"Однажды в июне"

Стоя перед кружевными воротами, Кэролайн судорожно дышала, задыхаясь от волнения, поднимающего трепет и дрожь от кончиков пальцев до самой макушки. Она опустила глаза на свои дрожащие руки и не смогла сдержать улыбку, глядя на кольцо с кристально-чистым розовым бриллиантом округлой формы в десять карат. Самое обычное майские утро не предвещало чего-то особенного, впрочем... рядом с Клаусом каждый день был по-своему особенным. Лёгкий ветерок играл в занавесках, раздувая их, словно паруса, и наполняя комнату запахом орегано, горячего хлеба и базилика. Было что-то еще... насыщенно-терпкое — аромат красного вина, смешанного со свежей кровью. Ощущая тяжелый взгляд, выжигающий на теле узоры, и шумное дыхание возлюбленного, Кэролайн перевернулась на спину и выгнулась, словно кошка, нежась в сладкой истоме после бурных ласк и ночи любви. Она уже не стеснялась своей наготы перед тяжелым и пристальным взором серо-зеленых, а иногда и янтарно-золотых глаз. Она умело использовала не только прекрасное тело, но и другие слабости своего мужчины, чтобы лишний раз убедиться в том, кто хозяйка его сердца. — Доброе утро, — промурлыкала она, запутываясь в прохладном шелке постельного белья. — Buongiorno, amore mio, — севшим от возбуждения голосом отозвался Никлаус, делая глоток вина. Он провел долгие часы в ожидании ее пробуждения, чтобы не упустить ни единой эмоции на любимом лице, когда она наконец-то сообразит, что не так. Долгие часы, минуты, секунды, отбиваемые ударами горячего гибридского сердца, которое готово было взорваться в любую секунду. Обернувшись в простыню, она подошла к столику, присаживаясь в кресло напротив любимого. — Все в порядке? Ты выглядишь... — она не успела договорить, потянувшись за бокалом вина и обнаружив наконец-то кольцо на своем безымянном пальце, ослепляющее в радужных переливах. За мгновение на ее лице отразились удивление, восторг и смятение, вспыхнув румянцем на острых скулах. — ...озадаченным, — все же закончила Кэролайн, выйдя из секундного оцепенения и делая глоток кроваво-красного вина. Опустив взгляд к ее босым ногам, Ник спрятал улыбку, но эти очаровательные ямочки ему было не скрыть, и она улыбнулась в ответ, по-прежнему делая вид, будто ничего не замечает. — Я жду, — произнес он, подняв взор, но уже без намека на улыбку. Обычно требовательный и властный, сейчас он пытался спрятать клокочущий страх на задворках своей души, и она видела это, чувствовала, потому как сама боялась точно так же. — Мммм, — мучительно промурлыкав, она вновь притворилась дурочкой. — Чего же ты ждешь? — Ответа, — коротко бросил Клаус, нервно сглотнув и отведя взгляд в лазурную даль Ионического моря, чтобы избежать момента, когда она наконец-то вынесет свой вердикт. — "Да", "Нет", "Мне надо подумать", — предложил он, протяжно выдыхая, чтобы дать еще хоть секунду для ее решения. — Ты ни о чем не спрашивал, — с претензией выпалила возлюбленная, немного обиженно и раздраженно. Клаус знал, что его коварный план не сработает, не с Кэролайн. Ему не удастся выудить ее согласия только потому, что каждая женщина мечтает о свадьбе. Она заслуженно требовала услышать те самые слова, но прежде, чем спрашивать, ему придется сделать то, чего так страшился. Иначе в ответ он получит категоричное "Нет", это было более чем предсказуемо. Сделав глубокий вдох и зажав пальцами переносицу, он зажмурился, пытаясь загнать своего зверя в клетку. В груди клокотал волчий рык, подавляемый первородным, отчего наружу доносилось лишь мычание. Внутренняя борьба его демонов заставила Клауса подняться и отойти к окну. Он не хотел, чтобы Кэролайн видела, как сложно давалось ему решение, ведь желание обладать ей