Ничто не вечно!

      Главный зал был переполнен, и в кои-то веки вместо короля с королевой в центре внимания был Максон. Мы с ним и Крисс сидели за богато украшенным столом на небольшом возвышении. Мне казалось, что нас разместили неправильно. Я находилась по правую руку от Максона, что было немного странно, ведь я всегда считала, это почетным местом. Но Максон разговаривал только с Крисс, демонстративно повернувшись ко мне спиной. Можно подумать, без этого я не знала, что меня ждет. С наигранно веселым видом я оглядела зал, надеясь, что моё лицо не выдаст таившихся в сердце чувств. Вокруг шумело столько народу, что яблоку негде было упасть. И Гаврил, разумеется, тоже был тут. Я сразу заприметила его в углу зала, где макушка головы парня торчала из-за аппаратуры и камеры, на которую он записывал свой репортаж о происходящих событиях. В другой стороне стояла Эшли, которая улыбнулась и помахала мне рукой в знак приветствия, а Анна, находившаяся рядом с ней, подмигнула. Я кивнула обоим, все еще не настолько овладев собой, чтобы говорить, и сразу отвернулась, пытаясь избежать неловкого молчания. В задних рядах, одетые в чистую одежду, за отдельным столом сидели Август с Джорджией и еще несколько представителей повстанцев-северян. Разумеется, Максон изъявил желание, чтобы они присутствовали при таком важном событии, как объявление имени той, кого он выбрал своей нареченной. Знал бы он, что она одна из них… Повстанцы настороженно оглядывали зал, как будто опасались, что кто-нибудь из гвардейцев может в любую минуту узнать их и поднять тревогу. Гвардейцы, впрочем, не слишком обращали внимание на происходящее вокруг. Откровенно говоря, я впервые видела, чтобы у них был такой несобранный вид. Взгляды их блуждали по залу, некоторые заметно нервничали. Я даже обратила внимание на то, что один или два из них были плохо выбриты и вообще выглядели неаккуратно. Впрочем, это было важное мероприятие, и, возможно, они просто сбились с ног. Мой взгляд перескочил на королеву Эмберли, которая разговаривала со своей сестрой Аделью и ее многочисленными отпрысками. Королева просто сияла. Для нее это был долгожданный день. Она будет любить Крисс, как родную дочь. Эти мысли принесли мне мимолетный укол зависти. Обернувшись, я вновь остановилась на Избранных, и на этот раз мой взор упал на Селесту. В ее глазах читался недвусмысленный вопрос: «О чем ты так беспокоишься?» Я едва заметно покачала головой, давая ей понять, что проиграла. Она скупо улыбнулась и одними губами произнесла: «Все будет хорошо». Я кивнула, пытаясь поверить ей, а Селеста, будто успокоенная таким ответом, отвернулась, засмеявшись чьей-то шутке, и тогда я впервые посмотрела вправо, вглядываясь в лицо гвардейца, стоявшего на карауле рядом с нашим столом. Это был Аспен, но ему, как и многим в этом зале, было не до меня. Он оглядывал собравшихся, как и остальные парни в форме, однако лицо у него было такое, будто ему не давала покоя какая-то мысль. Словно он решал в уме сложную головоломку. Мне очень хотелось, чтобы он посмотрел в мою сторону, может, попытался бы объяснить без слов, что его так тревожит, но он не сделал этого. — Пытаешься назначить ему встречу? — осведомился Максон, и я резко отвернулась. — Нет, разумеется нет. — Впрочем, меня это не волнует. Сегодня днем родные Крисс приедут, чтобы отпраздновать событие в семейном кругу, а твои — чтобы забрать тебя домой. Последнюю выбывшую из состязания не принято оставлять одну. Она обычно склонна совершать театральные поступки. — Он держался так холодно, так отчужденно. Как будто это был не Максон, а кто-то другой. — Дом можешь оставить себе, если хочешь. За него уже заплачено. А вот письма… я хочу получить обратно. — Я прочла их, — прошептала я. — Они меня очень тронули. Он фыркнул, как будто услышал что-то смешное: — Понятия не имею, чем я думал. — Пожалуйста, не надо так. Пожалуйста. Я люблю тебя. — Я сморщилась, готовясь расплакаться. — Даже не вздумай, — процедил Максон. — Ты сию же секунду сделаешь весёлое лицо, и оставишь его до самого конца. Я сморгнула слезы и слабо улыбнулась. — Так пойдет. И чтобы никаких истерических припадков, пока не вышла из зала, ты поняла? — Я кивнула. Он в упор посмотрел на меня: — Я буду рад, когда ты уедешь. Процедив последнее слово, он вежливо улыбнулся и вновь устремил взгляд на Крисс. С минуту я сидела, разглядывая собственные коленки и стараясь сохранять спокойное дыхание, а после вновь нацепила на лицо улыбку. Когда же я, наконец, подняла глаза, то более не отважилась ни на кого смотреть, боясь, что не смогу исполнить последнее желание Максона. Вместо этого я сделала вид, что увлечена разглядыванием стен зала. Максон и Крисс еще не долго о чем-то беседовали, я изредка слышала хихиканье девушки. Слезы так и наворачивались, хотелось рвать и метать, лишь бы Максон поверил мне и мы были счастливы до конца наших жизней… Мои раздумья прервал уверенный голос короля Кларксона. — Дамы и Господа, прошу вашего внимания, — все поднялись со своих мест, те кто стоял обернулись в сторону короля. Максон и Крисс тоже встали, за ними последовала и я, утирая невольно выступавшие слезы, — Сегодня день, когда законный наследник, принц Максон, выберет одну из двух девушек в принцессы Иллеа! — зал громко зааплодировал, но король Кларксон, постучав по бокалу, заставил толпу замолчать, — поприветствуем Крисс Эмберс и Америку Сингер, — мы одновременно сделали книксен и в зале снова воцарился шум аплодисментов. — А теперь, — продолжил король, вновь заставив зал утихомириться, — я предоставлю слово моему сыну, принцу Максону Шриву!       Сердце колотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется из моей груди. Пока принц твердил речи, я думала о его словах, о своей семье, о маме, о Мей, но больше всего мне сейчас не хватало папы. После этого всего я могла бы поговорить с ним, могла поплакаться ему, рассказать все как есть и это было бы лучше всякого утешения. На глазах снова выступили слезы, и я уловила взгляд нахмурившейся Селесты, по которому было ясно — она просит меня держаться и не опускать нос. Мои мысли прервал Максон, который громко, произнеся мое имя процедил: -Америка, не расстраивайся, у тебя в жизни будет много всего хорошего, — я мельком взглянула на Крисс, она расплылась в улыбке, а на руке красовалось роскошное кольцо, — ты еще найдешь того, кто будет с тобой всю твою жизнь. — в его голосе слышалась ненависть. Эти слова он выдавливал сквозь зубы, и сделал это так не прикрыто, что даже зал начал перешептываться и переглядываться. Мой взгляд упал на короля, улыбка которого расплылась до ушей, и он, очевидно, был рад выбору сына. Ну что же, он добился своего, сегодня уеду «при всем параде».       Бал продолжался еще очень долго, Мей сидела и просто глядела в стену, рядом с мамой в таком же положении, но я чувствовала как сильно они переживают. Мне пришлось оставаться за столом, где единственным занятием было наблюдение за Селестой, которая находила всё новые и новые способы меня успокоить. Однако все её старания не имели особого успеха: я же стойко держалась, не проронив ни слезинки, усердно делая вид, что мне всё равно. Но я знала, глаза мои не могли скрыть разочарования и боли, таившиеся в их глубинах. Я уйду из его жизни, я обещаю, больше он меня никогда не увидит!

