40 часов в Аду

— Будь любезна, подыграй мне, — шепчет Харон на ухо Йереме перед тем, как взять со стола добытое ранее оружие. Заняв позицию позади вставшей пленницы, он приставляет правой рукой грязный нож плашмя к её шее, а левой — сжимает пистолет. Глубоко вдыхает и считает про себя. Страх сдавливает лёгкие, царапает словно когтистой лапой. Смягчающим фактором выступает великое число пережитых стрессовых ситуаций, в последнее время в заключении уж точно, так что они с Кевином, с позволения сказать, «заклятые друзья». Главным всегда было и актуально сейчас держать себя в руках и обороняться словом. Как известно, им можно убить и спасти, и людей за собой повести. Словом можно предать и продать, и купить. Словом, всё, в чём способен ты убедить. Ввязываться в малоосмысленное кровопролитие, за которое велик шанс его не только отсчитают и лишат премии, мягко говоря, он не рассчитывал и потому постарается заболтать неприятных посетителей всеми возможными силами в затянувшемся ожидании спасительной лодки, и очень вряд ли у него снова есть право на ошибку. Один раз, можно сказать, он уже воспользовался им, когда оставил четвёрке жизнь. Замечаю краем глаз присутствие людей в комнате, но не успеваю разглядеть, как звучит грохочущий выстрел. Правее и выше меня в ярде или двух. В крыше повреждений не замечаю: только несколько капель стылой воды залетают внутрь. В моей же душе поселяется ураган ужаса, унося в свой вихрь всё то, что поддерживает жизнедеятельность. Даже стук сердца не слышен из-за многократно проигрываемого в ушах выстрела. Прятаться некуда — враг прямо спереди! И я в его власти. Внутри разрастается пустота, из-за какой я наверняка стал походить на заурядную оболочку из кожи и костей. — Бросай оружие на пол, — слышу сухой поставленный голос и невольно подчиняюсь. Ловко перехватывает инициативу и пугает до состояния «выпрыгивания из собственных штанов», умник! Его бледно-голубые глаза бегают по комнате, как у плотоядного животного. Кевин… Это действительно ты? Ну, какого чёрта?! Нет, правда, по всем вероятиям, было сверхнаивно полагать, что пропажа заключённого, вирусный устракт[1] и похищение некой «неоднозначной» бабёнки будет не взаимосвязана. Но… ты же был приветлив, ты спас нас, отвёз в Вевак. Мужик, ты подарил мне Вевак! И ты же сделал всё возможное, чтобы отнять его! Выродок! Почему бы тебе было просто не убраться по-тихому, захватив с собой эту замарашку? Зачем всё это? Стук шагов за хижиной наводит на размышления о том, что остальные члены квартета «борющихся несмотря ни на что» появятся через мгновение. — Логан, что у тебя?.. — громким шёпотом интересуется Сэмюэль, взяв поудобнее хромающую Мэй. Я хочу предупредить друзей не соваться внутрь, но вооружённый — теперь точно — бывший дружок мотает головой. Направленный на меня пистолет вынуждает замереть. Чувствую, скорее всего из-за паники, как замедляется кровоток. — Помощь нужна? — Появившись вслед за Картером без огнестрельного оружия, они изначально соглашаются на роль послушных марионеток, заложников ситуации. Йерема вынужденно загораживает своим телом преступника. Неподвижна, апатична. Только влага в глазах, которая, однако, может означатьчто угодно. Женщины меня поражали не раз загадочными настроем и поведением, и я не собираюсь гадать о её самочувствии. Главное, вот она, живая. Парна будет довольна тем фактом, что мы проделали такой… очередной сложный путь ради пострадавшей девушки не зря. — Ну, ты и мудила, кусок говна! — ругается Сэм, узнав бывшего приятеля. Харон, впрочем, реагирует на это флегматично. — И рукопашное оружие тоже. Я хорошо видел, что вы с ним вытворяли на