40 часов в Аду

Он только уходит со своим эскортом и заложницей за порог (хмурые ребята, лица которых не разглядеть, не забывают властолюбиво проводить нас дулами своих пистолетов-пулемётов), как сразу посеянные им «семена» всходят. Семя раздора, несомненно, зреет в Парне: я чувствую, как мысленно она водит Кевина по ею сооружённой камере пыток, выжимая из него жизненные соки. От подробных представлений меня даже передёргивает. Сейчас она разве что не гнёт руками автомат без боеприпасов, сопит, ненавидит, думает, как поступить дальше. Однако это цена — любить такую страстную женщину, терпеть её яркие проявления чувств. Возможно, она огорчена поступками Йеремы, но, как обычно в последнее время, выражает гнев. Парна не понимает её выбор — а кто понимает вообще? — и злится. По хорошему, мне бы поступить также. Печаль овладевает хрупкой Сянь Мэй, которая выглядит ещё более беззащитной, чем за стойкой в приёмной отеля. Она подобно другим омрачена действиями Йеремы и не находит внутри себя ни крохи оптимизма, чтобы прийти в норму. Вероятно, ещё мешает боль в подвёрнутой или сломанной лодыжке, но я располагаю лишь предположениями. Напрямую спросить будет нетактично, учитывая всё ещё не сошедшую улыбку с лица. Она ведь ещё на мне? Страх по-прежнему виден и в резких действиях Сэмюэля, и в его испуганном мечущемся взгляде. Ещё бы, его чуть не застрелили! Плохо представляю, что такое словить пулю в текущих условиях, как минимум очень больно! Кто-нибудь оказал бы первую помощь? Мэй — медик отличный, но без инструментов и лекарств никто не протянет дольше положенных минут, в течение которых необходимая для жизни кровушка, какую я и так не раз проливал на нерайском острове Баной, не покинет организм. А ещё грязь, инфекции, гной, уфф, лучше не думать об этом. Кевин может тот ещё отморозок и хладнокровный убийца, но я безмерно радуюсь, что ни одна из его пуль не угодила в нас, когда мы все нелепо втиснулись в треклятую хижину. Точнее я, вынуждая остальных проследовать за мной. Теперь у меня навсегда сформируется привычка заглядывать за проёмы и углы. В завершении хочу сказать, что во мне посадили самое благостное, доброе семя — облегчения, спокойствия. Я в восторге, мы остались живы! Я думал, момент, когда душа уходит в пятки, — полковник Райдер Уайт постарался со своими импульсивными выходками с оружием! — уже никогда не испытаю. Но засранец, ранее рассекавший перед нами в оранжевой робе, кажется, решил повторить его выходку (несмотря на то, что был перепуган больше нашего). Благодаря чему я буду вдвойне взвинчен по части нахождения на мушке, и в следующий раз, точно не стерплю, сделаю нечто крайне глупое и опрометчивое. Вы, верно, спросите, почему ни одна из перестрелок в прогнивших в бедности районах Баноя не вызывала схожих опасений, и я с уверенностью скажу, что Парна показывала по истине волшебную меткость и скорость (чего скромничать, она научила достойно держать огнестрельное в наших с Сэмом ручищах: помощь нужна и таким ангелам-хранителям, как она). Помешанные мерзавцы — рэсколы вроде, — падали один за одним либо от её выстрелов в голову, либо от привлечённых на шум ходячих. Так что такие ситуации с вооружёнными «злодеями» реально опасны и непредсказуемы, в отличие от кучки худотелых неумех, стреляющих в воздух и падающих на лопатки из-за отдачи автоматов и дробовиков. Это опасное обстоятельство завершилось. В нашу ли пользу? — Ну что, двинем? — Сэм первым озвучивает давно засидевшийся на наших языках вопрос, призывающий действовать. Он подбирает с пола молоток, а вакидзаси меняет владельца и отправляется к нашему свирепому лидеру. — К военным, — раздражённый голос Парны раздаётся следом. — Любым способом, хоть самостоятельно переплыть проклятое море, но нужно добраться до корабля. Быстро! Мне становится интересно, когда её решительность уступает сомнениям, ведь даже в нынешней ситуации она не отпускает воздушный шарик вероятности спасти Йерему, а заодно и весь мир, крепко держит его за верёвочку, когда другие просто хотят давно отдохнуть. Я хочу. Или эгоизм во мне снова занимает главенствующее положение и плюёт на нужды остальных? Подыграю ей, хотя организм растерял все физические и моральные силы. Перекидываю правую руку мисс Мэй Сянь себе за шею и берусь за её тонкую талию. Моя очередь позаботиться. В этот раз во мне нет ни капли возбуждения или похоти. Сейчас я не пустоголовый любовник, а уцелевший, и я, чёрт возьми, жажду попасть домой, но прекрасно знаю, что до него ещё тысячи миль пути. Кораблями и самолётами, через врачей и специалистов, лаборантов и оперативников спецслужб. И это только малая часть того, что могу навскидку перечислить своим уставшим внутричерепным веществом. Трудности не кончились, а книжонка об опасных приключениях на Баное пополнится дополнительными материалами в виде прибрежного Вевака. Может, в самом деле написать автобиографическую книгу? Нет, лучше пригласить специалиста. Я же займусь какими-нибудь неизящными набросками, повеселю читателей. С её помощью засияю я со своей славой ярче Атланты или Нового Йорка ночью. Ведь она мне ещё важна? — Есть причял совсем рьядом с тем местём, где мы сёшли с вертолёта, — поясняет Мэй, но, кажется, нашему лидеру по умолчанию давно всё известно. Я же карту так подробно не изучал и в очередной раз просто доверюсь словам знающих девушек, сведущих вероятно во всём в последнее время. — Нужна машина, — непроизвольно вырывается из меня, когда примерно оцениваю расстояние. Мэй такой путь пешком явно не преодолеет. А под «Мэй» я ещё подразумеваю и себя. Парна Джексон за вместо ответа устремляется на выход. Жалобно трещат деревянные ступени под её громоздкими полусапогами на платформе, а затем утопают в мокром песке. У берега, где виден выразительный след причалившей-отчалившей лодки ребят Харона, она останавливается и смотрит вперёд. Долго, выискивающе, сосредоточенно. Серость погоды скрывает преступников. При взгляде на неё просятся на ум нелепые сравнения. Полагал, она станет кидать камни, падать на колени и швырять песок, выть в горизонт, но я похоже насмотрелся слишком много дурацких мелодрам. Она изящно срывает повязанный браслетик, который нашла в больнице, — ввиду сильного расстройства или отказа спасать её? — и швыряет в прибывающие волны. Они, может, и стараются содействовать нам в поимке «Кевина и Ко», несут их против движения, гонят на берег, но попытки их слабы и неощутимы, как и наши возможности сейчас. Добраться до военных — самая здравая мысль, но как привести план в действие — тот ещё ребус. Сэмюэль подходит к Парне неслышно и неожиданно, и она вздрагивает. — Они убьют её, как тот отморозок покончил с Джин. — Она хватается за