Побег из изолятора

Вскоре я потерял счёт дням. Изредка поглядывая на дату на экране своей прозрачной стены, я мысленно замечал: "вот и апрель кончился", "о, уже осень", "скоро декабрь" и тому подобное. Однако это быстро вылетало из головы, и если вы спросите меня сейчас, какое сегодня число, ответить я не смогу. А вот с годами дело обстоит лучше: я всегда могу взглянуть на камеру напротив и определить, на какое количество лет вырос рыжий малыш с нашей первой встречи. Как-то я посоветовал ему отмечать рост маркером на белой стене и следить таким образом за своим взрослением. Мальчуган загорелся идеей и примерно месяц чуть ли не каждый день проверял, не вырос ли он за это время. Естественно, за 24 часа и даже за 30 дней его рост совершенно не изменился, и мой маленький знакомый разочаровался в этой затее. После того инцидента с моим усыплением Гекидо вечно надо мной подшучивал. Пытался он и к мальчику пристать со своими шуточками, но тот внезапно резко и язвительно поставил буяна на место, что поразило всех в блоке и окончательно сделало мальчика своим среди нашего круга латентных. Но мне после этого стало грустно, ведь я понял, что даже этот светлый с виду мальчик никогда не сможет осветлить свой цветной фон. Мы с моим соседом напротив редко разговариваем теперь, но вроде бы мальчик считает меня другом, к чему я никак не могу привыкнуть, ведь до этого друзей у меня не было ни на воле, ни здесь. Иногда он вновь просит меня, чтобы "музыка поиграла", и ещё ни разу в такие дни мои мелодии мне не надоедали. Удивительно. В декабре у мальчика был день рождения, тогда-то я и узнал, что ему было пять лет, когда его привезли к нам. Праздники в изоляторе не отмечаются, в том числе и дни рождения латентных, только разве что ещё не отчаявшиеся и не махнувшие на попавшего в изолятор рукой родственники могут через нашу доставку передать подарки. В наш блок никогда таких презентов не приходило, так было и в тот день. Рыжий мальчуган, увидев дату на экране, явно сильно расстроился. Моя сосед Ошабери это заметил и спросил, в чём дело. Мальчик объяснил, и я снова ощутил глубокое сочувствие к несчастному малышу. - Давай мы тебе что-нибудь подарим, - негромко предложил я. Именинник с радостным изумлением взглянул на меня, будто спрашивал: "Правда?" - А что, неплохая идея, - откликнулся Ошабери. Пусть он и сумасшедший, но у старика доброе сердце. - Изъявляю желание поучаствовать в вашей кампании, - поправил очки Табун. Дело было за малым - выбрать мальчику подарки и послать запрос на передачу. В итоге я выбрал безопасный дартс, который как-то давно заказывал в надежде убить скуку, но почему-то так и не играл в него в итоге. Шестилетнему теперь малышу же он явно нужнее, чем мне. Видимо, Ошабери рассуждал так же и послал рыжему мальчику игрушку в виде зелёного динозавра. Даже интересно, с каких времён она у него завалялась. Табун, естественно, вручил юному соседу книгу, что-то вроде детской энциклопедии. Она ему точно пригодится, ведь любознательность малыша не знает никаких границ. - Спасибо вам, - весело благодарил нас именинник. Я улыбался, наблюдая за тем, как он рассматривает подарки. А ещё я пытался представить, как справлял мой маленький сосед напротив дни рождения раньше. Например, просыпается мальчуган рано утром, а над ним под потолком висят шарики - ровно столько, сколько ему теперь лет. Затем во дворе собираются гости, дарят подарки, вокруг много детей. Родители показывают подросшего мальчика прочим родственникам, те одобрительно кивают мудрыми головами. Мама треплет рыжего сыночка по голове, и тот бежит играть со сверстниками. А под вечер выносят торт со сверкающими в наступающей тьме свечками, и малыш изо всех сил старается их задуть. А после засыпает в своей кровати счастливым... не зная, что вскоре счастью навсегда придёт конец. И тут дрон из конца коридора подъехал к камере напротив моей и передал мальчику ещё одну посылку. Рыжий мальчуган был удивлён не меньше нашего. Распаковав содержимое, он показал его нам. Это была малиновая кружка с бирюзовым крестом на внешней стороне. Очень похоже на флаг какой-то страны. - Держи, малявка, - донеслось из крайней слева камеры. - Будешь хоть ты пить по-человечески. - Дядя Гекидо... - поражённо отозвался малыш. - Спасибо... И тут