Баное. Мистер Картер, вас попрошу в особенности. — Указывает дулом пистолета на затянутый пояс с ножами. Какая честь! Во избежание новых враждебных действий незамедлительно расстаюсь с недавно обретённым комплектом. Шипя Сэмюэль небрежно отпускает молоток рядом с собой; хмурящаяся Сянь Мэй кидает заляпанное кровью вакидзаси поближе к ногам Йеремы. — Мистер Битти, советую вам поступить также, как и …  — Что за вонючий официоз ты устроил? Думаешь, мы фильмов не видели? Да ты вылитый стандартный плохой парень, от которого уже всех тошнит. И от таких сценок тоже, в которых мы знаем, что произойдёт в следующий… — Оставим эти нелепости… — Да пошёл ты! — непреклонен Сэм. — Чтобы мы тут дрожали как запуганные щенки, слушали твою псевдофилософские херопланы по захвату мира и боялись хмурого взгляда?! Не быть та… — Замолчи! В этом пистолете хватит патронов, чтобы убить всех вас, и ещё половина останется, так что я бы вам порекомендовал остыть… — слегка вышедший из себя преступник напускает умиротворённый вид почти сразу. — А где же четвёртая, мисс Джексон? — Находчивость, натренированная годами в самых различных, в том числе напряжённых ситуациях, как известно, неблагоприятно влияющих на скорость мышления, подсказала Кевину лишить оппонента преимущества в атаке веским: — Покажись, иначе твоим друзьям придётся плохо! Создав внешнее впечатление того, что она театральная актриса, Парна показывается в входном проёме, как только слышит угрозы. Движениями резкими и стремительными, как будто отрепетированными, сперва выбрасывает на пол винтовку, затем становится рядом с Мэй. Озвучивают мысли Харон и Парна почти одновременно: — А, вот и вы, мои «ангелы смерти»… — Ах ты, грёбаный очк… — обрывает она гневный поток нецензурщины, сосредоточивая взгляд и замечая внешне изменившегося Харона. Конкретно в данном случае, отсутствие аксессуара, послужившего причиной сыпать бранью; — очковтиральский обмудок! — выкручивается она. — Отдавай нам Йерему, живо, иначе лишишься головы! Хрипящий нервный смех вырывается из горла человека, развеселённого угрозами в свой адрес. Пока он отвлечён, Парна рыщет рукой под полицейской курткой и хватается за оружие в кобуре. — С какой это стати, мисс Джексон? Вы под моим прицелом. — Ошибаешься. Может, и наоборот, потому что я очень хорошо стреляю, — предупреждающе заявляет Парна и делает шаг вперёд, вытаскивая и направляя пистолет на Харона в ответ. — И меткость моя возрастает рядом с ублюдками, которым нравится беззаконие. Особенно, с такими мудаками мужского пола, как ты! — злостью пропитано каждое её слово. Искренняя, неиссякаемая, страстная. Мне боязно находиться с ней в одном помещении сейчас. Кевин глубоко втягивает свежий воздух, чувствуя, как учащается сердцебиение. Как вся храбрость и стойкость выветриваются, оставив сознание с паническими мыслями сбежать, провалиться, или, на худой конец, договориться, если остальные замыслы потерпят крах. Порыв ветра, ворвавшийся в помещение, только ещё неутешительнее воздействует на и так неустойчивую твёрдость духа. Пол цепкими холодными лапами морозит кожу ног, поднимаясь всё выше. Прямо сейчас он понимает бестолковость мыслей о собственной неуязвимости, лелеянных самолично наречённой божественной сущностью, потому что ощущает неподалёку присутствие Мороса[2], подводящего смертных к их гибельной судьбе. Харон прячется за папуаской, пропадая из поля зрения тренированного стрелка. Хватит ли у него настойчивости убедить её не применять своё оружие? — Йерема, слышишь меня, мы спасём тебя от этого ссыкуна. Он тебе больше никогда не навредит. — Замечает Парна лилово-синюю область на правом плече