***
Драко сидел в кресле у камина в доме своего дядюшки по отцовской линии. Сейчас особняк пустовал, здесь редко кто бывал, что было только на руку Малфою. Он прибыл сюда по приказу Лорда с помощью портала сегодня утром. О его миссии никто не знал, кроме Лорда, самого Драко и связного — Клер Эдер. Клер. «Ничего не скажешь: милая девушка заделалась связным, — думал Драко. — Интересно на неё взглянуть». Папаша хотел, чтобы Клер стала будущей миссис Малфой, и заключил традиционный магический Пакт брачующихся с её отцом уже очень давно. Драко, по личным и тщательно подавленным причинам, не был в восторге, но и против по этому поводу ничего не имел, поскольку браки в чистокровных семьях редко заключались по любви. Он знал и принимал это. Почти всегда подобный союз преследовал холодный расчёт и выгоду. Поначалу он очень надеялся, что всё это пока лишь ничем не подкреплённые мысли и призрачные намерения Люциуса, официально он ничего ещё не объявлял. Тем более отец невесты почил более десятка лет назад. Пусть какая-то его часть относилась спокойно к подобным конфирмациям, ибо впитывалась с молоком матери, но в основном он был возмущён постановкой условий брака. Как можно жениться на девушке, которую никогда не видел? Чёртовы средневековые традиции удручали и не на шутку волновали его, поскольку факт магического контракта имелся. И всё зависело лишь от Люциуса. «Удача, что папаше не пришло на ум подсунуть мне Асторию Гринграсс. Хорошо, что она уже помолвлена с Ноттом». Вообще факт наличия договорённости часто всплывал на приёмах в светских беседах, и всегда в его присутствии, но о невесте Малфой узнал сравнительно недавно — на четвёртом курсе. Однако Драко не знал о Клер ничего, кроме её имени, принадлежности к их семье по средствам давнего контракта и текущей, совершенно иррациональной связи с Лордом. И мог лишь надеяться на совместимость с выбранной для него девушкой. И как же удачно, что именно она по поручению Волдеморта должна была принять от Драко меморандум, в котором излагалось предложение перехода на его сторону всех чистокровных семей Соединённых Штатов Америки. Было крайне удивительно и… гневно, что Лорд вообще дал им выбор. У самого же Драко выбора не было. По малолетству он считал это весельем, этаким драйвовым времяпрепровождением. Ещё до Хогвартса он скрытно наблюдал за встречами Люциуса с теми типами, с которыми сейчас вынужден делить собственный дом, восхищался их властью и силой. Маленькому Драко хотелось обладать тем же; он стремился походить на них. И поначалу весть о вступлении в первые ряды обрадовала его, воодушевила и позволила воспарять. Он даже тешил себя иллюзией славы и почитания, если сделает всё, что от него требуется, сам и в безупречном виде… Идиот. Но иллюзия привилегированности быстро рассеялась ещё до Ритуала. Первый урок тётушки развеял даже самые малые заблуждения на этот счёт, и Драко уже совершенно не хотел в это ввязываться. После фантомная простота и элитаризм задания, а впоследствии настоящая смерть Дамблдора, более безжалостные с налётом скабрезности уроки Беллатрисы и жестокие, кровавые рейды перевернули всё. Драко понял слишком поздно, что является лишь инструментом, который не жалко сломать и выбросить. Он успел попробовать и напиться тошнотворным и одновременно пьянящим коктейлем из пыток, убийств, чёрной магии и страха за каких-то пару месяцев. Да, он продолжал быть сыном своего отца и когда-то мечтал о служении Лорду, бредил теми же идеями и грезил перспективой стать Пожирателем смерти и получить смертный знак, видя в этом статусе множество грандиозных возможностей. Но тогда ему было всего тринадцать. Каким же он был глупцом! «Каким же я был дураком ещё совсем недавно — на шестом курсе, когда возомнил, что, если убью Дамблдора, Люциус отступится…» Драко знал, что от него многого ждут, его воспитывали так, чтобы он, чтя традиции, продолжил древний род и идеи своего отца, но