Принцип Милосердия.

В ее расе поговаривали, что тень на все миры одна. Их врожденная способность давала возможность проникать сквозь ткани соприкасающихся миров, чтобы охотиться за новыми потенциальными звеньями расы, вербовать и преобразовывать, а также просто собирать информацию. Да, чаще всего они просто хотели знать, что творится в других местах. Исследовав очередной мир, они перебирались в новый и с нескрываемым любопытством внедрялись в ряды очередной расы, представляясь космическими странниками. Когда Хагал возникла на Бальмере, местные приняли ее с осторожностью, но вскоре прониклись к ней любовью по многим причинам: Хагал прекрасно разбиралась в системах пещер, уважительно относилась к Великой, а также была крайне доброжелательна ко всем. Она часто помогала в повседневной жизни, не брезгала рутинной и тяжелой работой, на ровне с мужчинами таскала камни и расчищала проходы. Вечером многие любили слушать ее истории о других существах, которых она встретила. Дети буквально сбегались к костру, чтобы насладиться очередной сказкой. Взрослые тоже не брезгали. Поначалу они не верили Хагал, но когда девушка показывала им небольшие «артефакты»-сувениры, то сомнения улетучивались. Хагал была небольшой изящной девушкой, такой похожей на человека. У нее была бледная кожа, короткие черные волосы, длинная челка и странные узоры на лице. Ломаные линии опускались от висков, обрывались у скул и уходили ближе к подбородку. В просвете между ними таились стилизованные пятна в виде лунных фаз, которые девушка аккуратно очищала утром водой и руками. Вот только… руки и ее и шея словно оставались испачканы в саже и пепле. Когда она злилась, они вдруг открывались огненными трещинами, будто бы угольки, как и линии на лице. Поначалу Хагал пугала всех черными глазами: многие поговаривали, что в них нет эмоций. Однако, вскоре все поняли, что в них эмоций больше, чем в глазах любого. Хагал любила веселье и смех, часто развлекала народ, возилась и сидела с детьми. В общем, медленно становилась частью общества. Все было прекрасно до очередного возвращения Империи. Когда Галра вновь отбирала жителей на предмет будущих слуг и гладиаторов, она позарилась на самое святое — детей. Рабочие помнили, как Хагал яростно выскочила буквально из неоткуда и вступилась за них. Она дымилась и издавала треск, подобно углям в костре, что привлекло внимание Галры. Вместо детей они забрали ее — гордую и сопротивляющуюся до последнего. Хагал стала для них настоящей головной болью. Ее ярости мог позавидовать самый старый вояка — она сопротивлялась всегда, она металась по камере, нападала при любой возможности. Вскоре к ней начали боятся подходить, ибо любой визит в ее камеру был череват если не переломом, то несколькими хорошими царапинами. Она словно не чувствовала боли: ее не брал огонь и электричество, поэтому приходилось всаживать в нее лошадиную дозу снотворного, чтобы угомонить и оттащить на очередное исследование. Во время опытов ее также приходилось держать под наркозом. Вскоре поступил приказ об определении Хагал на ринг. Там она стала буквально звездой: дралась девушка самозабвенно, яростно и горячо, словно вымещала весь свой гнев на соперниках. Она доводила себя до абсолютного изнеможения, ибо природная гордость не позволяла ей просто так «пасть» и потерпеть поражение. Это было еще одним плюсом. После ринга она порой не могла даже двигаться. Хагал жаждали поставить в противники Чемпиону. Даже перевезли ее на основной корабль для этого, но выиграть она так и не смогла. В тот день она вела себя крайне странно: почти не нападала, лишь делала редкие выпады в сторону, а под конец упала и замерла. Все думали, что Широ попросту вымотал ее, но… После этого случая Хагал превратилась в отстраненную и сломленную особу, которая тихо сидела в углу своей камеры. Большую часть времени она попросту спала, не реагируя ни на звуки, ни на запахи, ни на попытки ее растолкать. Улаз — ответственный за ее содержание, думал, что она попросту «закончилась» и растратила запас энергии. Ну или попросту сдалась под натиском обстоятельств. Хотя его она довольно