Добровольность

Случайность настигла их изолированный упорядоченный мир на следующий день. Поздно вечером телефон Уилла, лежащий на большом массивном комоде в его комнате, завибрировал. Он не сразу услышал, сидел на веранде, слушая рассказ Ганнибала о его путешествии во Флоренцию, и спохватился слишком поздно. На звонок от мисс Блум лучше отвечать сразу. — Прошу прощения, мисс Блум, я не слышал... — Уилл, я вынуждена прервать твои каникулы. — Что... что случилось? — Ты не читаешь новости? — Не дожидаясь ответа, она продолжила: — Три тела за десять дней, в Мэриленде. Отдел задействует всех, кто может хоть чем-то помочь. Облегчение — вот что затопило Уилла, напополам с ошеломляющей, невыносимой болью. Ганнибал не убивал этих людей, просто не успел бы совершить эти преступления. — Уилл, ты слышишь меня? — Да, мэм. — Уилл прислонился к стене. — Когда мне нужно быть на месте? — Чем скорей, тем лучше. Ты можешь выехать сегодня? Секундное колебание. Он позволил себе последнюю поблажку. — Нет, мэм. — Почему? — Я... я выпил. Довольно много. Простите, мэм. — Это было почти правдой. На том конце мисс Блум вздохнула. — Тогда выезжай, как только сможешь. Тебе ведь ехать долго. — И она положила трубку. Уилл продолжал стоять, прислонившись к стене и закрыв глаза. Алана знала, где он и с кем, это очевидно. Но вызывала она его не из-за этого; он знал, что в случаях появления серийного убийцы отдел действительно привлекает всех, кто может пригодиться в расследовании. Ганнибал так же сидел на веранде, медленно вращая в пальцах ножку бокала, и не обернулся, когда Уилл вернулся к нему. — Завтра я уеду. Ганнибал не вздрогнул, не произнёс ни слова, лишь медленно обернулся и взглянул Уиллу в глаза. — Звонила мисс Блум. Три убийства за десять дней. Отдел собирает всех. В траве, совсем недалеко, равномерно и настойчиво звенела цикада. Вокруг свечи, ровно горящей в ночном воздухе, вилась и вилась ночная бабочка. Уилл подошёл, взял свой бокал и выпил его до дна. — Мне разрешили не ехать сейчас же. У нас есть время до завтра. Ганнибал, да скажи что-нибудь наконец! Губы Ганнибала дрогнули. — Они знают. Уилл размахнулся и бросил бокал на пол. Его переполняло бешенство и злость — на себя, на Ганнибала, на весь мир. — Intermezzo, — спокойно произнёс Ганнибал, как будто не обратив внимания на выходку Уилла. — Перерыв между двумя актами драмы. — Вот он и закончился. — Уилл сел, сжал голову руками. — Какое сегодня число? — Пятое. Только пятое августа. Они могли бы быть вместе ещё десять дней, не меньше. — Ганнибал, я не могу не ехать. От этого зависит слишком многое. — Делая выбор, ты отсекаешь для себя все иные пути. В момент определения они закрываются для тебя навсегда. У Уилла перехватило горло, защипало в глазах. Выкатилась слезинка, за ней вторая. За его спиной скрипнуло кресло: Ганнибал подошёл к нему, присел рядом, взял его руки в свои. — Каждый из нас что-то получил за эти дни. Что ты увезёшь с собой, Уилл? Он помотал головой, пробормотал сквозь стиснутые зубы: — Себя. Изменённого. — Это щедрый дар. — Ганнибал поцеловал его в уголок глаза, собирая слезинки. — Сохрани его. Ночью они почти не спали. А наутро, наскоро позавтракав — кусок в горло не лез — они попрощались, стоя на пороге. Уилл сжимал в одной руке лёгкую сумку — своих вещей у него оказалось совсем мало — а в другой держал контейнер с заботливо упакованным обедом. Слов не было, даже Ганнибал молчал. В этом молчании Уилл прикоснулся к его губам и спустился вниз, завёл автомобиль и уехал, не обернувшись.