он не хотел для себя такого будущего! Теперь не хотел. «Что, если Поттер всё же не победит? — нехотя думал Драко. — Что тогда будет со мной и моей жизнью?!» Все чего-то от него ждали и требовали. Возможно, в нём говорил бунтарь, а может, запоздалый здравый смысл. Но какой теперь в этом толк, когда дело уже сделано, когда уродливая метка жжёт руку, когда приходится присутствовать на собраниях, пытать пленных и участвовать в рейдах, убивая безоружных, порой спящих людей… Многое произошло за эти такие короткие, но значимые для него два месяца… Иногда снились кошмары. Жуткие, реалистичные, от которых тело покрывалось липким потом, и, просыпаясь, Драко ещё долго слышал крики. Раньше, когда был младше, он терпеть не мог маглов, ненавидел грязнокровок, сторонников светлой стороны и вообще всех, кто не принимал сторону — не Лорда, нет — его отца. Люциус. Стратегия Люциуса в воспитании сына была непомерно строгой и едва балансировала на грани жестокости. Его притязания к единственному сыну были от незначительных до вполне серьёзных, но всему этому следовали совершенно несоизмеримые наказания. За любую детскую шалость Драко мог быть лишён еды на несколько дней или быть заперт в одной из неиспользованных ранее старых темниц в катакомбах поместья. Это были цветочки, ягодки ждали впереди. За серьёзные, по мнению Люциуса, провинности маленький Драко платил не только словесным унижением и нарочитым игнорированием отпрыска, который буквально копировал отца, но и взрослой физической болью. Малфой-старший не гнушался использовать на маленьком сыне различные травмирующие заклинания. В стандартный набор входили от жалящего с разной степенью интенсивности и заклинания розг до более жестоких для его возраста. Драко помнил, как не мог издать ни звука несколько дней или же стоять у начищенного стола из махагонового дерева, не в силах шелохнуться несколько часов кряду, как верный лакей, пока Люциус изучал важные для себя документы. Абсурдно, но такое обращение Драко не казалось в то время нонсенсом, он принимал это и продолжал тянуться к отцу, желая всеми силами привлечь его внимание и получить благосклонность и похвалу. До определённого возраста. Мать опасалась и никогда не перечила мужу, боясь, что Люциус ещё сильнее накажет её ребёнка. Чем старше он становился, тем чётче для него прояснялась ситуация взаимоотношений между родителями. Будучи полностью поглощённым отцовским авторитетом, Драко не замечал заботу матери. Более того, гнушался её. Отталкивал и порой даже обижал, по незнанию добавляя боли и одиночества в и без того израненную материнскую душу. Люциус не гнушался издевательств и над своей женой, скрывая от сына творившееся насилие за закрытыми дверьми. Но после, когда Драко переступил осознанный возраст, перестал прятать свои наклонности и словно нарочно демонстрировал сыну свою власть и темперамент. Впервые увидев подобное, парень оторопел, не зная, как реагировать, но потом в один миг на него обрушилось осознание всего ужаса происходящего в его семье. И что долгое время он просто не хотел этого замечать! Драко часто слышал и видел, как Люциус измывался над Нарциссой, но по малости лет не мог заступиться за мать. Нарцисса заставила Драко дать обещание, что он ничего и никогда не станет предпринимать против. Поэтому, когда ссоры происходили, Драко метался по своей комнате и, бессильно сжимая кулаки, копил ненависть к отцу. Когда Драко исполнилось тринадцать, Люциус, конечно, позволял намного больше свободы, но стоило сыну проколоться в чём-то — применял к оплошавшему отпрыску уже не лёгкие заклинания, а излюбленный Круциатус. Малфой-старший всегда находил повод для наказания, и перечить ему было невозможно — так получилось и с меткой. Драко всегда находил оправдания поступкам своего отца, старался принимать его наказания и соглашаться с ним во всём. «И к чему эта вера привела? — Драко невольно потёр левое предплечье. — Я