девушки, причина появления которой фактически кроется в её неловкости, но никак не в насильственной природе Кевина. — Не делай резких движений, я во всём разберусь! — Пленная бросает ей всё тот же плаксивый взгляд. Выражение лица нашего бывшего спасителя претерпевает различные эмоции. Она во всём разберётся? Не мы? Кажется, я улавливаю некий посыл в данной обстановке. Оказавшись внутри этой хижины, мы с Парной стали преследовать разные задачи. Каждый свою. Как бы это соперничество не вылилось в печальное русло. Я хочу оставаться среди живых. Она же жаждет разобраться с Кевином любой ценой. Я бы тоже с ним разобрался, брось он пистолет. О, мы бы разобрались как мужчины, и я бы его живо уделал, как уделывал сотни подобных ему хлюпиков на поле! — Храбро, но и опрометчиво, мисс Джексон! Прошу вас, бросьте на пол пистолет, или я буду вынужден ранить вашу миловидную подругу, — дрожащий голос его почти незаметен, правой рукой он показательно монотонно водит плотно прижатым лезвием ножа по шее Йеремы. Она закрывает глаза, но веки дрожат. Парна заметно нервничает. — Не будешь! Лживая сволочь! — упрямая смелая реплика не иначе как шокирует каждого, –кажется, даже того, к кому обращена — вынуждая чуть ли не открыть рты в изумлении. Короткий пистолетный ствол, раздобытый у трусливого полицейского, всё ещё обвиняющее тычет в похитителя. — Она нужна тебе.  — Брехня! — неожиданно уверенно заявляет в ответ Харон. — У меня уже есть образцы заразы, а она мой «золотой билет» отсюда, шанс беспрепятственно покинуть остров. — Ты не стал бы так рисковать ради обычной девушки. Вызволять её из лаборатории, если бы она была просто запасным вариантом, обузой в твоём идиотском проекте. — Да, ты изначально вёль себя подозрительно. Пробрался в зякрытое научное крило черезь охрянную систему… — Ох, это оказалось не затруднительно, — вмешивается он в чужую реплику, не позволяя договорить. — Наивно задаваться мыслью, что я не просчитал все ходы наперёд. Вы же непобедимые убийцы и расчленители, прямо «мясники» с острова Баной… — Все наши жертвы — обезумевшие монстры, а не обычные люди, — раздаётся чёткая реплика опалённой Мэй. — Спорно утверждать так, Сянь нюши[3]. — Глаза китаянки округляются, услышав знакомое обращение. — Учитывая, что на первой стадии эта болезнь вполне себе излечима. — У Парны заметно изменяется лицо. Волевой дух срубает на корню, когда она вспоминает всех недавно заразившихся. Их испуганный взгляд, панические крики, как её приговаривающие пули оседают в их головах. В мыслях она пытается убедить себя, что преступник от страха и отчаяния лжёт. — Проанализировав все действия по видеокамерам, я ожидал с вашей стороны некой исключительной самоотверженности в поисках обидчика. А так как мне было нужно устроить здесь испытательный полигон для… своих целей, то предвидел, что вы понесётесь за мной. Заражённые и ваша дорогая подруга были необходимы как сдерживающее средство против вас. Поэтому меня не пугает возможность пролить её кровь, — подчёркивая свои слова, Харон играючи водит острой стороной ножа рядом с щекой и шеей Йеремы. Та еле слышно постанывает. Человек позади, вплотную грудью прижавшийся к ней, уверял в том, что не намерен навредить. По сути обстановка представляется такой наигранной и лживой, что любой бы на её месте приоткрыл тонкий и прозрачный занавес напущенного фарса, прекратив напрасную напряжённую словесную перебранку. А она обладает подобной властью. Если Кевин в самом деле не обманывает, а она более чем уверена в нём, то одними движением и фразой может всё прекратить. Она способна предотвратить вероятность каждого из этих людей стать жертвой