лоб. — Убьютбез сожалений… — Будем надеяться, что нет. И у нас есть время им помешать. — Беззастенчиво он заковывает её в своих объятьях, и Парна безвольно поддаётся. Ревную ли я? Должен ли быть на его месте? Не знаю. С каких пор он проявляет участие ко внутреннему состоянию других? Банойско-вевакская «мясорубка» пробудила в нём альтруизм? Ох, я же углубляюсь в себя. Я надеялся, да что ж там, был уверен, что обрёл пассию в отеле и уже, можно сказать, определился в дальнейших планах. Решительно настроился угробить себя — в худшем сценарии, конечно, — ради этой женщины, если потребуется. А потом случилась она. Хижина. Она разделила меня и её на двоих совершенно разных людей, которые просто случайно встретились. Ей нужны Харон и Йерема, мне нужно домой и отдохнуть. С этого момента мне мнится, что наши пути разошлись. И не ошибся в своих горьких суждениях. — Валим с невзрачного надоевшего берега, — хмуро восклицает Парна, в этот раз заставив двинуться наш короткий пассажирский состав, снова застрявший ненадолго на месте. — Мы безоружны, — вмешиваюсь со своей редкой разумной репликой. — Стало быть, с удвоенной внимательностью смотрим вокруг и не позволяем себя никому ранить, — раздражается она, что, к сожалению, укрепляет взгляды на наши текущие отношения. Видится мне, она заражена одной идей. Идеей настолько нездоровой и крупной, что на личное благополучие решает глубоко наплевать. Сколь бы сильно я ни желал иного, её мнение будет первенствующим, решающим. Любовь — чувство взаимное, двустороннее, не получив ответа от одного из участников, она не имеет право так называться. Проглотить её слова трудно. Ты уверена, что тебе нужна моя помощь? Может, необходима поддержка? Хочешь, и я обниму тебя? Предложения, которые уже не озвучу. — Недалеко пролегает шоссе, мы однозначно найдём себе подходящий транспорт, — как-то пессимистично обнадёживает Сэм, не выражая никакой радостной эмоции. Обсуждение на том заканчивается. Все предпочитают молча идти по пунктам заданного распорядка действий Парны, будто изначально приписаны следовать за ней. Только с недавних пор почему-то мне начинает данное правило не нравиться. Впрочем, о мнениях и не спрашивают. Задача первая: найти машину. Что ж, пошли. В городе на отдалении слышен шум попавших в беду или кричащих о её последствиях. Этот фоновый кошмарный звук преследовал меня весь долгий день в Морсби. Каждый раз громкий рёв вынуждал оборачиваться и проверять наличие любой угрозы за спиной. Мне всегда казалось, что все завывания и крики звучали поблизости. Тогда же казалось, что гусиная кожа останется со мной навсегда и ребристыми шрамами испуга покроет всё тело. Совсем быстро промелькнувшая набережная с неровной серой плиткой выводит к дороге, по которой изредка проскакивает забитый вещами выцветший старенький седан или купе. Можно заметить и какие-то неказистые местные внедорожники, вызывающие у американского туриста, меня, интерес. Заглядевшись на такую машину, что не останавливается перед активно махающей рукой с автоматом Парной, и медленно скрывается за серпантином дороги, я наступаю на стекло. Картина, конечно, вызывает логическое отторжение: люди настолько напуганы ситуацией, что инстинкт убежать движет ими глубоко на уровне подсознания и нарочно пренебрегает внешними, видимыми источниками угрозы. Да, Парна с оружием архиопасна, даже без патронов. Но вернёмся к стеклу. Режущая боль появляется кстати к ноющей коленке, гудящей голове и истощённому моральному духу. Кажется, я стал лучше представлять состояние изнурённого и раненого Джона МакЛейна, пусть он и был невольно заперт наедине со смертельно опасной бандой в небоскрёбе. В общем, в ситуации многим отличной от моей. Пожалуй, теперь я испытал максимум из курортного городка, который изначально должен был стать нам прибежищем. Как бы сейчас ни ненавидел Кевина, я слишком устал проявлять сильные эмоции. Произошедшее в хижине проката на берегу отняло у меня всё хорошее. Стоит всерьёз опасаться за своё состояние. Что литература, что фильмы (тот же упомянутый «Крепкий Орешек») представляют читателям и зрителям персонажей, наделённых завышенной выдержкой. Преодоление ими трудностей, их «железобетонность», становится тем более неправдоподобным, чем глубже погружаешься в сюжет. Если кто вдруг посмеет сказать, что я не стерпел тяготы и лишения, вою как маленькое чадо, то я им спокойно — совсем нехарактерным для меня сейчас тоном — отвечу: «переживи Баной, придурок, да попробуй избежать смерти в спасительном Веваке, а я на тебя посмотрю». Попутно же не стоит давить такими обстоятельствами, как гибель хорошей приятельницы, предательство союзника, безрассудная страсть к едва знакомой женщине, отношения с которой постоянно претерпевают состояние в духе «есть ли — нет ли»? Думаю, да, будет слишком жестоко. — Какому придурку угораздило здесь бить телевизоры? — Сэм озадаченно разглядывает узкий тротуар. Наверное, тому придурку, который бы не поверил пройдённым мною милям, убитым ходячим, и умчал на высокой скорости к границе города, насмехаясь над моей никчёмностью. Спустя секунды зоркий Сэм замечает алый ручеёк, берущий начало от моих ног и идущий до побережья, до низменности, моря, которое надо переплыть любыми способами. Торопливо кровь огибает разноугольные тёмные и светлые осколки, придавая атмосферности пейзажу погрязшего в гибельном хаосе Вевака. — Слетели с крыш автомобилей. Многие же пытаются свалить отсюда поскорее и забрать с собой своё барахло. Не знаю, стоит ли мне упоминать, что я осуждаю их поступок… — судя по интонации, ей самой это давно надоело. Но почему она так считает? Неужели её условная неуязвимость затуманивает разум или она уверена, что это обязательно мародёры?! Помогать другим, может, благородно и правильно, но переживание за собственную шкурку заставляет людей бежать или прятаться. Это инстинкт. — Или ими воспользовались, как оружием. Идёмте дальше! Здесь нет того, что нам нужно! — командует Парна, следуя витиевато по улочкам городка, вдоль дорог которого нагромождены маленькие и несомненно уютные одноэтажные домики. Любой домик — царство покоя и комфорта, и я не хочу загадывать, когда мне удастся посетить их. — Логан, ты ранен?.. — тихо спрашивает такая же уставшая, как и я, Сянь Мэй, ковыляя рядом. С сочувствием она сводит брови и тянет уголки губ вниз. — Тебе нюжно оказять помощь, как только приберём к рукям аптечьку. Киваю ей в ответ, не говоря ни слова. Может, она вызывает во мне меньше симпатий, как только я определился с тем, кого сажать в первый класс своего «сердечного самолёта», но её миловидность и обеспокенность моим состоянием кажется бесконечно привлекательной. Сосредоточиться на ней было бы