полностью, без остатка, мучило куда больше, чем то, что ему предстояло сделать. Вернув глазам естественный серо-зеленый цвет, он обернулся через плечо и посмотрел на единственную, кто пленил его душу. Она сидела в плетеном кресле, словно ангел, упавший с небес. Прижимая покрытые шелком колени к груди, Кэролайн разглядывала кольцо, которое так нахально было надето без спроса и разрешения... словно клеймо, которым возлюбленный собирался наречь ее своей собственностью. Она и так принадлежала ему полностью, душой и сердцем, но... Для тех, кто имеет в запасе бесконечность, это не простое решение — дать клятву в любви и верности всегда и навечно. Порой она злилась так, что готова была уйти, и уходила... но он возвращал ее снова и снова. Эта любовь возносила до небес и кидала в самое пекло Ада. Но кто знает, хватит ли им сил пронести это через вечность? Брак придумали для людей. Для тех, кому отмерено всего-то чуть больше полувека вместе. Жизнь вампира сложнее, насыщеннее. Это как двигатель, работающий на износ. Ей были необходимы весомые аргументы, чтобы связать себя с самим Дьяволом незримыми узами, что прочнее всего на свете. Клаус развернулся лицом к возлюбленной, опираясь о подоконник, и поймал ее полный тревог и терзаний взгляд. Ее зрачки расширились, а сердце забилось быстрее, когда она увидела его готовность к контрольному выстрелу. Секундное смущение от осознания, что вот-вот произойдет, заставило ее щеки залиться румянцем. Стремительно сократив расстояние между ними до сантиметра, Клаус пристально посмотрел на возлюбленную сверху вниз, отчего по ее телу побежали мурашки. Он умел внушать страх одним взглядом, одним своим присутствием. Лишая рассудка своим запахом, силой и властью... Кэролайн потупила взгляд, чтобы в этот момент он не манипулировал ее чувствами, не хотела желать его и бояться. Безусловно, это было то, что ей нравилось в их отношениях, но недостаточно, чтобы произнести заветное "Да". — Будь моей женой, — произнес он глубоким, насыщенным чувствами голосом, но любимая лишь фыркнула в горькой насмешке. — Зачем? — Подняв светлый взор льдистых глаз, она встала, чтобы видеть его лицо, чтобы у него не осталось шанса соврать. Тяжелый вздох первородного отразился лукавой улыбкой на ее устах. "Вот и все", — подумала она, принимая эту паузу за провал, но от того, что произошло в следующую секунду, ее органы сделали сальто. Сделав небольшой шаг назад, Никлаус подцепил шершавыми пальцами ее ладошку и поднес к своим губам. — Потому, что я не просто люблю тебя, Кэролайн. Я преклоняюсь перед тобой, — прошептал он, целуя изрезанную линиями ладонь, и опустился на колени. Коснувшись лбом ее живота, словно каясь, он обхватил изящную талию, заключая любимую в объятия, и зарылся лицом в складки шелка, образующие ниспадающие волны, пропитанные ее запахом. Сбросив сотни уродливых масок, он не побоялся показать ей то, что она на самом деле для него значила, то, какую власть имела. Никлаус не торопил, не требовал, он смиренно ждал одно-единственное слово, которое либо возвысит его до небес, либо толкнет в пекло Ада. Он видел сомнение на ее лице — в том, как она закусывала нижнюю губу, в том, как хмурила брови. Он должен был открыться, показать того, кто еще способен на искреннюю и безусловную любовь, иначе ему не получить ее. Он не пытался скрыть боль, исказившую его лицо, он был честен, открыт, уязвим... — Однажды ты сказала... — он запнулся, вспоминая не самый приятный их разговор, — что для тебя семья важнее всего. Ты была абсолютно права, для меня это именно так и поэтому я прошу тебя стать неотъемлемой частью этой семьи. Став Майклсон, ты приобретешь и наших врагов, их не мало, но я даю