Прутья долга

      Это были пышные похороны, т.е. свадьба. Но для Эвелин сегодняшний день был траурным. Механически переставляя ноги, она брела вслед за мужем к уготовленному для молодых месту за праздничным столом. Апатичная ко всему происходящему, словно во сне, девушка приблизилась к украшенному цветами и покрытому шкурами животных креслу и, подобрав платье, села.       На соседнем кресле устроился Роан. В отличие от жены он выглядел вполне спокойным, держась с гордым достоинством с одними и иронично отшучиваясь от других.       А гости все прибывали, рассаживаясь по своим местам. Лидерам кланов и послам отводились самые почетные места. Два лидера — канцлер Кейн и королева Ниа — уселись друг напротив друга, и взгляды их скрестились подобно клинкам. Пусть Асгеду и Скайкру заставили заключить брачный союз, но слишком уж эти два клана разные, чтобы стать хотя бы союзниками. Терпеть существование друг друга — это максимум, чего они смогут добиться.       Когда все заняли свои места, слово взяла Лекса. Она подняла кубок и торжественно произнесла первую здравицу, пожелав молодым счастья, любви и понимания (как будто такое возможно!) и самое главное, здоровых детей.       Эвелин отвернулась, опустив глаза. Ее душевное состояние и так оставляло желать лучшего. Девушку передергивало от мысли даже остаться с этим человеком наедине, что уж говорить о том, после чего в семье появляются дети. Пальцы судорожно вцепились в обивку подлокотника кресла.       Вслед за первым пожеланием зазвучали другие. Свадьба продолжалась. Эвелин нервно взяла в руки кубок и глотнула вина. Раньше она не пробовала ничего подобного, и сейчас кислое пойло обожгло горло, отчего девушка подавилась… как раз на очередное пожелание детей. Эвелин украдкой взглянула на мужа и резко отвернулась, заметив, что он тоже смотрит на нее.       Роан едва заметно улыбнулся и покачал головой. Вне сомнения его жена очень красивая женщина. Но такая напуганная, зажатая. И она разжигала в нем любопытство. Желание. Страсть. Любовь? Нет, об этом речи еще не идет. Любовь рождается из уважения, доверия. А они только сегодня увидели друг друга. И увиденное вряд ли обрадовало невесту, как и новость о свадьбе. Еще в первый момент Роан заметил, что глаза у нее слегка опухли и покраснели. Сколько слез она пролила, прежде чем смириться? И смирилась ли? Впрочем, неважно. Они женаты. Этот брак был насильственным, но у них обоих впереди еще целая жизнь, чтобы смириться.       Между тем его невеста снова нашла в себе силы оглядеться. К горлу подкатил ком. Эвелин сглотнула, подавив всхлип, и обвела затуманенными страхом глазами гостей. И вздрогнула, когда встретилась глазами с ним. Беллами Блейк. Как бы Эвелин хотелось, чтобы рядом с ней сейчас сидел человек из ее народа, которого она хорошо знала, которого любила…       Какое-то время Беллами с отчаянием смотрел на нее, но потом что-то отвлекло его внимание, когда юноша бросил короткий взгляд в сторону ее мужа и отвернулся.       Мрачное торжество сверкнуло в глазах Роана, и он победно вскинул голову. Неужели вот это может быть лучшим воином Скайкру? Жалкое ничтожество! Он вспомнил слова Эко, и возмущение забурлило в его груди.       — Будь он мужчиной, вызвал бы меня на поединок, — сказал он жене. — Сейчас еще не поздно, но потом…       — Что? — Эвелин повернула голову, и впервые Роан увидел в ее напуганных черных глазах вызов.       На губах мужчины заиграла хищная улыбка.       — Если после свадьбы он посмеет прикоснуться к тебе, я сдеру с него кожу живьем и заправлю ею нашу кровать, — принц Асгеды так и не смог понять что почувствовал, глядя на ее перекошенное ужасом лицо, удовлетворение или раздражение.       — Ты не посмеешь! — воздух с хрипом врывался в ее легкие и так же вырывался обратно. Девушка с отчетливой ясностью понимала, что этот человек не шутит. Видела по глазам, холодным, хищным, безжалостным. Худшие рассказы об Асгеде восстали в ее памяти, разбавленные ее собственными фантазиями. Горло сдавило тисками страха.       — Хочешь проверить? — он словно издевался над ней, проверяя нервы на прочность.       Прежде чем Эвелин нашла, что ответить, заиграла музыка.       «Вовремя», — подумал он.       «Только не это!» — ужаснулась она, вспомнив, что будет дальше.       Роан встал и протянул ей руку.       — Пойдем, — сказал он с ироничной усмешкой. — Конклав еще не закончил веселиться за наш счет.       Эвелин насторожено смотрела то в его глаза, то на протянутую руку, но выбора у них все равно не было. Сглотнув, она вложила свою руку в его ладонь и, придерживая подол пышной юбки, встала.       