***

      Никакого парада не было, меня просто выпроводили из замка и, судя по всему, продолжили пиршество уже в кругу семьи. Мы вернулись домой и сразу расселись на диване, в тихом безмолвии своих собственных мыслей, сохраняя воцарившееся молчание. В этой глубокой многозначительной тишине существовал лишь один звук — стук каблучка Мэй. — Нет, ну он явно еще не понял кого потерял! — она первой и нарушила это молчание, на секунду задумавшись и вновь продолжая возмущаться, — да кто он такой, что бы с нашей Америкой так разговаривать, нет, ну вы слышали как он выговаривал прощальные слова?! — Мэй обернулась к нам с мамой и недоумевающе подняла бровь, при этом еще и скрестила руки на груди. — Он принц и это его выбор! — отрезала я и стремительно направилась к себе в комнату.       Я вошла и остановилсь в дверях, осматриваясь. Так приятно было вернуться сюда. В комнате все оставалось так же как и в тот день, когда я в последний раз была здесь: пара разбросанных книг, семейные фотографии и чемодан с вещами. У зеркала шкатулка с украшениями из дворца, — их отдавали каждой избранной, когда та покидала Отбор. — единственная новинка, в привычном интерьере. Я прошла через комнаты и открыла её: в ней на самом верху лежал тот самый браслетик, подаренный мне Максоном. Как ярко вспоминалось ощущение его тёплых рук, коснувшееся моей кожи, когда принц надевал украшение, будто это случилось пару секунд назад. Я мгновение держала его в руках, а после подошла к окну, распахнув створки настежь. — Максон Шрив, я выполню твою просьбу, я уйду из твоей жизни. Я начну все заново! — мягкий тон резко перешел в яростный крик, и я, замахнувшись, с силой швырнула куда подальше этот чертов браслет, а затем и всю шкатулку. На крик прибежала Мэй, я обернулась и уже вся в слезах кинулась ей в объятия. Мы долго лежали на кровати, а я всё не могла успокоиться, пока Мэй гладила меня то по щеке, то по макушке, шепча на ухо что-то успокаивающее.Но уже через час, я заснула крепким сном без сновидений, утонув в бесконечной темноте ночи.