесь. Знаешь, они с твоим Чаном уже давно знакомы. Даже дольше нас. Чего? То есть?.. А-а-а?.. Не поняла. — Но… — Мой брат уже давно мечтает женить меня, а ты ему сразу приглянулась. А народ… Мы можем следовать твоему плану, играя на публику безумно влюблённую парочку. — Играя на публику?.. — тупо переспросила. И как это понимать? — Оу, я думал ты не сторонница такого проявления чувств. — А? Кто такое сказал? Ой. То есть, я хотела сказать, что… Что… — кажется, я сама себя сдала с потрохами. — Ладно, я понял, — засмеялся Чанни. — Знаешь, чего я буду ждать все эти четыре месяца? — как-то странно-хитро-непонятно улыбнулся. — Свадьбы? — выгнула бровь. — Этого тоже, — сказал он, а потом, подойдя вплотную, обнял и шепнул на ухо, — но больше всего я буду ждать того, что будет после неё. А-а-а? — Пирушки, что ли? — Нет же, глупая, — щёлкнул меня по носу. И только потом, когда я уже стояла перед зеркалом в одиночестве и смотрела на своё отражение, до меня дошло, что он имел ввиду. — Чёртов извращенец! — закричала я так, что весь район, наверное, дружно подпрыгнул на месте.