слово, что смогу защитить тебя и нашу семью. Я изолирую от вас всё мирское зло, и ты никогда не узнаешь вкус горести и печали. Довольно, Кэролайн. — С вампирской скоростью подхватив возлюбленную и уложив ее на постель, он провел указательным пальцем по острым скулам, по гордому подбородку, потянув его вниз и заставляя ее губы раскрыться. — Просто позволь мне, — шепнул он, вместо того чтобы захватить прелестные уста поцелуем. Это был запрещенный прием. Когда он так близок, в объятиях ее ног, бушующие гормоны затмевали сознание, но все же... — Четыре ведьмы, четыре первородных, гибрид и вампир? — уточнила Кэролайн, лизнув одну из очаровательных ямочек на его щеках. — Да. — Ощущая близость победы, его глаза наполнились такой надеждой, что невозможно было и представить, что самый могущественный хищник в мире, гибрид с ужасающей репутацией, который не привык спрашивать разрешения, а попросту брал всё, что захочет, готов был на любые уступки, на все, ради ее согласия. Кэролайн знала, кто он такой, с самого начала, он не пытался казаться принцем или рыцарем в доспехах, он никогда не выставлял себя в лучшем свете, боясь ударить в грязь лицом перед дамой... Нет, с ней он всегда был самим собой, не стесняясь своих уродств и увечий. Он был честен, даже когда следовало соврать, он рубил правду-матку, не щадя ее чувств, потому что знал, что она сильнее, чем кажется. Он видел в ней силу и власть, которую за долгие века не встретил ни в одной из сотен тысяч. Он видел ее ослепительный свет, о который так хотелось погреться... лишь она одна знала, как приручить его демонов. — Всегда и Навечно? — спросила она, понимая, за что Персефона полюбила Аида. — Всегда и Навечно! — поклялся Никлаус, скрепляя клятву всепоглощающим поцелуем. Утопая в сладких воспоминаниях, Кэролайн не заметила, как перед ней распахнулись двери собора. Орган звучал грозно и торжественно, оповещая гостей о начале сакрального таинства. Кэролайн вздернула подбородок, чуть крепче сжимая в руках свой букет, и сделала первый шаг, ступая навстречу неизбежному будущему под острые взгляды химер и горгулий. В соборе пахло дождем и цветами, а солнечный свет, проникающий сквозь витражи, играл на тонком кружеве ее платья, раскрашивая его всеми цветами радуги. Ее глаза, скрытые белым облаком фатина, пробежали по лицам дорогих и любимых друзей. Сквозь пелену слез Кэр увидела Елену и Дэймона, держащихся за руки, Джереми и Аларика, который с умилением наблюдал, как их дочери шли вслед за невестой мамой, придерживая ее величественно длинный подол. Но стоило ей перевести взгляд к алтарю, как сердце вновь сделало сальто при виде того самого, одного-единственного. Прекрасного и ужасного. Сегодня он был особенно красив: черный смокинг, бабочка и маленькая кроваво-красная роза в петлице. Он восторженно и завороженно наблюдал за тем, как по проходу, украшенному цветами и лентами, шла любовь всей его бесконечно долгой жизни. Встретив его безумные глаза, наполненные несколькими оттенками чувств, она ускорила шаг, желая скорее дотянуться до него, чтобы удостовериться, что это не сон, не тайная мечта, в которой она сама себе боялась признаться. Это правда. Явь. Сегодня. Здесь и сейчас. Всегда и навечно. Он ждал ее с таким трепетом, что стоило ей оказаться на расстоянии вытянутой руки, как оба машинально потянулись друг к другу, чтобы соединиться и больше не расставаться. Передав букет Хоуп, Кэролайн вложила свои руки в крепкие и горячие ладони Никлауса, найдя в них долгожданный приют и опору. Она не слышала ни единого слова священника, который торжественно произносил свою речь, ни шепот гостей за оглушающими ударами собственного сердца. — Кэролайн... — ее имя, словно