обстоятельств. Спасти всех в помещении. Чего ей безмерно хочется, ведь окружающие ей не враги, даже вопреки нынешнему положению. — Кевин, прошу, остановись, — молит Йерема шёпотом, прикоснувшись к притворно угрожающему ножу. — Что ты пытаешься сделать? — осторожно и тихо обращается её на ухо Харон, но из-за небольших размеров хижины его слышат все. — Не убивай их, я пойду за тобой, только не причиняй им вред, прошу, — последнее слово съедается голодным волнением, сломавшим Йереме голос. Она поворачивается к своему похитителю, не чувствуя заметного противодействия и, принимая во внимание его уязвимость перед нацеленным оружием Парны, загораживает собой. — Что, чёрт возьми?! — единый смысл доносится от уцелевшего квартета по очереди разными словами. С любовной нежностью, какую себе позволяют лишь люди, давно знающие друг друга, Йерема, эта хренова бедная пленница, управляет действиями похитителя, несносного преступника, держащего нас на прицеле! Кто-нибудь такое предусматривал вообще? Когда-либо? Где-либо? Эмоции распирают изнутри, желают вырваться наружу и излиться в просторную комнату хижины, как переваренная кипящая каша. Мне хочется вырасти в размерах или уменьшить этих двоих, взять каждого в свою руку и закричать: «Какого дьявола вы здесь устроили?» Уставлюсь на Йерему и скажу: «мы вообще-то пришли вызволять тебя». Затем переведу взгляд на Кевина и закончу фразу: «и по возможности прикончить тебя или засадить обратно в тесную клетку!» Чепуха! Такого не бывает! У меня горячка. Кевин прищуривается, вглядываясь в тёмно-зелёные глаза, сперва ошибочно определимые под тинистые, замутнённые, без капли разумения, шокировавшей его девушки, в ту единственную область на застывшем округлом лице, в зеркала, способные показать искренность намерений. Он умеет читать эмоции, и сейчас она не пытается обмануть или воспрепятствовать его действиям. Она спасает его из сложной ситуации, в которую он загнал себя сам, ну и конечно же муссон, ведь дождь не намеревается закончиться ни сегодня, ни завтра, ни вообще когда-либо. Смывать кровь ему предстоит ещё долго. Лёгкие увеличиваются в размерах, сердце гулкими стуками отдаётся в голове, показательно дрожат руки. У него остаётся шанс выбраться с острова живым. Как он и рассчитывал. Едва заметно качает ей головой в ответ. Кевин, приятель, ты сам не понимаешь, что она делает? Чёртова папуаска и для тебя выглядит сверх меры необычной, верно? Но почему и ты смотришь на неё так доверительно, словно вы давние друзья? Ох, я не понимаю. Где ты нашёл манипулятор мозгами и заставил её слушаться тебя? Как иначе объяснить её поведение? Я окончательно теряю связь с реальностью. — Йерема. Ми пришли спасти тибя, что ти задумяла? — не понимая её мотивы, спрашивает потрясённая Мэй. — Да, какого хрена ты вытворяешь? — солидарен с ней Сэм. — Отойди и дай мне выстрелить в этого мудака! Это просто, Йерема, послушайся меня, — убеждает Парна. Вместо того, чтобы дать ответы или прислушаться, не такая уж и несчастная заложница следует к вооружённой Парне, всё ещё закрывая собой её цель, и берётся рукой за затвор взведённого пистолета. Мотает головой из стороны в сторону. Взгляд её цепляется за браслетик на запястье, который она сбросила с себя в больнице, чтобы друзья нашли её. Теперь это неважно. — Дай мне оружие, Парна, — с равнодушием, безрадостно просит она. — Он не выстрелит, если вы не станете угрожать ему. Поверь мне. Сделай, как я тебя прошу, и никто не пострадает. Во мне кипит так много ярости и негодования, что я предпочитаю стиснуть зубы, сдерживая порыв произнести что-нибудь такое же неподобающее, как мои друзья, повышая шансы навлечь