Прутья долга

      В глубине души Эвелин хотелось верить, что за прошедшие тринадцать дней она привыкнет к присутствию практически незнакомого ей человека, но это было не так. Каждый раз ее тело само собой напрягалось в страхе, и девушка уже не помнила, когда в последний раз засыпала спокойно.       Люди с Ковчега жили в страхе всегда: в страхе стать расходном материалом, в страхе перестать приносить пользу остальным, в страхе лишиться права на ресурсы, в страхе, что система жизнеобеспечения откажет, и ремонтники не смогут вовремя восстановить ее работу. Членство отца в Совете огородило семью практически от всех возможных опасностей, только страх, впитанный с молоком матери, никуда не делся. Он был заглушен на время и только. А сейчас, вдали от дома, от родных, его сорняки зацвели в душе пышным цветом.       Близость покинутой станции не принесла облегчения, скорее наоборот подбрасывала в костер боли и страха лишние воспоминания. Продовольственная станция. Родная станция ее матери. Счастливая, а может, роковая случайность однажды столкнула серьезного педантичного юношу со станции Альфа с мягкой, видящей во всем только хорошее девушкой с фермы. Следующей роковой случайностью стал несчастный случай, унесший жизни пятнадцати человек. В списке погибших значилось и имя, навсегда перевернувшее их последующую жизнь, — Сьюзан Кейн. Семилетняя дочь тогда еще не знала, что такое смерть, но мельком все же успела увидеть изуродованное тело матери, прежде чем бабушка ее увела. После отец сильно изменился, превратившись в мрачного, холодного и жестокого человека. Он пытался найти виновных, но то ли действительно что-то внезапно пошло не так, то ли… Об этом запрещено было говорить открыто под угрозой обвинения в измене, но проблема с перенаселением стояла перед Советом уже тогда, уже тогда они пытались найти хоть какое-то спасение человеческой расы, и не всегда методы канцлера и его советников были гуманными.       Маркус Кейн стал добиваться власти. Он говорил дочери, что это единственный способ обезопасить себя. Но нельзя спасти обреченного. На Земле Эвелин поняла это. На Земле иллюзия безопасности лопнула, как мыльный пузырь, а попытка спастись превратилась в ловушку.       Девушка поежилась. Прошлое не имеет значения, а настоящее… Эвелин поспешно юркнула под одеяло в поисках самого обычного тепла. Слухи о Ледяных землях оказались правдивы, а дальше будет только холоднее. Девушка подавила вздох: погодные условия — меньшее из ее проблем.       Но как же все-таки холодно! Одеяло не принесло желанного тепла. Вдобавок ко всему прочему, ей придется привыкать не только к людям, чужим и страшным, но и к зверскому холоду. Интересно, а земляне его чувствуют?       Кровать прогнулась под весом еще одного человека. Эвелин сглотнула и закрыла глаза, невольно задерживая дыхание. Мысль, что намного километров вокруг нет ни одного дружески настроенного к ней человека, пугала. Муж не пытался всерьез принудить ее, пока они находились в Полисе, но в Асгеде все может измениться. В Асгеде он наследный принц, а она принадлежащая ему женщина. Его королева. Быть королевой Эвелин не хотела, ей хотелось лишь свободы выбора. Мечты-мечты…       Рука сама сжалась в кулак в попытке удержать одеяло, девушка сжала зубы и замерла.       Роан взглянул на жену и, насмешливо хмыкнув, покачал головой.       — Доберемся в крепость королей, прикажу отапливать покои лучше, — сказал он негромко.       — А что здесь? — она все не решалась повернуть голову, чтобы встретить его холодный, но сейчас — она кожей чувствовала — обжигающий взгляд.       — У нас есть и другие способы согреться, — отозвался Роан с усмешкой.       