желательно, но неразумно, потому как поиск надёжного автомобиля с медицинскими препаратами и прямой рейс домой по значимости конечно же выигрывает. В один момент Парна, идущая впереди с Сэмюэлем, вдруг прислушивается и останавливает нас с Мэй вытянутой рукой. За несколько следующих минут мы неспешно преодолеваем пару проулков и выходим к центру города, заставленному невысокими зданиями с кабинетами и магазинами. Люди до сих пор не попадаются; с редкими ходячими — хороший знак — справлялась неутомимая в битвах (но точно менее опасная, если рассматривать даже одну Мэй) темнокожая половина нашего дуэта. — Постойте, я на секунду, — моя бывшая и нынешняя (или наоборот) женщина аккуратно пригибается и проходит сквозь куст с узкими резными листьями и белыми роскошными цветами к насаженным пальмам и скрывается за следующим проулком. Кто-то ругается на ток-писин. Требует, сердится, или, вероятно, расстраивается? В любом случае, отменный полицейский-следопыт уже знает, к кому идёт и как ей действовать, потому что она с напускной серьёзностью поднимает автомат, конечно же лишённый боеприпасов. Неужели Йерема сама догадалась обезоружить нас или всё было обговорено с этим преступным хмырём заранее? Слишком сложный вопрос, отвечу на него, когда буду в настроении. Однако о каком настроении может идти речь, если по прибытии домой я свихнусь? Ожидаю, что свихнусь. Неподготовленный человек, всё такое. Утомление после ведения боевых действий и болевыми травмами, нервное перенапряжение. Так себе и представляю целый штат психологов и психотерапевтов на пороге. Главное, симпатичных. В противном случае… — Замерли вы, говноеды, иначе я вам башку снесу! — слышится издалека гнев женщины, от которой я также понемногу схожу ума. Вызвана ли эта увлечённость ею тоже неким последствием «боевого истощения»? Сэм бодро бежит вслед за Парной. Немыми переглядками с Мэй мы решаем занять позицию у застеклённого с первых этажей здания, чтобы дождаться разрешения возникшего конфликта. Поступать так же необдуманно, как и в хижине проката спортинвентаря, когда я вломился внутрь и по сути подставил друзей под удар, больше не планирую. Успокаивает, что разумные мысли не покидают меня в этом лишающем всех и всего месте. Меланезия. Проклятая Меланезия. — Быстро вали от автомобиля и бросай пистолет на землю! Автомат выплюнет в тебя за секунду пуль пять-десять, пока ты тянешь за спуск. Если ты вообще успеешь прицелиться в мою сторону, а не испробуешь мордой пыль и грязь, — смелым и убедительным тоном рявкает Парна, получая в ответ плаксивое и тихое мычание от молодых людей. Падает на асфальт какой-то тяжёлый предмет. Представляется это довольно комично, но держу эмоции при себе: сил хватает только на «буксировку» раненой китаянки и на самомотивирование двигаться в условиях безнадёги. И только на это. — Вот так-то лучше. А теперь живо бегите в укрытие и больше никогда не играйте в преступников. Тошнит от вас! В городе шныряют полицейские и военные уже на пути сюда, так что не смейте шалить и запритесь дома. — Слышится топот убегающих юнцов, обозначающий конец конфликта, после которого можно являть в проулок усталые лица и двигаться к своим лидерам. Да, наверное, немного спутал понятия. У нас же демократия. Ведущим группы может стать каждый сознательный человек. К примеру, я был им, когда проследовал в хижину и подставил всех под удар. Плохой из меня командующий. А сейчас вообще оставляю кровавые следы по вине собственной неаккуратности и невнимательности. Что это за собой повлечёт? — Вокруг херовы зомби, а они угрожают своим согражданам? Никогда не понимал их. На Баное этих упырей было предостаточно, и меня даже радует, что мы со всеми разобрались. С большинством бандюгов, по крайней мере, — негодует Сэм, почёсывая мокрый лоб под банданой. Изнурённый взгляд его в следующую секунду подсказывает, что всем по-настоящему нужен отдых, а не только мне. Но он, вроде бы, доволен тем обстоятельством, что машина у нас появилась. Нужно лишь попросить испуганного владельца уступить её нам. — Сэр, мистер.– Стучит Парна по переднему стеклу. — Одолжите, пожалуйста, ваш автомобиль, у нас есть раненые и нам нужно доехать до пирса. Мы, конечно, не те раздолбаи с оружием… — Но цели у нас те же, — вставляет за неё Сэм. — Надо к военным, сообщить им об общемировой угрозе и по возможности предотвратить её. Чернокожий мужчина средних лет опускает дверное окошко и озирается на каждого по очереди. Явно замученный вид наш вызывает лишь опасения, но он невозмутим. Очевидно, на него тоже пришлась часть тех приключений, что испытали мы, его винить не приходится. — Ми не даём вам никаких гарянтий, но вы тёчно найдёте свою машину на пирсе, — мягким и уверенным голосом обещает Мэй. Я бы ей не поверил и укатил бы подальше при удобной подвернувшейся ситуации. Как эта. — Да, конечно, я верить вам. В это сумасшедшее время, если вы меня ещё не убить, получается, вы добрые человек, — говорит он на смешном местном диалекте английского и улыбается, выходя из чёрного внедорожника. Несомненно, дорогого. У человека с золотом в кармане есть и золотое сердце?! Этот мир ещё не просран. Надо спешить и предотвратить его смерть и подобных ему людей. — А я попробую переждать это в здешних высотках, как было сказать по громкоговорителям. — Правильная мысль, сэр, — добродушно улыбается тот, кто ранее и выступал наказывающим прятаться голосом. — Здесь должно быть безопасно, мы зачистили всё по пути сюда. — Признательны вам, мистер, — говорит каждый из нас. — Живо в машину! — заканчивает за всех Парна. Сэмюэль прикасается к плечам моей любимой и просит сесть на пассажирское сидение. Та недолго отказываясь всё же поддаётся. Надо взять данный приём на будущее, если мне предстоит убедить в чём-то Парну, а не слепо плестись и выполнять её прихоти. Она, наконец, смотрит вниз и примечает мои порезы, помогая забраться на задние сидения. Да, раны пришлись на обе ноги. Хотя бы следы для мифических преследователей закончатся здесь, и греть этим голову больше не придётся. Мало ли кто мог напасть на наш кровавый след. Прошу, Парна, дорогая, спроси, как я себя ощущаю. Если тебе не всё равно, прошу. Ладно. Мимики беспокойства достаточно. Думаю, твою чувственность, мы тоже наверстаем в будущем. Эх, будущее, на которое так много уготовано. В равной ли степени хорошего и плохого? Интересно, занёс ли я заразу в открытые раны? Или это ничто по сравнению с вирусом-болезнью Куру, истребившей почти всё население острова сопоставимого размером с каким-нибудь американским городком на вроде Остина или Далласа? Найдёт ли это развитие… Я упорно отрицаю возможный грядущий мировой апокалипсис, так как вряд ли смогу встретить