на нас беду. Не навлекла ли уже своими действиями «мисс внезапность» на нас печальный рок? Хотя я совершенно не сознаю, как развернулись бы события, если всё происходило ровно так же, как во всех виденных мною фильмах в сценах с заложниками. Союзников, обязанных нам жизнью и при этом имеющих бронетранспортер, у нас вроде бы нет, а Николай вряд ли починил свой говнолёт, чтобы явиться в последний момент и упасть на голову вооружённому предателю. Неужели Йерема делает нечто… правильное? Чертовски неожиданное, но… спасительное. Мы поменялись с ней ролями? — Что ты… Йерема, почему? — лицо Парны теряет форму, «раскисает», обвисает, уголки её дрожащих губ тянутся вниз. Она словно плачет без слёз от обиды, рвущей её нутро. — Он же злодей, убийца, тот, кто скорее всего причастен к ситуации на Баное! — повышает голос, ослабляя давление на спусковой крючок. Такие неопровержимые доводы способны заставить задуматься и одуматься любого человека, по её мнению. — Это сделала я. Я тоже убийца, — неожиданно заявляет Йерема, поддерживая изумление людей в хижине. Несколько секунд все усиленно обрабатывают реплику, стараясь состыковать происходящие события в единое целое. — И ты хочешь последовать за Кевином, извините меня… — кладу ладонь на грудь, поняв ошибку; — подонком, чтобы продолжать вытворять подобные ужасы? — не могу держать себя в руках и кричу на псевдопленницу.Преступник за ней ехидно искривляет губы. — Нет. Он и его… — осекается Йерема, желая сохранить его откровенности в тайне, — придумали мне другое назначение. Миру больше не придётся сталкиваться с подобным насилием, — наивное утверждение заставляет почти всех улыбнуться. — Он обманывает тебя, как ты не можешь понять? Ты — оружие для его… где бы он ни состоял! — пытается докричаться до неё Парна, но Йерема по-прежнему безэмоциональна. — Они выкачают из тебя кровь и выбросят на свалку, а сами тем временем заразят этой куру — или чем там — весь мир! Ты должна понять это! — взбешённо восклицал Сэм. — Самое невероятное безумие на свете — довериться ему! — Ещё будут догадки и препирательства? Кто-то хочет остаться калекой? — устав от словесных распрей, угрожает Кевин. Йерема оборачивается на него и мотает головой. — Хорошо, — сдаётся Парна и позволяет упрямице взять пистолет. — Сделай мне приятное, застрели его сама, — шепчет так, чтобы было слышно лишь им двоим. — Иди с нами, умоляю тебя. «Какой к чёрту у неё может быть выбор?» — хочу спросить я возмущённо, но молчу, наблюдаю за действиями Йеремы с пистолетом в руке. Голова услужливо рисует самые мрачные из последствий: перво-наперво воображение представляет себе то, как она стреляет в Парну — и оно ужаснейшее, потому как с её потерей я никогда не смирюсь; пустит пулю в меня — нелогично и странно, но подсознательный страх за собственную жизнь никто не отменял, инстинкт самосохранения, все дела; выстрелит в Кевина, что будет самым наилучшим исходом для всех, как считаю; наконец, последним образом соображаловка не исключает вариант самоубийства незадачливой папуаски, но этот исход также фантастичен, как и её готовность переметнулся на сторону врага. Неужели такое возможно? Выходит, я прав? Пандора экзотической статуей замирает на месте, а у четвёрки создаётся впечатление, что она даже зрачками не двигает и не дышит. Лишь Парна, стоящая строго напротив, замечает, как мечется её душа. Земля словно начинает расходиться аккурат между ног, заставляя сделать выбор в пользу кого-то одного, вынуждая не провалиться в вечную темноту со своим пугливым смятением и несостоятельностью. Если это будет шаг вперёд к четвёрке, к тем, кто продолжит оберегать её, смогут