стон, слетевшее с его уст, вернуло ощущение какой-то совершенно новой реальности. Медленно проговаривая каждое слово, наполняя его чувствами, Никлаус начал свою клятву, медленно надевая на тонкий пальчик символ своей любви и верности. — Этим кольцом я, Никлаус Майклсон, беру тебя в жены. Чтобы любить и почитать тебя, заботиться о тебе, уважать твое мнение, защищать тебя и твою честь, — пристально глядя в глаза возлюбленной, произнес он, внушая уверенность и покой ее дрожащей душе. — Клянусь быть верным и духом, и телом. Обещаю сохранить наши отношения живыми и волнующими. Обещаю любить тебя в радости и печали и отдавать тебе себя полностью... — Прижав ее ладони к своей груди, туда, где находилось его сердце, он на секунду закрыл глаза и, снова взглянув на любимую, добавил на выдохе: — Знай, что до скончания веков ты будешь моей единственной настоящей любовью... — последние слова прозвучали с тихой болью, позволяя безмолвным слезам скатиться по щекам возлюбленной. Это были не просто слова, во всей его клятве был особый смысл. Это было правдой. От влаги ее глаза стали цвета аквамарина, а лицо выражало только одно чувство — бесконечное счастье. Сморгнув слезы, Кэр благодарно прислонилась губами к его рукам, позволяя ему подхватить каждую из слезинок. Укладывая ладонь любимого себе на грудь, так же, как сделал он — на сердце, она сглотнула и начала: — Этим кольцом я, Кэролайн Элизабет Форбс, беру тебя в законные мужья, чтобы любить тебя до скончания времен. Я соединяю свою жизнь с твоей легко и свободно. И куда бы ты ни пошел, я всюду пойду за тобой! Все, с чем столкнешься ты, столкнусь и я. Обещаю быть с тобой и любить тебя в хорошие времена и плохие. Когда наши отношения будут легкими и когда будут возникать сложности. Обещаю вдохновлять тебя и глубоко чтить. Все это я обещаю тебе сегодня и во все дни нашей совместной жизни. Я отдаю тебе себя отныне и на века, — на одном дыхании выпалила она, словно это была исповедь... покаяние. Изумление, застывшее на лице Клауса, было самой большой наградой. Она знала, что он нуждался в этом признании, в этой клятве куда больше, чем она сама. И он никогда не признается в этом. И не надо. Она все видела по его глазам. — Объявляю вас мужем и женой! — с робкой улыбкой торжественно произнес священник. Он закрыл библию и, окинув влюбленную парочку взглядом, глубоко вздохнул и добавил: — Теперь жених может поцеловать невесту. Откинув вуаль с лица возлюбленной, Клаус притянул Кэролайн к себе, как всегда слишком грубо от нетерпения и слишком крепко от переполняющих чувств. Обнимая тонкую талию, он поцеловал ее так, словно на всей планете больше не осталось никого, кроме них двоих, и собор вовсе не полон зрителей. Земля в прямом смысле ушла из-под ног, но не от того, что все это напоминало сказочный сон и от таких поцелуев кружилась голова, а от того, что, подхватив любимую, Ник закружил Кэролайн, вызывая ее звонкий смех. Напряжение спало, и теперь можно было расслабиться. — Представляю вам миссис Майклсон! — громко крикнул Никлаус, гордо объявляя возлюбленную своей женой. — Звучит мерзко. Даже хуже, чем я представляла, — добавила Бекка, подмигнув старшему брату. — Теперь она — часть семьи! — напомнил Элайджа, склонившись к сестре. — Оу, а я-то думала, что мы тут забавы ради, — съязвила вампирша. — Смирись! — улыбнулся Элай, пихнув младшую из Майклсон в бок. — Это я как-нибудь переживу, только не заставляйте меня называть ее сестрой! — усмехнулась Бекс, аплодируя молодоженам. — Не ревнуй. Ты всегда будешь единственной младшей и самой любимой сестренкой. — Приобняв хрупкие плечи, Эладжа поцеловал белокурую макушку, успокаивая Ребекку. — Этого у тебя никто не отнимет.