Музыка, необычная для ее слуха и совершенно дикая, необузданная, как ее исполнители, приглашала на первый танец. Они оба знали, что закончиться их танец в постели. Описав несколько кругов по залу, новоиспеченные муж и жена скроются от посторонних глаз за дверью, которая закроется вслед за ними, отделив от всех, отрезав последний путь отступления.       Но сдаваться так просто Эвелин не собиралась. Пока она может переставлять ноги в танце, этому получеловеку-полуживотному, только что угрожавшему ей, не удастся выволочь ее отсюда.       Только и сам танец стал для нее испытанием. Вместо привычного для Скайкру поцелуя они скрепили брачную клятву кровью, чему Эвелин была даже рада. Мысль о поцелуе пугала ее, но танец оказался еще хуже. Брачный танец для землян — это, прежде всего, знакомство с телом, прелюдия к сексу и тесный контакт, к которому она не была готова. Если бы не страх перед продолжением, девушка мечтала бы о скорейшем завершении этого жуткого ритуала. Будь рядом любимый человек, подобный обычай вызвал бы в ее душе любопытство, но сейчас…       Каждая клеточка тела зазвенела от напряжения, и Эвелин, судорожно вдохнув, инстинктивно уперлась ладонью в грудь Роана, когда он сжал ее в своих объятиях. На губах мужчины появилась едва заметная усмешка, и он ослабил хватку, словно делая ей одолжение. Девушка вспыхнула то ли от гнева, то ли от стыда, и ее рука сама собой сжалась в кулак. Как бы ей хотелось, чтобы все происходящее оказалось дурным сном, кошмаром, который развеет рассвет. Но ее кошмар был действительностью, которую могла оборвать лишь смерть.       Первый круг близился к завершению, когда из-за столов стали подниматься другие гости. Если на Ковчеге устраивались балы, то позволялось время от времени менять партнера. Эвелин завертела головой, ища глазами свой народ. Здесь такого допущения не позволят, но хотя бы просто знать, что она не одна, и сердцу стало бы легче.       За первым кругом последовал второй, затем третий. Роан, казалось, не замечал, что ему приходиться буквально волочить девушку за собой. Танцевать на манер землян Эвелин не умела, когда Линкольн пытался разучить с ней свадебный танец, несчастная обычно заливалась слезами от осознания неизбежности замужества и того, что ее ждет, а потому мало что запомнила. Известие огорошило ее.       По крайней мере, в выборе супруга (супруги) Скайкру всегда были свободны, браки заключались на всю жизнь, и молодая семья получала право завести одного ребенка для продолжения человеческого рода. Но возвращение на Землю многое изменило: у Эвелин отняли право свободного выбора, навязав решение верховного лидера землян, которого они называют Командующей или Хедой, ради мира канцлер Кейн согласился и принес в жертву счастье и саму жизнь единственной дочери.       Они заканчивали третий круг, когда Эвелин очнулась от размышлений и поняла, куда заводит ее танец. Стараясь дышать через нос, девушка, до этого чуть ли не висевшая на муже, вдруг резко развернула, вернее попыталась развернуть его в другую сторону, подальше от проклятой двери. Снова эта полунасмешливая улыбка на губах и оценивающий взгляд, когда принц Асгеды снова не стал настаивать и уступил. Ее страх перед ним кажется ему таким забавным? Эвелин знала, что Ледяной народ привык к тому ужасу, который они вызывают у других кланов. Но неужели им действительно это нравиться?!       Настороженно, как дичь, чуящая близость охотника, девушка вглядывалась в лицо мужа, которое сейчас было так близко от ее собственного, пытаясь понять человека, с которым ей предстояло жить. Но украшенное шрамами лицо словно было скрыто за маской равнодушия, где-то в глубине его бесстрастного взгляда снопами искр еще проносились какие-то мысли, иногда слишком ярко, и тогда холодный лед сменялся живым пламенем. Только в следующую секунду Роан снова брал все свои эмоции под контроль, и она так и не смогла до конца понять, о чем он думает. Это начинало раздражать девушку тем сильнее, что сама себе она казалась открытой книгой.       Ледяные люди безжалостны. Так говорила Индра, лидер Трикру. Сейчас Эвелин начала понимать, что стоит за этими словами. Речь не о безжалостности, речь о жестоком равнодушии. Асгеда убивает с бесстрастным выражением на лице, пытает, сражается. И жениться с тем же равнодушием, по крайней мере, когда им навязывают невесту. И это равнодушие было страшнее ненависти. Равнодушного человека не заботит ничего, он причинит боль, не моргнув глазом.       Второе, что вынуждена была отметить Эвелин, это почти нечеловеческая физическая сила супруга. Мрачная аура власти, силы, уверенности окутала ее, когда держать наследника трона Асгеды на расстоянии стало невозможно. Девушка начала казаться себе такой маленькой и хрупкой, невольно растворяясь в его силе, но все еще сопротивляясь ему. Его стальной захват легко мог бы переломить ей позвоночник пополам, только у всей Коалиции другие планы.       