его достойно. Есть ли смысл готовиться к нему?! — Поищи в бардачке медикаменты, Сэм! — Ничего нет, кроме карты местности и воды, — ровным голосом отвечает он и выкидывает через открытую дверь красную повязку со лба, впитавшую столь же много пота, сколь и крови с грязным дождём. Сэмюэль, может, и стирал её в осквернённом Новогвинейском море, но никакие чистящие средства, готов поставить на это, не избавят головной убор от неприятных воспоминаний. Он кладёт руку на рычаг переключения передач. Парна громыхает дверью справа и, не пристёгиваясь, складывает руки с недовольным видом — по всей вероятности! Нам с Мэй вполне уютно на задних сидениях, немного душно по сравнению с вечно свежим воздухом промокшего городка Океании, но сидеть здесь — несоразмерно лучше беготни на понемногу отказывающих ногах. Совсем кстати переданная по рукам вода из бардачка машины освежает сухие глотки. Неспешно автомобиль трётся колёсами об асфальт, мимо проносятся живописные зелёные улочки с аккуратными цветниками и жилые разноцветные деревянные домики. Ноги болят: их даже банальными салфетками нельзя обработать! Сумасшедшее время. Молчание только заставляет усерднее сосредотачиваться на ранах и становится, мягко говоря, невыносимо. Симпатичная моська с заправленными грязными чёрными волосами утешительно мне улыбается. Рука Мэй ободряюще трёт плечо. Не помогает. Настало время включить телевизор на канал «Откровения с Логаном Картером». В текущем выпуске терзающий всех вопрос, что никто не осмеливается произнести. На долгое время мы затихаем, копошась в ярких и контрастных плёнках памяти. Пытаясь найти утешение или обдумать последствия? — Ребят, группа? — робко зову всех. Хмыкают с передних сидений в заинтересованности. — Может, поделимся соображениями о том, что произошло, ну в…– намеренно молчу. Не хочу давать пищу мозгу для воспроизведения мрачных фрагментов ненавистной… — А что думать, Логан? Нас, так сказать, одурачили, обхитрили. Кевин оказался слишком обольстительным злодеем, чтобы наша дорогая Йерема им не соблазнилась. Мне противно об этом думать, — Парна испускает короткий безрадостный смешок. — Хочется оказаться на её месте и убить его. О, как же я устала вспоминать и озвучивать имя этого педика! — восклицает она и сжимает руки в кулаки, но тут же хватается за сидение, когда водитель резко поворачивает. Её ответ уже возможно предугадывать. Я либо стал тонко разбираться в женской психологии, либо прекрасно осведомлён во внутреннем мире Парны. И пока в её мыслях другой мужчина, не я. Я ревную. — Мне вот кажется, что ещё не всё потеряно. Йерема не так глупа. А твоим советом… — глядит Сэм на Парну и ловит её рассерженный взгляд; — она воспользуется. Она точно нужна им невредимая, так что я бы переживал за целостность шаткой шайки. Девчонка прекрасно «кусается и лягается», — ухмыляется он. Его белые зубки почти блестят в отражении стекла заднего вида. –Помню, Моуэн о ней так отзывался, когда они отбивались от группки зомби. Он к ней боялся подходить, — с улыбкой рассказывает Сэм, объезжая мусор и ходячих на дороге. — А её преисполненный надежды взгляд ты видел? Она хотела пойти с ним. Обещал ей луну с неба достать что-ли? Он убедилпойти с ним по какой-то другой, неизвестной мне весомой причине. Какой, интересно, чёрт возь. — поднимает руки в сдающемся жесте Парна и не успевает договорить негативные умозаключения. — И наручники, — добавляет важную деталь Мэй, перебивая. — Всё било им сплянировано для покупки её доверья? — Если и так, то он чертовски смелый ублюдок. Может, у него и первая отрицательная, но он же дохляк! Он долго не прожил бы будучи укушенным, скорее всего. Так рисковать можно только, если ты нечеловечески уверен в своей победе, либо латентный самоубийца. Когда доберусь до психологического портрета этого мудилы, вычислить его местоположение и цели для меня станет несложно. Надеюсь, что несложно. — Слишком сильно он полёжился на свою пленницю. — Мягко стучит пальчиком по подбородку Сянь Мэй. — Я согласна с Сэмом, Йерема что-то замишляла. Поэтому мы о ней ещё услишим. И не что-то огорчающее. А ты, Логан, чьто дюмаешь? Вздрагиваю. Пессимистичное мнение выкладывать не хочу, но зачинщику темы не пристаёт отказать другим в собственных рассуждениях. Ведь они всегда должны быть у человека, желающего узнать мнение? Или я это ляпнул чтобы отвлечься от болей? — Что ж, — выпускаю воздух из лёгких, — если вдруг кто хочет услышать моё мнение, то оно невесёлое. — Я прямо так и ощутил, что на меня оборачиваются с осуждающими взглядами. Будто их предположения изобиловали счастьем и позитивом. Конечно же, нет. Но я не уверен в своих суждениях. — Считаю, что он убедил распространять её заразу по миру. Сотрудничать с ним. — Парна ожидаемо хохочет, на выдохе произнося «бред». — Думаю, Йерема слишком запугана для того, чтобы её можно было уговорить на что угодно. Она — непаханная земля, он лишь вовремя оказался рядом, воспользовался своим «плугом» и «посеял нужные семена», — вдруг вспомнил нелепые сравнения с Кевином-фермером из всё того же проклятого места. Все хохочут. Я присоединяюсь. Хоть какое-то обезболивающее. — С каких пор ты заделался в комики, Логан? — прыснул Сэм. — Как-то пошло звучит. Надеюсь, что всё иначе, — Парна прокашливается и успокаивается. — Потому что в твоей версии, довольно мрачной, к слову, нам придётся бороться с ходячими повсеместно, пока гордые и жестокие жопы начальства Харона отсиживаются в своих убежищах. Эх, напоминает эти унылые постапокалиптичные фильмы, где всё так же алогично. — Мотает головой Парна и печально выдыхает. — Приехали, — сообщает наш водитель, неторопливо останавливая внедорожник. — Вот и посмотрим, кто в итоге окажется прав. Чья позиция вернее. — Парна ловко открывает дверь и покидает салон первой, ловит свежий морской ветер взъерошенными локонами. Дождь успокаивается. Одичалый пирс, без единого человека и нечеловека на нём, с белмолвной грустью ожидает посетителей. Лодки и рыболовецкие шхуны покачиваются рядом в ритме приходящих волн. Какая-то из них отвезёт наш коллектив к австралийским военным на корабль с забавным названием. Кстати говоря, вдалеке видно что-то крошечное и приближающееся, не группа ли медиков, посланных сердобольным командиром? Надеюсь, на это. Ну не ребята Харона же возвращаются, передумав оставлять нас в живых. — Смотрите! Все обращают внимание на море, я смотрю вниз. Ступни всё ещё кровоточат, даже голова кружится, но пока терпимо. Я не умираю. Второй пункт в списке дел разрешается вычеркнуть: приехали на пирс. Приступаем к третьему: добраться до военного корабля. Уж там нам подбросят новых заданий, я уверен. — Мэй, Логан, давайте произведём небольшую «рокировку»! — Активно жестикулирует Парна, вертит пальцами раздавая указания. — Я подхвачу Мэй. Сэм, поддержи Логана, чтобы он не свалился. Тут скользко, да и… Мы вышли менее смышлёными и старательными, чем вы, да? Я прикрывал тебя, когда мог, бросался на каждого, кто смел нападать. На тебе царапины с трудом можно сосчитать. Я видел тебя обнажённую. Ох. Не то чтобы по-чёрному завидую и желаю каких-нибудь неприятностей: это будет низко, по-скотски, по отношению к каждому из нас. Мне хочется… справедливости. — Немного осталось, мужик. Скорее всего, на корабле будет обезболивающее, — обнадёживает Сэм, но мои замутнённые глаза, очевидно, его пугают. Влажное и гладкое покрашенное белым дерево тянется добрую сотню футов[1]. Волнорез из крупных камней параллельно пирсу успокаивает нервные порывы надвигающейся с шумом водной стихии. Дальнейший путь идём в обнимку, внимательно рассматривая подходящий редкий транспорт (кажется, многие уже воспользовались шансом свалить на другой, безопасный, остров, если в Меланезии ещё остались такие). А какой всё-таки нам нужен? — Никто не умеет управлять лодками, верно? — озвучиваю мысль, на редкость оказавшуюся злободневной в данной ситуации. Кто молчит, кто мотает головой. Моуэн, я скучаю по тебе, дружище. Преувеличиваю. Прости, что вспоминаю о тебе, когда ты понадобился, но ты бы помог сейчас. Ты был хорошим… приятелем. На Баное, как только мы покинули курортную зону и город, проредив их как в бывших отдыхающих, так и в жителях соответственно, не особенно-то ощущая себя ребятами из службы спасения или спецназом, призванным установить порядок, с лёгкой длани драматической судьбы отправились вглубь острова. В густые джунгли, куда еле пробивался солнечный свет и кружили бесчисленные мухи. С переменным успехом мы достигли жилища Моуэна, эдакого прототипа Боба Марли — чёрного, с длинными локонами, сигаретой в зубах и спутанными мыслями, которые он озвучивал с самым серьёзным лицом. Всегда подозревал, что за солнечными черепашьими очками он скрывал красные белки глаз. Кто ещё в здравом уме, игнорируя кровоподтёки и следы пота пробеганных миль от вооружённых секирами, дубинами и огнестрелом людей, скажет: «ваш браток с радио ошибся, ничем не могу помочь». И пошлёт к учёным с призывом «там началась зараза!», а мы как несмышлёные болванчики отправимся в ещё более глубокие джунгли в поисках белых халатов в очках. Почему-то с твердокаменными убеждениями правильности своих поступков. Позднее, увидев нашу добросовестность и отвагу, наше превозмогающее все трудности и лишения упорство, рождённые однако жаждой неблагородно улететь со сраного острова, Моуэн воодушевился и созрел для своего истинного поручения, перед этим извинившись за прошлую несловоохотливость и скепсис. В нашей судьбе он сыграл важную роль, так как знал водный путь до островной тюрьмы как свою ладонь, тем самым лишая риска взлететь на воздух от разбросанных вокруг места лишения свободы мин! Непростым парнем оказался этот Райдер Уайт, да?! Спрятался позаковыристее Принцессы Персик[2]! Серьёзно, я разрывался в присуждении первого места по смертоносности между напичканным мёртвыми людоедами и живыми безумцами бетонным тюремным лабиринтом, и этими синими беспокойными толщами с чёрными ёжиками на поверхности, от малейшего касания шестом готовыми лопнуть и отправить нас на дно к Морскому дьяволу чёрт пойми где… День клонился к вечеру, и все очень устали и хотели покинуть этот ад, нежели думать над такими вроде бы ставшими обыденными вещами. Пока, как известно, наш баснословный квартет выполнял прихоти головорезов, насильников — неблагоприятных для обоих полов — и ещё кем-то похуже продавцов наркотиков, мы оставили Йерему и Джин (и их потерянную честь) на храброго охранника Моуэна. Поручение достать оружие отринувшим совесть заключённым даже в условиях экстренной людоедской ситуации показалось нам крайне сомнительным. Мы медлили, спорили, и в конце концов пришли к согласию удружить им. Тем временем по несчастливой случайности произошла трагедия, наводнив их убежище в тюремной столовой. По возвращению мы встретились с единственными не пострадавшими, и я замер. Глядел неотрывно на эту Йерему как на Роя Салливана[3], как на богиню удачи, на многократно обманувшую смерть. На неуязвимую… и довольно пространно воспринял рассказ в духе «потасовка между заключёнными за право владеть — ещё не полученным на руки, прошу заметить! — оружием привлекла внимание неживых и всех убили». Кроме наших знакомых, потому что Моуэн пожертвовал собой ради сломленных девушек. Он погиб героем, а мы не озаботились ни обговорить это, ни даже элементарно вздохнуть, только без задержек проследовали к очередному судьбоносному месту, лифту, ведущему к сектору, где прятался Уайт, к спасению… — Нюжно найти кого-нибудь разбирающегося тёгда, — проницательно реагирует Мэй. Нам необходим «бог из машины», жизнь! Уже прошло достаточно времени для нового желания? — Эй, кто-нибудь здесь есть? Нам нужен… э… рулевой, чтобы попасть на корабль к военным! Срочно! — пробует на удачу крикнуть Сэмюэль. Ко всеобщему удивлению, с левой стороны, со старого туристического катера противного лимонного цвета с зелёной полосой отзывается темнокожий мужчина с косматой бородкой и показывается нам со светлокожим юнцом. Если они говорят на чистом английском и согласятся помочь, я начну приносить жертвы здешним богам. — И вам привет. Мы собираемся отправиться, как только вернутся наши друзья с продовольствием. Думаю, вы не поместитесь, –надменно даёт понять хозяин лодки на чистом английском. Худосочный паренёк рядом с ним молчит. Всё не в силах быть таким же гладким как это покрытие пирса; хотя бы одно моё требование выполнено. Однако ещё есть запасной вариант: Парна. Она зарекомендовала себя последней надеждой и крайней мерой в различных сложных ситуациях. Знала бы, что мне критически её не хватает. От обиды грызу губы. — Мы с Баноя. Если это тебе ни о чём не говорит, то мы просто с силой отберём твою лодку. Тебе лучше поверить, что это дело мировой важности! — Для убедительности Парна ребром ладони водит по рукояти новой огнестрельной игрушки, выглядывающей из кожаной кобуры — трофей добытой в ходе конфликта с автоворишками в подворотне. В этот раз над её серьёзностью не смеюсь: там точно есть боезапас. Но она же им не воспользуется, чтобы прикончить наш шанс на побег? А эти её словечки возьму на вооружение. Вероятно, я теперь знаю универсальный пропуск в любую точку мира. «Я с Баноя, почтенные дамы и их кавалеры, если вам это о чём-то говорит, так что пропустите!» — Ребята! Не стоит угрожать. — Сдержанно поднимает он ладони вверх и сразу же опускает.