Divine

      Волдеморту было… одиноко.       Какое жалкое и в то же время противоречивое заявление. Правитель Подземного Мира всегда был окружен душами. Холодными душами, гнилыми душами, невинными душами. Тысячами и тысячами душ. Однако сейчас не имело значение, как сильно он приумножил их количество, сколь бессчетно жизней уже уволок в свое царство вечности…       — Хозссяин?..       Мягкий, шипящий звук вывел его из глубокой задумчивости. Драгоценный питомец, разместившийся у его ног, выказывал искреннюю заботу тремя парами своих алых глаз.       Нагини являлась самым кошмарным стражником, которого любой бедной душе — мертвой или живой — доводилось встретить. Но на его взгляд, гигантская змея с тремя головами была невообразимо и чудовищно прекрасна. Ее чешуя сияла подобно шлифованным изумрудам, а глаза переливались, словно ожившие рубины…       Однако даже ее изысканная компания не могла погасить чувство сокрушительного… одиночества.       Волдеморт, проникнувшийся пониманием своего питомца, погладил одну из ее голов, откинувшись на спинку трона и подавив тяжелый вздох. Но змея не обманулась, благополучно умостившаяся под ласковой рукой, чтобы хозяину было удобнее доставать до нее.       — Вы расстроены, — прошипела вторая голова, самая проницательная из трех. — Позссвольте мне принесссти вам человека и зассставить его убегать, чтобы порадовать вассс, — предложила третья голова, просительно трепеща длинным языком.       — Нет, нет… сегодня я не в настроении для криков и пыток.       Все три головы обратили на него изумленные взгляды.       — Но хозссяин всегда в нассстроении для криков…       Волдеморт не ответил, просто продолжил гладить ее шею. Он безучастно глядел на свое королевство, лишь изредка задерживая взор на безжизненных душах, которые блуждали, навечно отчаявшись, по его беспросветной бездне…       Обычно это зрелище радовало его.       — Возможно, мне не помешала бы прогулка на землю, — задумчиво сказал он. — Давно я там не был. Может, солнечный свет разгонит это странное…       Он замолчал, не желая произносить ключевое слово даже перед своим самым преданным и любимым зверем.       Уныние.       Волдеморт поднялся на ноги. Каждый холодный и безжизненный обыватель сего пристанища обратился к его божественной сущности и уставился на него широкими, пустыми глазами.       — В мое отсутствие будь бдительна, Нагини, — приказал он, хотя подобное повеление было лишним: его змея всегда безупречно выполняла надлежащую ей работу. Нагини в своей обычной манере прижалась двумя головами к хозяину, а третьей уже внимательно воззрела на заключенных мертвецов.       Волдеморт не успел пересечь тронный зал, когда услышал истошные крики проклятых душ, спасавшихся бегством от неутомимой погони змеи. Впервые за многие тысячелетия этот звук не согрел его сердце.