ли они защитить от нападок учёных, военных или всех вместе? Шаг назад на первый взгляд кажется неочевидным, неправильным и аморальным, но тот мужчина не даёт поводов сомневаться в нём, он также заинтересован в её целостности и обещает найти применение её проклятой крови, что будет совсем кстати в осложнившемся положении. Может, он прибыл как раз вовремя, чтобы показать, насколько она пандемически опасна и заберёт подальше, в некое «надёжное место» для окружающего мира и самой себя. Обе стороны заинтересованы в её благополучии, но выбор сделать необходимо. Что же в Кевине есть такого? Определённо он обаятелен. Его поведение, манера говорить и мимика. В нём нет этой страстной увлечённости убивать. Каждая жертва была призывом к чему-то, попыткой повлиять, устранить в целях сохранности анонимности его Консорциума, нужных ему людей и его самого. Она глядит в маленькие бледные глаза в попытке прочесть эмоцию и замечает страх. Он тоже жертва обстоятельств? До какого порой вздора доводят ассоциативные рассуждения! В её же друзьях нет ни двойственности, ни искорки лицемерия и власти, они просто сражаются за добро и желают принести мир всюду, до чего дотрагиваются. Прискорбно, что не всегда это получается. Цели двух сторон не так и отличаются друг от друга, знали бы они это. Мнимый выбор, если честно. Зажмурившись Йерема шагает назад. Парна, желавшая взять несносную ситуацию в свои руки, лишается шанса отобрать пистолет из неуверенной хватки Йеремы и исполнить то, что спланировала ещё не войдя внутрь хижины. Теперь, чтобы проделать такой манёвр, она будет вынуждена подставить под удар чью-то жизнь, возможно, даже свою. Самоуверенная женщина упускает шанс свершить истинно правильное в текущей ситуации действие. Раздраженная собственным бессилием Парна хочет зарычать, но только глубоко вдыхает. — Внизу у рукоятки есть защёлка, поверни её слегка, — Харон угадывает намерения Йеремы, с любопытством рассматривающей и вертящей в руках огнестрел, и подсказывает, как освободить пистолет от магазина. — Да, вот здесь. — Она следует совету, ловит откреплённую деталь и суёт Кевину в карман, нагибаясь в этот раз за брошенными автоматами. — У них он просто выдёргивается, потяни вниз, — спокойным и непринуждённым голосом Кевин раздаёт указания, словно следит за новичком в стрелковом клубе и совершенно не имеет понятия о том, что находится между ногой нападающего и мячом, устремлённым в ворота другой команды. Рядом с теми, кому не терпится переломать ему все кости при любой подвернувшейся возможности. Предельная близость к смерти и умелое ускользание из её лап донельзя повышает уровень адреналина, храбрости и собственного превосходства довольного манипулятора. — И проверь боезапас у них в карманах, будь добра. — Пандора кивает головой и послушно щупает куртку Парны. Не обнаружив посторонних предметов, она перемещается к Мэй. — Нет, этих двоих пропусти. Они предпочитают не пользоваться огнестрельным, — со знанием дела утверждает хозяин ситуации, дрожащие губы его норовят оскалить зубы в приторно-лиходейской улыбке. Внутри него призма, ловящая и отражающая свет в различные стороны, нет, он будто целиком состоит из фосфора, слепит, раздражает своим удовлетворённым, победным сиянием ярче стадионных софитов. Накрыть бы его чёрным трупным пакетом и дубасить молотком до кашеобразного состояния, чтобы не останется ни единого намёка на его вытянувшиеся в довольной ухмылке губы и противного блеска в светлых глазах. Я хочу сказать что-нибудь, но на языке ждёт своей очереди только нецензурная брань. — Не верю ни своим ушям, ни глазям, Йерема… — затихающий голос Мэй не в силах выражать