Эвелин с ужасом почувствовала, как ее бесцеремонно сгребают в охапку. Она судорожно задергалась, пытаясь вырваться, ощутив его горячее тело прижатым к своему. Девушка с трудом сдержала слезы: вот сейчас все и случится, и никто не придет ей на помощь, для всех она здесь чужая.       — Что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила Эвелин.       — Признай, так намного теплее, — его непривычно мягкий голос мог усыпить любую бдительность, но только не ее.       С ним постель действительно быстрее согрелась, девушка поспешно отогнала эту мысль.       — Ты боишься меня? — задумчиво спросил мужчина.       Он знал ответ и не удивился, когда Эвелин ответила:       — Да.       Молчание.       — Отпусти, — прошептала девушка.       Отстраняться Роан не спешил.       — Если бы мне было нужно лишь тело, я получил бы его в ночь после свадьбы.       Эвелин вздрогнула и повернула голову, чтобы увидеть его глаза.       — Так что же тебе нужно?       Дочь канцлера Кейна была уверенна, что на лице мужа сейчас играет его обычная насмешливая полуулыбка, но мужчина был серьезен. Он молчал, раздумывая над ее вопросом.       — Познакомиться с телом никогда не поздно, а вот, чтобы понять, что возле тебя за человек, иногда и всей жизни не хватит, — наконец, ответил принц. — И не тебя одну шокировала новость о свадьбе.       — Мне жаль, что все так обернулось, — в ее глазах была боль за него, за Беллами, за Онтари и за себя саму.       — А мне нет, — с присущей Асгеде категоричностью отозвался Роан. — Бой уже окончен, и нет смысла о нем жалеть.       Со вздохом Эвелин отвернулась. Разумом она понимала всю жестокость его правоты, но сердцем… Ее сердце никогда этого не поймет, а если и попытается, то это уже будет не ее сердце, а кого-то другого.       Подобные мысли подняли ворох сомнений в ее душе, сомнений, преследующих ее со дня, когда было объявлено решение о свадьбе. Эти мысли всегда жили там, но все еще не приобрели законченную форму.       Эвелин прикрыла глаза. Захотелось сбежать обратно на орбиту, надеясь, что там мысли оставят ее. Тщетно. Сомнения зародились еще на Ковчеге, просто прежде ей было не до них. И сбежать она не могла. Вырваться не могла. Принять? И это к своему огорчению тоже. Так что же оставалось? Тело пронзила дрожь, когда Эвелин почувствовала, как муж зарывается носом в ее волосы.       — Пожалуйста, нет… — едва ли она соображала, произнесены ее слова вслух или нет.       — Вечно так продолжаться не будет, — Роан говорил спокойно, даже холодно, и в его голосе не было ни капли жалости. — Тебе придется привыкнуть ко мне.       — Ты слишком жесток, чтобы я смогла, — выдавила Эвелин, съеживаясь, чтобы хоть как-то отстраниться.       — Жестокость помогает защититься от всего, что мне неприятно, — его лица коснулась улыбка. — Может помочь и тебе, если захочешь.       — Не хочу, — сдавленно прошептала девушка. Только не жестокость, ее итак слишком много в этом мире.       Роан чувствовал ее страх, чувствовал как напряжено и дрожит ее тело и каким-то животным инстинктом не мог заставить себя ее отпустить. Тот же темный инстинкт требовал сильнее вдавить ее в кровать, чтобы не сопротивлялась, и получить то, что причитается ему вот уже тринадцатую ночь. Но единственно верное решение для них сейчас — это попытаться выспаться. Позориться перед воинами ее истерикой, принцу не хотелось. Только как заставить себя? А ее?       — Перестань уже трястись. Это возбуждает, а я не железный.       — Тогда отпусти меня, — его последняя фраза только сильнее ее напрягла.       — Тогда ты замерзнешь, — он улыбнулся.       — Лучше замерзнуть! — упрямо и напугано решила девушка.       — Спи, — все еще улыбаясь, велел Роан. — Не отпущу, пока не успокоишься.       