склонил голову, преклонил колено перед безумным полукровным фанатиком. Ради чего? Чтобы стать убийцей невинных людей?» По невероятному везению и счастливой случайности, ему не приходилось убивать, но он не мог вырвать из своей памяти крики перепуганных детей. Образ маленького мальчика лет шести, который не вовремя выбежал из своей детской в гостиную, ища родителей… Драко не мог забыть ту ужасающую картину: как проклятый Фенрир Сивый с наслаждением рвёт на части маленькое тельце, заглушая истошный визг ребёнка своим нечеловеческим рычанием. Последние два месяца прошли в постоянных рейдах. Пришлось расплачиваться за промашку отца в Министерстве. До сих пор… Вздохнув, Драко покачал головой. Он не хотел продолжать заниматься самокопанием, напряжение и так вытянуло из него все силы. «Нужно развеяться», — подумал Драко, вставая из кресла. Он знал, что здесь магловский курорт и в это время года самый разгар туристического сезона. Но в том, что здесь не было магов, состоял своеобразный плюс. Его и Клер никто не сможет увидеть и в чём-то заподозрить. Здесь всегда можно было скрыться и не думать, что тебя обнаружат. Так как со связным они условились встретиться в кафе на набережной через два дня в полдень, Драко понимал, что задерживаться здесь ему не придётся, хотя и хотелось побыть в этом райском месте подольше. Зайдя в библиотеку, Драко полистал первую попавшуюся книгу, повалялся на постели, слушая звуки моря: приятные, успокаивающие — шум ветра и буйный плеск волн — благо дом находился на утёсе скалы. Но, как только Драко начинал вслушиваться в этот гул, тут же в ушах отдавались полные страха и боли визги людей. Малфой, не выдержав пытки, которая и так не оставляла его по ночам, решил пройтись и осмотреться. Он встал с постели и, зайдя в ванную, грустно усмехнулся своему отражению уголком губ. — Да, — шёпотом проговорил он, — вот за внешность можно было бы сказать спасибо папаше и всем поколениям Малфоев. Умывшись прохладной водой и пропустив через влажные пальцы рваную чёлку, Драко зачесал её назад, подошёл к шкафу и, наугад вынув с полки первые попавшиеся джинсы и рубашку, оделся. Дабы не привлекать внимание, он выбрал магловскую одежду. Не до конца застегнув рубашку и закатав рукава до локтей, Драко скользнул взглядом по предплечью. Лицо его дёрнулось, как от зубной боли. Поправив рукава ещё раз, Драко взял палочку с прикроватного столика и произнёс заклинание. Благо ему уже исполнилось восемнадцать почти два месяца назад. Драко апатично наблюдал, как метка потихоньку меркнет на коже. Если бы всё было так просто… Убрав волшебный атрибут обратно в ящик прикроватной тумбы, Драко, не медля ни минуты, спустился в холл и вышел на улицу. Он спустился по тропинке вниз к гостинице. Там было, в общем-то, неплохо: пляж с белым песком, голубовато-зелёный прозрачный океан, раскидистые пальмы. С террасы спальни Драко наблюдал за отдыхающими и заметил, что все они загорают только в одной части пляжа, другая же пустовала. Решив искупаться, Малфой пошёл именно туда. Гуляя по берегу, Драко наткнулся на чьи-то вещи, лежащие на песке. Осмотрел место: одежда и книжка. Драко присел на корточки и рассмотрел название: «Древние Руны. Углублённый курс». Усмехнувшись, Малфой сделал вывод, что это девушка, волшебница — ещё ученица, довольно аккуратна, судя по тому, как были сложены вещи. Драко отвлёк золотистый отблеск. Он внимательно осмотрел коврик, на глаза попалась тонкая золотая цепочка с маленьким кулоном в виде заглавной английской буквой «H». Непроизвольно он подцепил двумя пальцами цепочку, быстрым движением поднял и, надев золотую нить себе на ладонь, стал разглядывать витиеватую буковку. Где-то он уже её видел… Тут он услышал женский окрик и обернулся.***