эмоции. Лицо немеет, привычная добродушная улыбка исчезает, когда она понимает, что не властна над ситуацией. Вновь обратиться к аргументам, уговорить Йерему кажется Сянь Мэй малоосуществимым, а если действовать активно и решительно, в открытую, то это только разозлит уже преждевременно наслаждающегося своим триумфом мерзавца. — Да ты, очевидно, шутишь над нами, куколка! — сердится Сэмюэль. — Что ты за подонок такой? Втёрся в доверие к молодушке, затуманил её мозги и стоишь с улыбкой? Ты просто ничтожество… — он презрительно высказывает недовольства медленно и чётко, словно объясняет маленькому ребёнку, что так поступать нельзя. Сэм кажется единственный, кого не пугает находиться на мушке. — Как вы думаете, мистер Битти, какой свободой в ругательствах и унижении моего достоинства вы располагаете, прежде чем я выстрелю? — нервной речью, торопящей слова, угрожает Харон и наклоняет голову вбок, нацепив кривую улыбку на равнодушное лицо. Парна испытывает к нему крайнюю степень омерзения, её разве что не трясёт, она сжимает кулаки, сдерживаясь от опрометчивого поступка. Колкое заявление вынуждает утихомирить пыл и проглотить все недосказанности. Тишина впервые наведывается в хижину и решает задержаться. Сюда же заглядывает яркий свет широкого фонаря, завидев который Кевин заметно воодушевляется: — Возможно, уже давно пора поставить зазнаек на место, наказать за плохое поведение. Он приподнимает кольт на уровень головы и прицеливается в Сэма. Тот замирает в нерешительности и испуге, язык мгновенно становится тяжёлым и прилипает к гортани, даже не пытаясь помочь своему обладателю примириться с вооружённым психом. Сэмюэль сглатывает, и этот горловой звук отражает всеобщее напряжение. Только не это, мужик, ради всего святого в мире, прошу тебя, не вычёркивай никого из жизни нашего славного квартета. Мы же так много пережили вместе, ты представить не можешь! Не стреляй! Неужели я сказал это в уме? Адская канитель, а ведь я даже не помогу своему другу? Не успею предотвратить трагедию? Йерема рядом тяжело дышит. Она могла бы встать напротив и загородить намеченную цель, но понимает, что это способно повлечь за собой другие разрушительные последствия. То, что она уже сделала, изменило их судьбу, вмешиваться ещё раз, значит поставить под сомнение жизненные законы. Духи заставят её поплатиться за это, она знает. Йереме в данный момент хотелось верить Кевину, но губы уже предостерегающе шептали: — Нет, не надо, — плаксиво выдавливает она, но выстрел, вопреки просьбе, всё же оглушает её. Она закрывает ладонями уши. Верещат в отрицании женские голоса. Сэм валится на этажерку с дрожащими мячиками позади, дыша так тяжело, как будто выныривает из глубокого водоёма. Пуля едва не задевает его ухо и прошивает бамбуковую стенку хижины проката спортинвентаря. — Следующим не промахнусь, — хитрец улыбается так широко, что обнажает зубы, едва не смеётся. — Кароно! — звучат картавые мужские голоса с пляжа, встревоженные выстрелом. — Я здесь, в хижине! Будьте осторожны, со мной заложники! — предостерегает своих друзей агент на незнакомом большинству языке. — Сраный ты угрёбок, как же ты меня напугал, — внезапно приливает губительная смелость на Сэмюэля. — Чёрт возьми, заткнись ты уже! — доносятся с двух сторон до Сэма женские упрёки. Только тогда он слушается и начинает смиренно молчать, что в жизни у него, наверняка, выходит крайне редко. Йерема приоткрывает глаза и рот в радостном удивлении. Мне же хочется улыбнуться. Не подвёл, промазал! В таком убийце, как он, есть сострадание? Может я и вычеркнул его из списка союзников, но не рано ли вписываю в перечень злейших