я не выдержал и засмеялся. Жест доброй воли в исполнении бунтаря Гекидо получился чересчур милым. К тому же, кружка для нашего малыша была пока великовата. Рыжеволосый мальчик улыбнулся в ответ на мой смех. Кажется, я так развеселился впервые за жизнь в изоляторе. После того дня время полетело ещё быстрее. Как-то я начал замечать, что малыш задаёт вопросы всё реже, но просит послушать музыку всё чаще. Доживя до 7 лет, он кажется мне вдумчивым и серьёзным, хотя я знаю, что впечатление обманчиво. Я тоже взрослел, и мне всё не хватает листов на свои юношеские мысли. В белом холодном блоке так пустынно и безнадёжно, в то время как на моей бумаге расцветает солнце и бесконечные просторы родной земли. - Кому вы пишете? - спрашивает один раз меня рыжий мальчик. - Никому, наверное, - пожимаю я плечами. - А, может быть, самому себе в будущем. - Есть ли оно у нас, это будущее... - внезапно отзывается Ошабери. - Не бери в голову, рыжий, - видимо, мой сосед слева заметил реакцию мальчугана на его слова. Я вижу, как хмурится Табун, мельком глянув в конец коридора, а затем продолжает листать какую-то очередную книгу. - Хочешь, буду тебе читать, - вдруг вырывается у меня. - Не, спасибо, - крутит головой наш рыжик. - Это ведь не для меня. Я улыбаюсь, вновь принимаясь черкать карандашом иероглифы. Кажется, я понемногу учусь разговаривать нормально, не вызывая ни у кого злости. Это радует. Проходит пара минут, и мальчик вдруг говорит мне: - Знаете, что мне снилось сегодня? Я так и замираю с карандашом в руке. Ему ещё снятся сны. Ну, не то чтобы они тут вообще никому не снятся, но в целом это редкость. И то, обычно мозги выдают латентным картины из прошлой жизни, но у рыжего мальчика и жизни-то не было до изолятора толком, что он может помнить?.. - Ну и что же? - говорю я, не скрывая удивления. - Что я птичка, - весело отвечает малыш и смеётся. - Небо вблизи такое красивое... Карандаш падает из моих рук. Нет, сегодня я уже ничего больше не напишу. Много раз я пытался разобраться потом, почему это так потрясло нас в тот день. Не умилило, не растрогало, а именно потрясло, шокировало до глубины души каждого, кто услышал эти наивные детские слова. Малыш ещё что-то рассказывает, но я уже не слышу, только спустя минуту чувствую, что что-то не так. В конце коридора не слышно ни звука. Табун всё поглядывает туда с беспокойством, и больше, кажется, никто ничего не замечает. Тем временем рыжий мальчик внезапно прерывает свой рассказ и удивлённо спрашивает: - Дядя Ошабери, вы чего плачете? - Не бери в голову, рыжий, - повторяет наш сумасшедший, и теперь и я слышу слёзы в его голосе, тщательно скрываемые слёзы обречённого доживать в изоляции свой век старика. И тут наш блок накрывает оглушительная сирена. Сигнал мне незнакомый, значит, не обычное превышение коэффициента. Бегут санитары, что-то обеспокоенно говоря друг другу. И бегут они в конец коридора, к камере Гекидо. Любой, пусть даже самый одомашненный кот просится на улицу у хозяев. Я думаю об этом, наблюдая, как санитары пытаются что-то сделать. Потом я вспоминаю, как он разбил единственную бьющуюся посуду из нашего обихода - маленькую чашку - неделю назад, и понимаю, что происходит. Заострённый осколок может с лёгкостью заменить нож. Вероятно, Гекидо попытался покончить с собой и перед этим испортил устройства введения в камеру усыпляющего газа - уж кто-кто, а он может и такое провернуть. Мои подозрения подтверждаются, когда я слышу разговор санитаров: - Вроде важные вены не задеты... - Да он и не знает, где у него вены, бродяга необразованный... - Газа нет? Ох, он ещё и клапаны порезал... - Вызовем БОБ?.. Краем глаза лювлю значение коэффициента Гекидо... 