Легче сказать, чем сделать. Но есть ли выбор у обреченных? Хоть не сразу, но Эвелин заставила себя расслабить мышцы и выровнять дыхание. Усталость от долгого пути и постоянного напряжения взяла вверх, и девушка провалилась в беспокойный сон.       … Утром, проснувшись, она обнаружила свою голову мирно покоившейся на груди принца, а его правую руку на своей спине. Сердце заколотилось как бешеное. Тяжело дыша, она приподняла голову и посмотрела на мужа. Глаза Роана были закрыты, но почему-то Эвелин казалось, что он не спит. Мужчина действительно не спал: он проснулся в тот момент, когда Эвелин в ужасе подняла голову.       Девушка завозилась, не зная, как ей выпутаться из стальных объятий, и встретилась глазами с мужем.       — Отпусти, — пискнула Эвелин.       Его лицо приобрело уже знакомое ей насмешливое выражение.       — Ты сама ночью положила голову мне на грудь и так мило прижималась…       Вид у нее был такой, будто она сейчас заплачет.       Роан убрал руку, прикрыв глаза, и девушка тут же оказалась на другом краю кровати.       — А что сделал ты? — дрожащим голосом спросила она.       — Не стал тебя будить, — был спокойный ответ. Помолчав, Роан добавил, прямо глядя в ее напуганные глаза: — Сделай я что-то еще, ты бы об этом знала.       Действительно, как не знать! Рано или поздно такая жизнь в конец ее доканает. И уж скорее рано, чем поздно.

***

      В подавленном состоянии Эвелин бесцельно бродила по Продовольственной станции. Еще неизвестно, когда в следующий раз ей удастся увидеть что-то, напоминающее о доме, возможно больше никогда, и дочь лидера Скайкру словно прощалась с привычным ей миром, тщетно пытаясь найти в себе силы отпустить.       За одной из дверей послышался шум. Не желая сталкиваться с новыми обитателями осколка ее бывшего дома, девушка уже развернулась в обратную сторону, как услышала голос, показавшийся ей смутно знакомым. Заинтересованная, не понимающая и надеющаяся разобраться она осторожно открыла дверь и заглянула внутрь.       Перед ней предстал длинный коридор, по краям которого были поставлены столы. За ними работали люди. Худые, растрепанные, в изорванной одежде, они втягивали головы в плечи, не смея взглянуть на высокого черноволосого мужчину, встретившего здесь королеву с принцем и их охрану. И ее саму. Лидер мелкой деревушки Асгеды ходил среди несчастных, как король, зорко следя за работой. Вместе с ним была также и женщина, смуглая с монгольским разрезом глаз и, как и все люди Асгеды, украшенная шрамами.       Все же появление жены наследного принца не осталось незамеченным, в первую очередь потому что она сама себя выдала.       — Райли? — удивлению Эвелин не было предела. Говорили, будто молодой охранник погиб еще в первый день на Земле. Пайк так сказал, выходит он ошибался. А сколько еще человек выжило?       Светловолосый юноша бросил на нее затравленный взгляд и поспешно отвернулся, делая вид, будто не знаком с ней.       — Райли! — теперь сомнений у девушки не было. Лишь Последнее Дерево ведало, как она была счастлива увидеть здесь хоть одно знакомое лицо. Пусть на Ковчеге они никогда толком не общались, но сейчас это казалось мелочью. Они оба принадлежали одному народу — оба были жителями Ковчега.       — Райли, ты не узнаешь меня? — она подбежала и тронула парня за плечо, пытаясь развернуть к себе.       Райли, прежде такой веселый и открытый парень, сейчас вел себя очень странно и как будто боялся ее. Или не ее.       — В чем дело? — к ним приблизился мужчина Асгеды и с неодобрением уставился на Эвелин.       — Почему вы держите его здесь? — от волнения Эвелин даже забыла о страхе.       — Потому что он раб, — подошедшая следом женщина, потрясла перед девушкой железной цепью.       Только сейчас Эвелин заметила, что все люди здесь, кроме этих двоих, были скованы одной цепью, прикрепленной к стене.       — У вас нет права их здесь удерживать!       Ответом ей служил смех.       Столько страданий, столько боли она вытерпела не для того, чтобы люди ее отца были закованы в цепи. А боль и страх — это путь к ненависти. Эвелин почувствовала вскипающую в ней ярость.       — Этот человек принадлежит Скайкру, между нами мирный договор, у вас нет права держать его здесь!       — И кто же заставит меня его отпустить? — он угрожающе навис над бросившей вызов привычному укладу жизни наглой девчонкой, которая своей макушкой едва доставала ему до плеча.       К чести ее девушка не дрогнула, впервые в ней пробудилась сила, много лет назад сделавшая ее отца членом Совета.       — Если хочет, пусть забирает себе эту игрушку.       И мужчина, и женщина тут же склонились перед вошедшей королевой. Эвелин с удивлением открывала и закрывала рот, она не ждала, что королева — сама королева Асгеды решит ее поддержать. И она не ошиблась. Ниа справедливо рассудила, что ее сын быстрее остынет к навязанной им жене, если увидит ее в объятиях другого. А вернее он просто убьет обоих.       Перечить своей королеве никто не осмелился.       — Большое вам спасибо, — все еще потрясенная Эвелин тоже склонила голову.       — Не за что, — холодная улыбка и острый взгляд не предвещали ничего хорошего.       — Райли, — с ободряющей улыбкой Эвелин взяла его за руку. — Пойдем, больше никто не причинит тебе вреда.       Парень избегал смотреть ей в глаза.       — Н-н-нет…       — Что? — его ответ озадачил Эвелин сильнее, чем решение королевы.       — Н-н-нет… — повторил Райли. — Ты врешь… вы все... вы все врете… вы меня не отпустите… я понял… я все понял, это проверка, и… и если я ее не пройду, меня снова будут бить!       Ледяные люди подавили смешок, и только Эвелин было не до смеха.       — Похоже, он и сам не спешит уходить, — проговорил мужчина.       — Он уйдет, — твердо отозвалась она и с надеждой посмотрела на Райли, чувствуя, что если оставит его здесь, то никогда себя за это не простит.       — Райли, это все правда, — настойчиво и как можно более спокойно заговорила девушка. — Это же я, Эвелин Кейн, дочь члена Совета. Ты помнишь?       Дрожа, он все же осмелился на нее взглянуть, и девушка ободряюще ему улыбнулась.       — Эвелин Кейн, дочь первого советника? — он словно пытался выудить это имя из памяти.       — Да-а, — мягко, со всей возможной доброжелательностью ответила Эвелин, — да, это я.       Наконец, в его глазах промелькнула какая-то мысль. Жаль, что здравой она не была. Парень оглядел ее с ног до головы.       — А почему на тебе такая одежда? Их одежда?       — Ради мира я стала женой наследного принца Асгеды, но перед тобой все еще я.       Райли не слышал ее или не понимал, в его голове уже роились свои мысли.       — Ложь. Эвелин бы не одела их одежду, — слово «их» он как будто выплюнул. — А если и правда, то ты предательница.       — Нет! — за что ей все это?       — Предательница! — озверев, он схватил опешившую девушку за горло и принялся душить.       — Дакива, — мужчина повернулся к женщине, и та равнодушно оттянула голову раба назад и перерезала последнему горло.       Эвелин согнулась пополам и закашлялась, отчаянно ловя воздух, а потому не заметила выражения лица королевы. А ведь этот умалишенный мог бы запросто прикончить девчонку, избавив ее от проблем, но и обвинять этих двоих бессмысленно: они всего лишь выполняли свой долг. А кроме того объяснений с сыном в этом случае все равно было бы не избежать.       — А Небесные люди — само воплощение дружелюбия, — с насмешкой сказала королева, когда они выбрались на свежий воздух.       Эвелин ее даже не услышала: она была в глубокой задумчивости.