заинтересовала, первым делом из-за некоторых особенностей, который он заметил в ходе наблюдения за ней. Еще больше его заинтересовало ее происхождение и откуда она. За многие года правления Заркона множество рас было отправлено в темницы Империи. Если бы они наткнулись на представителя ее расы, то давно бы узнали о ней все. Хагал была первой и единственной за десять тысяч лет. Она удивительно напоминала человека, говорила на их языках (обычно ругалась, как отметил мужчина), имела такие-же привычки и узнавала в людях людей. Причем только их. Иные расы, за исключением Бальмеры, ей не были знакомы. Улаз пробовал разговорить ее, но каждый раз его попытки разбивались о холодное молчание. Тогда он решил отстранить от ежедневных процедур надзирателей и взять на себя эту должность. Он стал приносить ей еду, провожать во все места, а также отважился сидеть рядом с камерой и составлять ей некоторое подобие компании. Стража поговаривала, что Хагал ни разу ни с кем не заговорила. Единственное, что она произносила порой — непонятные обрывки слов и ругательства, а после снова затихала. Улаз надеялся выудить из нее хоть одно слово, поэтому каждый раз здоровался с ней, прощался. Он не был с ней груб, а верхом его жестокости была крепкая хватка, когда он вместе с ней покидал камеру. Разведчик относился к ней с осторожностью: не как с пленником, а как, скорее всего, с пациентом. Вскоре он нашел в ней молчаливого собеседника, а повседневные монологи с Хагал вошли в привычку. Разведчик знал, что она никому ничего не скажет, поэтому рассказывал обо всем, что происходило на станции, а заодно и в его голове, делился каким-то историями и наблюдениями. Вскоре его план дал плоды. Улаз все чаще замечал, что Хагал теперь спокойно ходит рядом с ним, не пытается убежать, ей больше не нужны наручники или ошейник — все команды Улаза (и только его) она выполняет беспрекословно. Она стала подсаживаться к нему, когда тот приходил в очередной раз поговорить с ним, заинтересованно смотрела ему в глаза и кивала, будто бы соглашалась с очередной его историей. Хагал оказалась любопытной девушкой: теперь, если она хотела, чтобы Улаз рассказал ей что-то еще, то прислоняла руку к стеклу и словно тянулась к нему. Спустя два месяца она заговорила. Позвала мужчину по имени, когда тот проходил мимо ее камеры, и попросила поесть. Улаз был несказанно рад и тут же выполнил ее просьбу. Вечером он, как обычно, пришел к ней перед отбоем. Когда он вошел в камеру, девушка встретила его крепкими объятиями: пускай она доставала ему от силы до середины живота, она ревностно сжала его — хватка была крепкой и ревнивой. Она рассказала ему все: откуда она взялась, как оказалась на Бальмере и почему все это время была такой агрессивной. Рассказала про правило зеркала, по которому живет ее раса: «Мы всегда отвечаем добром на добро, а злом на зло.» Объяснила, почему Улаз смог завоевать небольшое место в ее сердце. Тогда-то мужчина и задумался над тем, как вызволить ее из плена. Это оказалось еще сложнее, чем он мог предполагать: Улаз думал, что посадит ее в капсулу вместе с Широ, но в тот день, когда все свершилось, ее вывели на арену. Снова, прямо в тот час, когда все должно было случиться, Улаз обнаружил ее камеру пустой. Как позже он узнал, она сбежала сама, предварительно учинив такую разруху, что пришлось закрыть целый отсек: он полностью обгорел и заполнился какой-то вязкой черной жижей. Но вот что разведчик точно не ожидал, так это то, что она появится на его корабле одним прекрасным космическим вечером. Выберется из неоткуда и упадет прямо на капитанском мостике, а потом проспит три дня и очнется от какого-то кошмара. Хагал проснулась уже с чувством колоссальной усталости. Она лежала на небольшой, но удобной кровати, перевязанная и укрытая теплым одеялом. В комнате царил приятный полумрак, когда за иллюминатором раскинулась прекрасная картина из космических кристаллов. Девушка повернулась на бок и уткнулась в стекло курносым носиком, предавшись созерцанию до этого незнакомого пейзажа. На нее тут же накатила тоска по родным подземельям, где источникам света