– Мы понимаем. Вы на вертолёте прилетели ранним утром, да? — Наши лица внезапно освещают обрадованные улыбки. — И в больнице в этой с вами та неразбериха произошла? — Он указывает неопределённо в ту сторону, откуда мы приехали. Киваем головами, ожидая, чем закончится данное странное, но приятное совпадение. Он так осведомлённо вещает. Неужели всё о нас знает? — Жаль, что я об этом только слышал и вам не верю, — хитроумно заканчивает он и вынимает свой винчестер, когда притупляет наше чувство бдительности. Всех, кроме Парны, я хотел сказать. — Многим сейчас нужно сбежать из города. Найдите себе другой транспорт! Оп, а вот и ситуация, когда я… мы снова оказываемся под прицелом оружия. Обещал себе не паниковать и предоставить всё знающему человеку. Она справится, я доверял ей задачу вытащить нас из любой ситуации, доверяю и сейчас. От таких мыслей уверенность окутывает тело тёплым и сухим покрывалом. Как же хочется под ним оказаться!.. — Ах ты!.. — Не надо Сэм. — Она смотрит на него прищурившись и мотает головой. — Хорошо. — Парна даже не пытается снова прикоснуться к пистолету, хотя отлично понимает, что в руке с ним чувствует себя намного спокойнее. — Если не верите, я вам расскажу, у нас же очень много времени, –саркастично произносит и облизывает губы, — каково это обойти пешком весь Баной, вырезать всех бандитов-отребьев, наслаждаться гибелью чванливых капиталистов и членов городского совета Морсби, спасать живых людей, вырезать сотни обезображенных вирусом бывших людей, только и думающих, если вообще в состоянии думать, чтобы впиться в твою кожу и урвать кусок. Продолжайте считать, что мы жалкие трусы, а в кармане у нас бутафория, –с брезгливостью воздействует на чувства заносчивого незнакомца. Голос её важный ни разу не задрожал.– Но понимаете ли, вы нужны нам, сделайте доброе дело, возьмите нас, а потом возвращайтесь за своими друзьями. Видите лодку? — Показывает она пальцем на воду. — Я связалась с военным кораблём «Варрамунга», и оттуда прибывают медики. Совсем недавно один очень опасный преступник из Банойской тюрьмы, ранее представлявшийся другом, похитил нашу подругу — переносчицу болезни. Капля её крови может устроить такой апокалипсис. Я даже вам больше скажу: из-за неё это, скорее всего, произошло на Баное и в Веваке. Доставьте нас к военным, и мы постараемся не допустить ещё один «Вевак» и «Баной» где-нибудь в другом месте земного шара. Я был готов похлопать, но одна рука упирается в друга-бугая, мешая эмоциям претвориться в реальность. Почему она таким же образом не заставила Кевина убрать оружие и сдаться?! Как, чёрт возьми, он ушёл от неё? Если бы я оказался на его месте, пистолетное дуло я бы направил на себя, а не вперёд. У неё бы точно получилось, так что же помешало? Потому что была разгневана — сразу приходит на ум. Хочется узнать иной вариант развития событий того переломного момента в наших жизнях. — Я отдам своё оружие, если вам будет спокойнее. Просто заберите нас отсюда. Среди нас есть раненые, и помощь не помешает. — Парна размашисто указывает рукой на меня и Мэй. Мужчина, с недоверием надкусывающий то одну щёку, то другую во время проникновенного женского монолога, расслабляется и опускает длинный ствол винчестера. — Вы и правда не похожи на местную шпану рэсколов. Если всё так всеохватно, как вы говорите, то я передам парням и девчулям подождать на пирсе, пока мы с вами разберёмся. Располагайтесь, — зовёт он приветливо рукой, хотя ранее она при помощи ствола угрожающе намечала наши сердца и другие важные органы грудной клетки. Божество здешнего острова, готовься принять мои дары. На маленьком катере размещаемся на кормовых скамьях. Мелкий паренёк быстро отвязывает его от столбика (моряк во мне родился на речном челноке в Сан-Антонио и умер на яхте, следующей на Баной), приносит бинты и обеззараживающие средства, даже выдаёт неказистые шлёпки. Мужчина поворачивает ключи зажигания, крутит стартер и запускает двигатель, попутно пытается связаться со своим знакомыми по увесистой на вид квадратной рации. Через минуту те радостно отвечают, что нашли всё нужное, а он озадачивает их сменившимся планами и на всякий случай сообщает, что с военными им не будет ничего угрожать. Когда судно начинает несоразмерно своим габаритам громко верещать двигателем и устремляет острый нос к горизонту, куда обычно уплывают герои после пережитых неприятностей, я позволяю себе расслабиться. Однако же и наш мистер злодей решил отплыть туда же. Нестандартный конец для типичного фильма про нашествие зомби, не так ли? Все уцелели. Все важные фигуры истории, я имею в виду. Хотя допускаю неправоту относительно выданных ролей остальных погибшим людям — третьего-и-далее плана. Они прошли свой боевик, свои драмы и повороты сюжета, но жёсткосердечные сценаристы написали им единственный плохой конец. Я не прав по поводу Джин, Моуэна и Райдера с его женой (Дана или Эмили её звали?). Их неоспоримая важность в нашем приключении, их жертва позволила нам продвинуться дальше, привела к более-менее благополучной развязке. С такой позиции мне всё больше хочется, чтобы происходящее взаправду оказалось выдумкой. Когда оставляешь взгляд на экране будь то фильма или видеоигры, то радуешься движухе, проблемам и трудностям, валящимся на героев, словно нападающие соперника на пасующего за линией розыгрыша. Поменять роль наблюдателя на тех персонажей и лично испытать движуху вышло малоприятным опытом. Я не просто истощён физически, как на тех же тренировках на стадионе, меня рассматривали лакомой целью: пытались обмануть, сожрать и убить. И по кругу. Два дня подряд. Я вышел победителем, но какой ценой? Кажется, что потерял себя. Шум отвлекает, заполняет уши, словно воск, тягучий и плотный, мешает наслаждаться как видами на море, так и на свою прелестную женщину. Сейчас она беседует со здешним недоверчивым капитаном и, кажется, упорно добивается от него извинений, попутно пересказывая наши приключения. Он, что не удивительно, внимательно слушает. Сэм ставит целью немного отдохнуть и смыкает веки, силясь нагнать сновидения. Если ему это посчастливится, игнорировать все прожитые ужасы и дребезжащее судно с плеском шумной воды, я поставлю ему выпивку. Нет, много выпивки. Он же пьёт, верно? Мэй устраивается поудобнее на импровизированной подушке-плече Сэмюэля, глядя куда-то наверх. Заметив мой изучающий взгляд, она приоткрывает рот, может, завести разговор, может и что-то спросить, но я мотаю головой. Кричать нет сил, а двигатель шёпот не приемлет. Сейчас лучше поразмышлять. Например, над тем, как стоило повести себя в хижине, чтобы события приняли более счастливый оборот. Настаёт время подумать над иным развитием сюжета, в котором душегубы окажутся