***

      Бог Подземного Мира неспешно принял свое смертное обличье.       Его бледная, холодная кожа потеплела и зарумянилась, алые глаза потемнели, потеряв зловещий блеск. И тогда на землю ступил, на первый взгляд, совершенно безобидный человек.       Волдеморт широко раскинул руки, купаясь в знойных лучах золотого солнца. Это было раннее лето, он сразу почувствовал. Оно обличалось в лазурном цвете неба и радостных птичьих трелях. Земля благоухала, усыпанная яркими соцветиями, полная жизни. Абсолютная противоположность Подземному Миру.       Волдеморт медленно прошелся по равнине, на которой оказался. Перед ним предстало поле, усеянное пахучими и ослепительно-белыми лилиями. Они прорастали рядом с узкой рекой, устремившейся на восток. Вода в ней отражала солнечный свет, словно жидкая призма. Он заглянул в нее, замечая, как сильно этот свободный, журчащий ручей отличался от мрачной и мертвой толщи воды, окружившей всё его царство.       Жизнь, трагично подумал он, была прекрасна. И ее было так мало в его мире.       Волдеморт продолжил идти, не придерживаясь определенного маршрута, лишь бездумно пропуская цветы сквозь пальцы. В одночасье ему пришла идея нанести визит кому-нибудь из братьев — либо отправиться к побережью моря, либо отыскать массивную возвышенность, — но он в тот же миг отмел ее. Одна лишь мысль об их компании, об их вульгарном, отвратительном поведении заставляла смуреть.       Его братья вели себя по меньшей мере безнравственно, непрестанно оказывались замешанными в возмутительных драмах, по большей части спровоцированных похотью и тотальной неспособностью держать себя в руках.       А сколько они породили бастардов, гневя своих и без того буйных жен? Ради всего святого, зачем вообще нужно было вступать в брак?       Волдеморт лично презирал саму суть брака: сознательно связать себя узами любви лишь затем, чтобы позже пойти и погубить эту любовь своей неверностью.       Откровенно говоря, он находил отвратительной идею любви в целом.       О, конечно, ему не раз и не два описывали все ее прелести. Волдеморт из первых уст слышал от Богов и Богинь, сколь это захватывающий опыт — влюбиться с первого взгляда и просто чувствовать. Но он имел дело со слишком великим количеством смертных душ, которые даже на погребальном одре оставались без своей стрелы, пущенной Богом Любви.       Бог Любви, Бог Моря, Бог Неба…       У них, Богов, было много прозвищ, но наименования оставались неизменными. Они придумывали себе греческие имена, римские имена… смертные имена, за которыми скрывали истинные личины, пока пребывали на Земле. Они имели много разных значений по всему миру, но Бог Подземного Мира единственный заработал себе столь монструозную репутацию, что люди редко решались не то что произнести, а даже подумать о его имени, боясь навлечь на себя божий гнев. Волдеморт улыбнулся собственным мыслям: ему доставляло незримое удовольствие, с какой легкостью он способен был вселять страх в сердца людей одним лишь своим именем.       И страх был вполне обоснованный. Ведь кто как не он, Волдеморт, Бог Мертвых, однажды предопределит их судьбу. Ни одно живое существо не избежит его вечного контроля…       Он есть Смерть. Он есть Аид и он есть Плутон. Он есть Волдеморт.       Но сейчас… он просто Том.       У него была довольно приятная смертная внешность, хотя он отдавал предпочтение плещущимся в его глазах крови и алому злорадству. Волдеморт на мгновение задумался, не решил ли кто-нибудь из других Богов или Богинь прогуляться по земле этим днем, облачившись в смертную кожу. Даже в своих человеческих обличьях Бессмертные всегда могли распознать друг друга. Если человек увидит перед собой только Тома, невинного и привлекательного мужчину, то Бог сразу узнает собрата по исходящей от него силе, окружившей тело черным ореолом, как явственный признак отличия от человека.       Он надеялся, что не столкнется сегодня ни с кем из своих знакомых. Волдеморт наслаждался уединением, пока бродил по полю, любуясь изящностью распустившихся цветов. Он чувствовал себя будто увереннее, зная, что не наткнется случайно на братьев: Бог Неба любил оставаться там, где царствовал, как и Бог Моря, предпочитавший проводить всё свое время в глубинах собственного дома.       И сам Волдеморт от них мало отличался, практически постоянно обитая под землей. Он любил темноту. Он наслаждался изоляцией.       …Обычно.       Так вот чего он страстно желал, вдруг осознал Волдеморт, останавливаясь. Свет и жизнь. Он нахмурился, разочарованно сжав пальцы в кулак. Зачем ему вообще желать подобной глупости, раньше даже не приходившей в голову?       Конечно, это лишь временная слабость, которая скоро обязательно пройдет. Купаясь в лучах солнечного света, Волдеморт уверял себя, что всё придет в норму, и он снова возжелает тьму и безжизненность своего Подземного Мира.       Волдеморт только закончил убеждать себя, когда увидел его. Молодого человека на другом конце поля.       Он собирал цветы.       Волдеморт понял сразу: он не был смертным. Нежное свечение мерцало вокруг его тела, подобно сиянию звезд. Он был еще одним бессмертным существом, но Волдеморт никогда его раньше не встречал. Очень гибкий, с тонкими и куда более мягкими чертами лица, чем у большинства мужчин. Его волосы были чернее самых кромешных уголков ада, а стоило ему поднять взгляд, и Волдеморт воззрился в изумрудные глаза, сиявшие ярче, чем чешуя его драгоценной Нагини.       Мальчик, окутанный небесным светом, застыл, когда они встретились взорами, ошеломленный присутствием столь темного и, очевидно, бессмертного человека на этом поле. Изумленный и напуганный, он в шоке приоткрыл рот, на долгое мгновение не смея шелохнуться.       Волдеморт тоже оставался на месте… но странное чувство жажды завозилось в его груди, словно змей, учуявший запах вожделенной добычи и приготовившийся атаковать.       Даже не осознавая своих действий, Волдеморт сделал шаг навстречу. Его словно влекло неодолимое магнитное притяжение.       Мальчик вздрогнул. Он уронил лилии и побежал прочь, двигаясь с грацией и ловкостью, которыми мог обладать только лишь Бог. Белые лепестки сломанных цветов танцевали за его спиной, подхваченные порывистым ветром.       Волдеморт с трудом подавил сокрушительное желание тут же броситься в погоню, начать преследовать. Он поймал один из лепестков длинными, бледными пальцами.       Что с ним произошло? Что это был за жгучий, всепоглощающий… голод?       Но стоило вопросу сформироваться в его голове, как он тут же нашел ответ.       Похоть, похоть, похоть. Он увидел этого мальчика, и его обуяла похоть.       Бог Подземного Мира рвано выдохнул, сетуя на внезапную страстность, за которую часто осуждал своих несдержанных братьев.       Однако сейчас всё это было не важно. Волдеморт сжал кулаки, сминая лепесток в своих руках. Похоть была лишь телесным желанием; стоит ему найти мальчишку и утолить ее, и он сможет наконец вернуться в свое холодное, уединенное королевство.       Он начал охоту.       Он не нашел.       Бессмертный мальчишка с черными волосами и зелеными глазами оставался недосягаем. Волдеморт проклял его за побег и себя за нерасторопность: нужно было сразу погнаться за ним. Но каким бессмертным существом был этот мальчик, раз смог скрыться от Бога Подземного Мира? Кто отец этого невозможно прекрасного, юного Бога?       Волдеморт чертыхнулся, понимая, что существует только один способ узнать личность таинственного Бессмертного. Он обратил взгляд прямо к небу, уже сейчас ненавидя предстоящий разговор.       Всё же ему придется проведать своего брата.