служили похожие наросты. Их тоже были тысячи: самых разных форм и размеров, цветов и красок. — Еще нескоро я смогу вернуться, — тихо прошептала девушка, прикрывая глаза. Она что-то попробовала нарисовать на запотевшем стекле, но изображение быстро исчезло. На сердце было тяжело. Она истратила свои последние силы. Истратила настолько, что не могла использовать даже самую базовую способность своего тела, а именно обуглить руки, чтобы согреться. Пришлось почти с носом забраться под одеяло и сжаться в тугой комок, чтобы стало теплее. Не смотря на то, что температура внутри комнаты была и без того высокой, Хагал била крупная дрожь. Возможно от голодания, возможно от усталости, а может и от нервов. Пускай девушка и обладала крепкой нервной системой, причиной ее недомоганий становились именно излишние эмоции и потрясения, а ведь она помнила, в каком шоке была, когда из последних сил искала Улаза посреди этой кромешной тьмы лабиринтов. По меркам Хагал, она пролежала примерно час перед тем, как дверь открылась и в ней показалась фигура мужчины. Девушка бы хотела сейчас накинуться, обнять его за руки и заплакать от усталости, но сил хватило лишь на то, чтобы повернуть в его сторону голову. — С пробуждением, — Улаз был, как всегда, учтив и вежлив. Не смотря на то, что говорил он в одной тональности, сейчас девушка услышала в его голосе нотки облегчения. Он присел на край кровати и осторожно убрал с лица гостьи упавшие пряди волос. — Как ты себя чувствуешь? Хагал лишь поджала губы и немного поежилась. — Очень слабо. И голодно, — проронила она, но после потупила взгляд и добавила тихое «прости.» — За что? За то, что попыталась спасти себя после того, как я не смог тебе помочь? — откликнулся разведчик и посильнее укутал девушку в одело. По ее дрожи он понимал, что ей холодно и что она больна. Пару дней назад он взял у нее несколько образцов крови и тканей (тогда ее руки все еще прибывали в обугленном состоянии — Улаз просто не мог упустить такой возможности.) После проверки выяснились явные призраки воспалительных процессов, поэтому он дал ей немного лекарств и постарался обеспечить полный покой. Благо, он, как никто другой, был прекрасно образован в сфере медицины и биологии. — Я без спроса. И так внезапно. Ты, наверное, подумал, что я привела за собой хвост, — бесцветно кинула Хагал, все еще не осмеливаясь посмотреть на своего спасителя. — Но не беспокойся, они даже не знают, как я исчезла. — Ты появилась буквально из-под земли, но как? Это место скрыто от любых глаз, его невозможно увидеть, найти и обнаружить, если только не врезаться в него напрямую, — Улаз действительно гадал, каким образом она смогла его обнаружить. Первый день он готовился к атаке, потому что, если она привела за собой хвост, корабли бы в первые часы окружили бы убежище. Однако, никаких признаков вражеской силы даже не наблюдалось. — Я… поставила метку на тебе, а потом выбралась, ориентируясь на нее, — девушка тихо сглотнула и взяла Улаза за руку, словно желая показать, что где-то на его теле существует незримое пятно-маячок. — Это сложно понять, но я объясню тебе потом. Хотя теперь я в любой момент могу оказаться рядом с тобой… Ты был добр ко мне, ты хотел мне помочь, я знаю. Теперь я буду век тебе должна, — с этими словами Хагал мягко уткнулась в ладонь лбом. Мужчину пробрало до такой степени, что он почувствовал, как встал загривок. — Тебе не за что меня благодарить. Я не смог помочь тебе, я не успел… — попытался оправдаться мужчина. Ему было чертовски совестливо до сих пор, а теперь, когда Хагал так льнула к нему, чувство собственного отвращения нахлынуло с новой силой. Он отвернулся. — Ты был добр со мной… — Я провалился… Не сумел… — Ты один увидел мою сущность… — Я бросил тебя, хотя должен был вернуться… — Ты вылечил меня. — Но мог бы предотвратить это все. — Ты не отдал меня им. Ты ведь меня не отдашь, да? — Никогда на свете. Впервые за много месяцев Хагал увидела в этих глазах нескрываемую искренность. Ей хотелось верить, что все произошедшее - не очередной кошмарный сон, и что завтра она не проснётся в своей тесной мрачной камере.