повержены, а я заполучу Парну — во всех смыслах — на своей вечеринке, покамест мы медленно бороздим успокаивающееся после бури море, принявшего много крови. Как же стать героем?! Парна частенько обращалась так ко мне в шутку ли, серьёзно ли, неважно. Гораздо важнее, что она скорее всего отдавала себе отчёт в том, какое воздействие на меня оказывает, играя на ненавистном ей эгоизме. Моём эгоизме. Возможно она видела, как я кичился и грубил сотрудникам питейного заведения, носильщикам, другой прислуге (иначе говоря, вел себя мудаком), она наблюдательная до невозможности, а подталкивая в спину «давай, действуй, герой» тем самым передавала тайное сообщение: «я была свидетелем твоих грешков, но даю шанс исправиться, ты же постараешься ради меня?» Да, мэм, чёрт возьми! Она принуждала соответствовать типажу героя один пронизывающим-слушайся-меня-взглядом, который в случае неповиновения обещал нечто намного страшнее перспективы оказаться безоружным в толпе людоедов. Именно так я мог добиться её и не только расположения: действовать решительно, храбро встречать любую опасность, спасать нуждающихся и обеспечивать их всем необходимым. Ещё я и исходил из здравого рассуждения пользы добрых дел для себя: я сдерживал и уменьшал окружающую остров опасность и притом заимел множество хороших приятелей, друзей даже, готовых поделиться питанием, оружием и крышей. Исходя из вышеизложенного напрашивается только один вывод: мне необходимо было совершить самоубийственный поступок, и всё для того, чтобы накрепко сосредоточить внимание Кевина на себе — если он прятался за заложницей — и позволить Парне высвободить свой гнев, разобраться с ним. Не только потому, что их дуэль была бы интересным зрелищем. Раньше я бы задался вопросом, с чего бы доверять ей такую важную задачу, но не после того, как она хладнокровно пристрелила потерявших рассудок Афрана, шамана Опе и десятки отморозков, посмевших притронуться к Джин. В каждой из перестрелок я клялся никогда не переступать ей дорогу. И, как понимаете, остался не только жив, но и вознаграждён ею за верность. Кто как не Парна должна покончить со всеми неприятностями в лице Кевина или, как бы она выразилась, хитрожопого уголовника?! Итак, зная действенный способ разрулить ситуацию, возвращаемся в прибрежную хижину. Хотя стоит упоминания сказать, что первым делом мне конечно же следовало было заглянуть за угол, тогда возможностей представилось побольше да и жизнью друзей рисковать не пришлось (прости меня, Сэм). Увы, такой исход потерян по вине моей врождённой — или приобретённой на стадвадцатиярдовом зелёном поле — тупоголовости. Вследствие которой я лишился достойного аргумента, оружия, повысив уверенность у мистера вседозволенность. Как я мог так оплошать?! Самобичеванием займусь позже, а сейчас — соберись! Мы вчетвером стоим перед Кевином и заложницей на расстоянии достаточном, чтобы ловким движением любой конечности выбить того с равновесия. Моя женщина целится в голову ненавистного ей мужчины, но мешает нажать спуск заложнциа — Йерема. Как заставить его выползти на «стрельбище», а не прятаться за «мишенью»? Если буду долго тискать сосцы, к нам наведаются два помощника Злого Санты — Фреда Клауса — и возьмут ситуацию под контроль своих ПП, которые однозначно устроят «Полный П» нашей скудоумной ГГ — группе гореспасателей. Подговорить Йерему. Возможные исходы: обмякнет и не послушается, разозлит Кевина, который определённо выстрелит в подстрекателя. Припугнёт как Сэма или в самом деле покалечит? Нет, не хочу, не сработает. Пообщаться с «мистером боевиком», отвлечь его. Вероятные события: не дастсебя заговорить, одурачить, проигнорирует оскорбление и не станет церемониться. Определённо выстрелит, как натянутая рогатка. Мы все в комнате — резина на рогатке. Последствия такого стресса я знаю. Воспользоваться окружающей средой? Ресурсы: мячи, до которых легко дотянуться рукой, если отойти чуть назад (чтобы он не заметил!), и кинуть в него. Чего я добьюсь этой глупостью? Безрассудство. Доски — слишком далеко, ножи — слишком внизу. Любое моё шальное действие он пресечёт своей смертоносной игрушкой. Я видел, как он с ней обращался. Я в самом деле бесполезен? Или пришлось бы рисковать собой, чтобы покончить с ним? Ценой своей жизни лишить его права на существование? Дьявольская сделка. В любом случае я бы не застал грядущую перепалку, не был бы свидетелем развязки. Не реалистичным кажется и то, что Кевин или его парни не выстрелили бы. В таких условиях с раздражёнными и сломленными людьми всегда присутствует жертва, как обязательный элемент жанра. Джин тому подтверждение. Посему я отказываюсь узнать иной конец. Йерема, твой поступок по существу спас нас?.. Рядом военный серо-голубой эсминец напоминает космические корабли из известных фантастических фильмов не только своими размерами, разумеется, но и многочисленным высящимся вокруг мачты мощным вооружением — радиоэлектронным, радиолокационным, ракетным и минно-торпедным — будто они этими орудиями ведут галактическую войну. После словесных переговоров нам скидывают верёвочную лестницу и подтягивают наверх, на борт к командному составу корабля в чистых и глаженных чёрных формах с белыми фуражками. Рядом же носятся матросы и младших чинов экипаж в белых фланелевых рубашках. Мне сходу так и хочется сказать им что-нибудь колкое по поводу опрятности в условиях суматохи за бортом, но боюсь, что по мне зарядят из той пушки наверху, способной пробивать по ощущениям танков пять в ряд. А затем я вижу его за противоположным бортом — авианосец огромных размеров с множеством серо-голубых остроносых истребителей, готовых вылететь или уже вернувшихся с операции по бомбёжке Баноя? Не твоего ума дело, Логан, просто успокойся и попроси отдыха, пока кто-нибудь из нашего квартета не устроит тёплую беседу с деловитыми капитанами. Или кто они там? — Так это вы, распавшаяся шестёрка с Баноя, прилетевшая на вертолёте? У вас замученный вид, сперва пусть вас накормят, а потом вы всё расскажете, — произносит среднего возраста стройный вытянутый мужчина с чисто выбритым лицом. Он заносит руки за спину и предельно сосредоточенно вглядывается в нас. С этими людьми мы будем в безопасности. Наконец-то. Мы справились! Спустя пару часов после сытного, кашеобразного на вид, странного обеда мы вступаем в долгий разговор с заинтересованным молчаливым начальством; к счастью, подробные и живые описания проделок и подвигов на Баное снимают подозрения в наших намерениях или заразности. По правде говоря, они всё же в целях безопасности просят проследовать за ними в специализированную лабораторию, раздают чистую одежду, герметично упаковав нашу, словно в химчистке, затем показывают