312,9. С ужасом понимаю, что он обречён, с такими показателями в живых не оставляют. "Почему?" - крутится в моей голове. - "Ему же нравилась сытная жизнь, почему он вдруг пошёл на такое?" И тут все голоса накрывает ужасающий крик нищего парня с нечёсаными светлыми волосами. Он даже сирену заставляет замолкнуть, как кажется со стороны. Чувствую дрожь и понимаю, что мне безумно страшно. Казалось бы, сижу в своей камере, мне в любом случае ничего не угрожает... Но метаморфоза этого парня заставляет меня сжиматься от ужаса. Каково же семилетнему мальчику напротив видеть и слышать такое?.. Но оценить его состояние я не успеваю: Ошабери тоже начинает кричать: - Да заберите же у него осколок! Он же убьёт себя! Его коэффициент тоже подскакивает выше обычной нормы, и пара санитаров подбегает к его камере, чтобы включить усыпляющий газ. - Так я и знал, что этим кончится... - еле слышно произносит Табун, качая головой. Неужели только я почувствовал страх? Почему всё так получилось, почему? Полная беспомощность накрывает меня, уже ощущаю приближение паники. И вдруг я слышу собственный вопрос из чужих уст высоким детским голосом: - Почему? Резко перевожу взгляд на лицо соседа напротив и с удивлением понимаю, что он тоже ни капельки не напуган. Мальчик хмурится, смотря в сторону камеры Гекидо. Кажется, он очень зол. - Почему вы делаете это, дядя Гекидо? - громко спрашивает рыжий. - Почему хотите умереть? Вы ненавидите нас? Вы скучаете по дому? Почему? Вам не нравится здесь, так и нам не нравится. Но не будет вас, и не сможете вернуться домой никогда! Вы этого хотите? - Замолчииии! - вопит в ответ Гекидо. Ого, его что-то задело в словах малыша. Может, у этого парня всё-таки есть дом? - Опять ты со своими вопросами! - продолжает вопли в сторону мальчика Гекидо. - Здесь и так хреново, а ты всё о внешнем мире напоминаешь! Нет его больше для нас, понимаешь, неееет!.. - А без него зачем жить, да? - гневно кричит мальчуган. - Но я всё равно буду жить! Потому что на самом деле всё есть: и небо, и город, и солнце, и море! Я вижу их во сне, я чувствую их! А если бы их не было, я бы придумал! Мне кажется, я вижу слёзы в его карих глазах. Слова мальчика нахлынули на меня яростной волной, и страх внезапно пропал. Я жадно слушаю рыжего мальчугана, будто он способен показать нам окно во внешний мир, провести в свои сны и чувства. В этот момент я верю ему больше, чем самому себе. Выходит, Гекидо наслушался нашего самого юного соседа и больше не смог выносить изоляцию. Если нам это рыжее чудо дарило надежду, то для бунтаря влияние мальчика стало пыткой. Последней каплей, видимо, была фраза про птичку, которая нас так потрясла. Самое страшное в происходящем было то, что никто и не собирался помогать Гекидо выжить. Он теперь полноценный преступник по психопаспорту, и значение коэффициента даже не думает уменьшаться, а значит, санитары всё-таки вызовут Бюро Общественной Безопасности. Я слышал от Табуна, что все люди в Бюро делятся на следователей и карателей и последние, вроде как, латентные. Кому им пришлось продать душу, чтобы не попасть в изолятор, я пока не знаю. Оружие, которым они пользуются, называется доминатор, но каким образом он работает, я ещё не в курсе. Вообще-то у Гекидо был отличный шанс умереть от потери крови, но ни ножом, ни осколком чашки тем более он, видимо, пользоваться не умеет, усмехнулся бы я, будь чуть старше, но в свои почти 20 мне тяжело наблюдать за всем этим. В тот день я впервые увидел, что такое режим расщепитель. Гадкое зрелище. Я даже завидую Табуну и рыжему мальчику, которым не видно этого ужаса со своего ракурса, и Ошабери, который до сих пор без сознания. Карателя, выполнившего эту мерзкую работу, я не разглядел, да это и не важно сейчас. Одному неосторожному санитару часть крови с плотью попадает на халат. Пока я думаю, что это за люди такие с нами работают, что их психопаспорт остаётся в норме после такой казни, санитар проходит по коридору мимо меня и рыжего мальчика. Только через пару секунд я замечаю выражение лица соседа напротив. Малыш впервые видит столько крови, ещё и с остатками внутренностей. Но что удивительно: меня сейчас мутит и не отворачиваюсь я только из сопереживания происходящему, в то время как мальчик явно шокирован, но в нём нет открытого отвращения и какой-то брезгливости. Более того, его психопаспорт за всё это время повысился где-то на половину единицы, не больше. - Вот это и есть смерть, - тихо поясняю я, сдерживая тошноту. Наверное, я сейчас очень бледен. Рыжий вновь смотрит в конец коридора, который весь завтрашний день дронам предстоит отмывать от крови: - Это так глупо... Умирать. Холодный серьёзный тон детского голоса, тяжёлый взгляд карих глаз. До сих пор оно стоит у меня перед глазами, лицо мальчика, не прощавшего напрасных смертей. Мальчика, который пытался спасти Гекидо. Мальчика, который спас меня.