недругов? Безусловно, если ещё придётся иметь дела с мразями и ублюдками, предпочту, чтобы мне противостоял только он. Воу, ну и откровения. Не ожидал от себя такого. Глубоко выдыхаю напряжённый воздух и ощущаю болезненное сердцебиение. И почему меня не тревожит скорое появление его дружков? Потому что мы встретим их полным командным составом, а это чертовски поднимает боевой дух?! — Полагаю, мы всё между нами уже выяснили, — сочувственно смотрит Харон на не отошедшего от страха чернокожего верзилу, жмущегося у стены. — Отойдите дальше, дайте проход моим коллегам! — группа беспрекословно выполняет указание, медленно ступив назад. Кроме Сэма, тот и так почти слился с этажеркой в одно целое. — Моё время здесь подходит к концу, так что… — Он страстно желает произнести «Пандора», выданное прозвище, позлить четвёрку, но вовремя осекается: — Йерема, — ласково обращается к спутнице, — одевайся и выходим. Она молча кивает и послушно накидывает невысохший больничный халат, нерешительно прибирая к рукам и позаимствованную Кевином у мертвеца тёмно-синюю мужскую рубашку. На несколько секунд она задумывается над последствием своего выбора, но мотает головой и прогоняет подозрения. Ничего тревожного и ужасного не произошло. Она поступила правильно. Она спасла их. Снаружи уже слышно тяжёлое дыхание мужчин, бегущих в направлении домика, пострадавшего от огнестрельного оружия. — Поверить не могу, — голос у Парны такой печальный, что кажется, будто она плачет. — Дорогая моя, не смей манипулировать собой. Убей, уничтожь его при первой возможности! — грустная интонация, однако, не исключает серьёзность её гневного настоя. — Лучше останусь во мнении, что ты заранее спланировала осточертенно смелую диверсию и устранишь его проклятую шайку, члены которой по локоть в крови, изнутри! — на конце реплики в проходе образуются два азиата средних лет в непромокаемых куртках с капюшонами, в руках у них — высоко поднятые пистолеты-пулемёты. Они переглядываются с Хароном, приветствуют друг друга, кивнув головой. Смятение квартета вмиг усиливается. Ловко переложив нож в руку с огнестрелом и привычно подхватив девушку в халате за плечо, Кевин двигается к выходу, напоследок остановившись перед Парной. — Я позабочусь о ней, мисс Джексон, — хитро ухмыляется он, — будьте уверены, что она не пропадёт со мной. Парна еле сдерживается, чтобы не ударить его или хотя бы не плюнуть. Никто и никогда в жизни не вызывал в ней ненависти сильнее этого бритого уголовника, даже педофил Джеффри Лукас[4], из-за которого она потеряла работу, сместился на второе место. Так как тот недоделыш уже умер. Смерть этого — станет следующей целью в её жизни. — Хочу, чтобы тебя акулы съели и не подавились, мерзость, — тихо ипоследовательно выговаривает Парна, наконец обличив свою ненависть в довольно безобидное напутствие. При учёте её пылкости, конечно же. — Эх, не взаимно. Вы мне симпатичны, — почти огорчившись, кидает Харон. — Мы уходим, друзья, — постановляет он на эсперанто и медленно бредёт к выходу, к мокрому пляжу и катеру на кровавом берегу, который, разрезая пенистые синие волны, выведет его с зелёного архипелага, где он пробыл уже слишком долго. ______________________________________________________________________________ [1] Акроним — устрашающий акт (англ. terror — ужас, устрашение и act — действие). [2] Или Морус. В греческой мифологии существо надвигающейся гибели (др.-греч. Μόρος, — погибель, возмездие). [3] В Китае на официальных церемониях к женщинам принято обращаться «госпожа» следом после фамилии. [4] Подробности о персонаже можно прочитать в официальной новелле Марка Морриса «Dead Island».