Эвелин завозилась в объятиях пугающего ее мужчины, пытаясь отстраниться еще чуть дальше, чтобы не задохнуться, чтобы вырваться, освободиться от незнакомых ей чар мрачной привлекательности. А ведь он даже не старался: окружив девушку тем, что он мог ей предложить, Роан лишь приглашал ее покориться, но не принуждал. Пока еще нет.       Пока нет…       Тут Эвелин заметила, что музыка как будто стала тише. Судорожно вздохнув, девушка огляделась по сторонам и с всевозрастающим ужасом поняла причину. Недавняя возня превратилась в отчаянные попытки вырваться, когда Эвелин оттолкнула мужа и отшатнулась. Он не стал ее удерживать, этого больше не требовалось. Напугавшее ее вначале выражение безразличия медленно начало сменяться каким-то другим, новым чувством, словно принц Асгеды, наконец, решил снять маску. Но это новое чувство — девушка не смогла подобрать ему название — напугало ее еще больше.       — Нет! — отчаяние, страх, напряжение последних нескольких дней — все вырвалось наружу с одним этим криком несчастной, обреченной на тысячи ночей с чудовищем жертвой, когда дверь в зал захлопнулась прямо у нее перед носом, отрезав от гостей, от спасения, на которое она все еще надеялась где-то в глубине души. Спасительная дверь навсегда закрылась перед ней с глухим стуком, отдавая во власть Асгеды, самого жестокого клана Коалиции.       Бесполезно было кричать, звать на помощь и биться в дверь. Ее единственным спасением было продлить танец. Ее временным спасением. И время истекло.       Ноги уже не держали Эвелин, она так устала. Со вчерашнего дня в нее не удалось затолкать ни крошки, настолько она измотала себя беспокойством. Не было у нее и той выносливости, каковой обладали земляне, привычные к физическим нагрузкам, поэтому, когда ее дыхание уже стало тяжелым, а взгляд напряженным, ее муж не подавал никаких признаков усталости. Вот почему танец закончился раньше, чем она того хотела, хотя и позже, чем это обычно бывает на свадьбах. Вот почему сейчас, беззащитная, затравленная, она чувствовала, что стоит на грани страшной реальности и такого соблазнительного сейчас безумия. Стоит лишь покачнуться, сделав полшага не в ту сторону, и назад пути уже не будет.       По телу прошла дрожь. Она бросилась к выходу в самый последний момент и опоздала. Всхлипывая, Эвелин повернулась к мужу и всем телом вжалась в дверь, как в свое последнее, потерянное спасение, в то, что отделяло ее сперва от брачной ночи с этим человеком, а теперь и от других живых людей. Но дверь же и связывала ее с людьми, с прошлым, с ее народом. И одновременно отрезала.       За все это время Роан не произнес ни слова, молча наблюдая за ней. Теперь, когда вокруг не мельтешила толпа, у обоих появилась возможность лучше приглядеться к тому, кого им навязало общество. Какое-то время они так и стояли напротив друг друга, как единоборцы во время сражения. Каждый ждал, как поведет себя другой. И чем дольше Ледяной принц смотрел на нее, тем сильнее Эвелин вжималась в дверь, мечтая, как та распахнется, позволив вернуть все назад. А для Роана его жена была не меньшей загадкой, чем для нее — муж. И если ему служила маской его бесстрастность, то ей — всеобъемлющий ужас, внушенный рассказами, предположениями и всем, что окружало девушку. Еще раз оглядев Эвелин с головы до ног, он заметил слезы в ее глазах, которые она больше не могла сдерживать.       — Они не откроют дверь, — негромко нарушил молчание принц. — И мы не сможем простоять здесь до утра.       Она ответила ему взглядом, дающим понять, что не станет возражать, если они так и останутся стоять здесь, если время остановиться, если…       В его голубых глазах появилась жесткость, безмолвно говорящая, что назад пути уже нет.       — Дальше ты пойдешь сама или мне тебя донести? — прямо спросил Роан.       Эвелин несколько раз моргнула, пытаясь донести до своего измученного разума смысл его слов. В сознании всплыли картинки прошлого, когда осужденных на смерть преступников вели в люку, из которого потом вышвыривали в безвоздушное пространство. Некоторые не выдерживали этого пути и начинали вырываться, пытаться бежать, хотя и знали, что спасения не будет. И их приходилось бить электрошокером и тащить, нести. На смерть.       Сейчас спасения не было и для Эвелин. Но она не позволит опозорить себя еще больше. И не даст повода Асгеде лишний раз прикоснуться к себе. Никогда.       Сглотнув, девушка сжала зубы и сквозь пелену слез мрачно посмотрела в глаза судьбе. Затем, стараясь держать спину прямо, сделала шаг вперед, и еще один… И пошла сама.