Гермиона не могла сказать ни слова, растерянно хлопая ресницами. «Как такое может быть? Малфой. Здесь, на острове? Не может быть!» Гермиона только и смогла выдавить: — Малфой?.. Тот был сильно удивлён, это читалось в его глазах, но выражение лица Драко было спокойным и отчасти безразличным. Только кривая усмешка изогнутых губ показывала, что он мгновенно её узнал. — Что, удивлена, Грейнджер? — Что ты здесь делаешь? — неосознанно сжимая кулаки и вздёргивая подбородок, высокомерно, с лёгкой усмешкой продолжила: — Неужели позагорать приехал? Обгореть не боишься? Гермиона была до ужаса удивлена. Не то чтобы она испугалась того факта, что он был на острове, скорее опасалась его. Палочка осталась в гостинице, да и физически Гермиона была слабее его априори. Мало ли что задумает Малфой. «И чего он меня так осматривает?» — мелькнуло в голове. Драко, не стесняясь, рассматривал её, как новую метлу перед покупкой. Гермиона порывисто обхватила себя руками, судорожно перекрываясь от откровенного взгляда серых глаз. Ведь лишь спустя пару секунд пришло понимание, что стоит она перед ним в насквозь промокшем купальнике! Драко был удивлён, сильно удивлён… У грязнокровой заучки оказалась красивая фигура: стройные ноги, округлые бёдра, тонкая талия, плоский живот, довольно неплохая грудь. Малфой заметил, как по плечам Грейнджер с мокрых волос скатываются капельки… огибая грудь, и скользят по животу, пропадая в трусиках… «Как бы было кайфово словить эти капельки языком… Драккл! О чём ты думаешь?! — тотчас же оборвал себя Драко. Часто заморгав, Малфой усилием воли попытался направить мысли в противоположную сторону. — Блять, совершенно неправильные мысли!» Он тупо стоял и откровенно пялился на Гермиону, ловя себя на том, что первый раз в жизни не смог парировать в споре… Видя, что Малфой в замешательстве, Гермиона быстро схватила с коврика полотенце и завернулась в него. Действия Грейнджер привели его в себя, и Драко ответил: — Тебя не должно это касаться, грязнокровка. Оторопев на мгновение и возмущённо вздохнув, Гермиона поджала губы и ничего не стала отвечать. Лишь под пристальным и мрачным взглядом Малфоя шустро надела сарафан и так же быстро, закинув вещи в сумку, на миг задержавшись, с вызовом проговорила: — Отлично! Надеюсь, я тебя здесь больше не увижу! — И, беря в руки вьетнамки, продолжила: — Знаешь, если бы ты хотел задеть меня, придумал что-нибудь более оригинальное, — усиленно подавляя дрожь в коленях, Гермиона развернулась в сторону тропинки с пляжа. — Мы уже не в школе, а ты до сих пор ведёшь себя как школьник! — взмахнув до судороги сжатыми шлёпками, не оборачиваясь напоследок, пропела: — Всего хорошего! Казалось, пока она буквально летела сквозь кустарник по извилистой тропинке к лестнице, даже не дышала. Волнение зашкаливало в груди, вдавливая грохот сердца к горлу. «Какой же позор! — кусая губы, размышляла Гермиона. — Главное держи себя в руках. Держи в руках!» Драко так и остался стоять и, криво ухмыляясь, смотреть вслед убегающей Грейнджер, невольно сжимая в ладони тонкую золотую нить.***
Малфой замер, смотря туда, где за кустарником скрылась Гермиона. «Что она здесь делает?! — серый взгляд вновь упал на песок, где минутой раньше лежали её вещи. Щека конвульсивно дрогнула от произнесённого слова. Отчего-то стало так гадко после её реакции на, казалось бы, привычное подтрунивание. У него не было намерения её оскорблять, но… так вышло. Она… обиделась. И это задевало что-то глубоко в груди, царапало и доставляло дискомфорт. — Почему?! С какого хера?! — Глубокий вдох. Резкий выдох. — Что это было, Малфой?! — зубы слегка скрипнули от досады, — Блядство! Откуда мысли про эти капельки?! Ты что, с ума сошел? Не смей об этом думать, ты же… Драккл подери, так не честно!» В порыве эмоций кулаки сжались, и он почувствовал что-то в ладони. Взглянул на раскрытые пальцы и обнаружил золотую подвеску на тонкой цепочке. Её украшение так и осталось в его руке. Он огляделся, плавать резко расхотелось. Присев на песок и сглотнув, погрузился в свои мысли, неосознанно перебирая большим пальцем тоненькую цепочку…