душевые и определяют в общую жилую каюту на шесть мест. Время ранее, чтобы лицезреть полуголых матросов, и это радует. Но какие это может доставить неудобства тем, кто последние дни едва ли держится на ногах? Меня устроит любое ложе. Парну, впрочем, отсутствие отдыха не волнует так же сильно, как уже посапывающих Сэма и Мэй, которой повязали укрепляющий бинт (главное, чтобы полученная травма не сделала из неё опиатозависимую психичку, мучающуюся от периодических болей, как и я). Нахмуренная, и в то же время опечаленная, Парна в светлой обтягивающей майке и широких мужских штанах (выбор одежды на корабле оставлял для дам желать лучшего) подпирает плечом стену перед входом в каюты и задумчиво разглядывает коридор. В животе неприятно зудит, когда я приближаюсь, так как перед глазами настырно вскакивает Сэм, у кого возмутительно быстро и успешно удаётся утешать. Я в себе не столь уверен. Атмосфера романтике не благоприятствовала, пусть мы единственные бодрствующие в отсеке. — Почему не хочешь прилечь? — Хочу подумать. Желательно одна. — Вот это я примерно и ожидал. Не я её нынешнее лекарство. — Знаешь, главное, что стоит извлечь из всего пережитого: мы сохранили команду и будем играть, будем бороться. — Одного старания мало для победы, Логан, — выразительно грустно произносит она, носом, почти плача. — Эй, не смей так расстраиваться, — решаю подкрепить словесную нежность мягкими действиями — обнять её, обхватить за спину. Я удивлён — она поддаётся. Может, ей просто нравится обниматься? Глупая мысль. — Ты сильная и не должна переживать о том, что случилось. Мы поможем тебе, я помогу. — Она еле слышно всхлипывает. — Мы найдём их и предотвратим подобные происшествия, — никогда не думал, что мне придётся утешать её такими словами. Обычно она излучает стойкость и воодушевляет других. Я прекрасно знаком с таким типом людей, для них есть малознакомый термин «горящие сердца с внутренним источником питания». Иногда он барахлит и на помощь приходят окружающие. Сейчас я ей нужен. — И как, интересно, ты поможешь мне в этом? — Вытирает выступившую слезинку и смотрит выжидающе. Ой, она умеет быть женственной и эмоциональной: в груди становится жарко и колет сердце. — Ну, вдруг тебе нужен человек с разящим пинком и отличным броском. А ещё я могу быстро и долго бегать. Если потребуется догнать и сбить противника с ног — я к твоим услугам. — Она смеётся, но без того яркого и искрящегося довольства, в которое я влюбился. Вынужденно, как кашель, вызванный комом в горле. — Это не игра, Логан. Всё стало настолько серьёзным, что, боюсь, Баной и Вевак был только разминкой перед форменным адом, который устроит Харон с Йеремой. Даже я могу оказаться бессильной. И это пугает меня, — ненадолго притихает, смотря в сторону, затем в её глазах появляется тревога. — Боже, да я уже бессознательно допускаю их сотрудничество! Проклятье… — в отчаянии ругается она. Я не нахожу что ответить, но, думаю, настаёт подходящий момент для невербальной поддержки, поцелуя. Я думаю неверно, о чём незамедлительно доносит до меня Парна, когда без лишней нежности отталкивает и идёт к койкам — на самый верх — и ставит ногу на ступеньку. Устроившись под покрывалом, она небрежно бросает шёпотом прощание, тем самым закрывая двери обсуждения различных тем и ложного утешения на замок: — Приятных снов, Логан.

***

— Вирус разрушительной силы. Не могу отрицать, что он повергает в трепет и меня, — стеснённая деловым юбочным костюмом, старается глубоко дышать женщина азиатской внешности. — Лично видел результат его применения, мэй нюй. С ним следует обращаться самым бережным образом, — с лёгкой опаской предупреждает тот, кто за прошедшую пару дней преобразился до неузнаваемости, представ ухоженным, вдвойне обходительным и потому очень лукавым. — А с ней что? Она действительно та, о ком ты говорил, Харон? — лысеющий мужчина с причудливым акцентом кивает головой в направлении Йеремы и видит её застывший, обращённый в одну точку, взгляд. — Совершенно верно. Уэст брал у неё анализы и испытывал на лабораторных обезьянах. Я видел собственными глазами, как они взбесились в считанные минуты и стали рвать друг друга. — Азарт в тоне сменяет безразличие: несложно догадаться, что оружие-вирус, не угрожающее его здоровью, интересует куда меньше. Ахнувшая азиатка вмешивается с подробностями, несмотря на свою впечатлительность. — А затем рвать друг друга стали уже коллеги Уэста… Если заострять внимание на том, что его больше нет, то очень, нет, чрезвычайно любопытно, — с малой долей довольства доносит женщина европейской внешности и складывает руки. Прямолинейный характер дополняет строгий брючный костюм, облегающий высокую стройную фигуру. — Как думаете, коллеги, подойдёт ли вирус в качестве решения нашей следующей задачи? Мужчина оглядывается на женщин по обе стороны от него, не отрывающих взгляда от желтоватой вакцины в колбе, добытой невероятным трудом (читай: хитростью), можно сказать, единственного агента. — Майерс, хотя и не будет против, должен раздобыть больше доказательств от своей датской зазнобы, — в лаконичном повелительном тоне она всё же дала понять, что не против повторного испытания. — Пока же пусть Каскад доставит его к индонезийским коллегам Уэста и хорошенько доисследует. Прежде всего стоит лучше понять принцип работы нового биооружия. Сомневающихся попрошу пересмотреть отчёт Харона. — Всецело согласен с вами, мадам, — Хорошо потрудился, агент, — бросает как бы между прочим, блёкло и сухо в сравнении с восторгом коллег ранее. — Ваша похвала дорогого стоит, — подлизывается он, едва не склоняясь в знак почтения. — Харон, ты доставил в штаб не какую-то тривиальную «бомбу», ты доставил возможность расправляться с врагом любой численности, пусть среди главных её недостатков числится случайный фактор заражения, в том числе нас самих при небрежном обращении. Но самое важное, ты доставил почти неисчерпаемый источник. Йерема рассматривает оскалы всех четверых, общающихся на непонятном эсперанто, и её не покидает ощущение, что они походят на хищников, облизывающих клыки перед тем, как напасть на свою жертву. — Кстати говоря, мы с коллегами не отказались бы послушать историю твоего успеха целиком. ________________________________________________________________________________________________ [1] Или 30,48 метров. [2] Персонаж видеоигр, известна в первую очередь как «дама в беде» в серии игр «Mario» (англ. Princess Peach Toadstool — Принцесса Поганка Персик). [3] Рой Кливленд Салливан — американский инспектор по охране национального парка Шенандоа в штате Вирджиния, известный тем, что в период с 1942 по 1977 год был семь раз поражён молнией и остался в живых.