Green Sky Blue Grass

      Вагон поезда мерно покачивался. Лэнс закрыл глаза и прислонился щекой к мутному стеклу. Наконец он был дома.       Последние две недели выдались напряженными. Он слишком отвык от всего этого: от гула голосов, беспрестанно щебечущих на испанском, от излишне острой еды его мамы, от бессмысленных расспросов обо всем на свете.       Он устал. А в отпуске обычно положено отдыхать.       Лэнс достал из кармана смартфон. Несколько секунд он тупо разглядывал собственное отражение на тусклой матовой поверхности дисплея, но потом снова затолкнул телефон обратно в карман джинсов. В этом не было смысла. Все равно они увидят друг друга через каких-то десять минут.       В динамиках объявили его остановку, но Лэнсу понадобилось довольно много времени, чтобы оторваться от сидения.       Они не разговаривали две недели. Даже не списывались – в начале второй недели Лэнс уже понемногу начал забывать из-за чего они вообще поссорились, но он просто не мог заставить себя пойти на контакт первым. Он тоже мог быть гордым: в конце концов, это было не так уж и сложно.       Сложней было не думать о нем. С самого первого дня, когда его мама удивленно подняла брови и спросила:       – А где Кит?       – Он не смог приехать.       – С ним все хорошо? – в голосе его матери послышались обеспокоенные нотки, поэтому Лэнс поспешил успокоить ее:       – Не волнуйся, он просто занят. У него дела.       – Он нашел работу? – простодушно обрадовалась мать Лэнса, и у того неприятно засосало под ложечкой.       – Нет, он просто…       – Мам, ты о чем вообще? – бестактно вмешалась в разговор самая младшая сестра Лэнса, Сиэнна. Она ехидно округлила глаза. – Этот раздолбай.       – Он не раздолбай, – Лэнс по привычке, оставшейся еще с подросткового возраста, попытался пнуть сестру под столом, но та ловко поджала ноги, – посмотрим, что кое-кто другой сделает со своей жизнью.       Сиэнна только показала ему язык.       Она была права, и Лэнс знал это. Но позволять семнадцатилетней девице, у которой в голове были только вечеринки с друзьями и, быть может, еще симпатичный парень из соседнего подъезда, учить его жизни он не собирался.       Сиэнна все никак не могла угомониться:       – Зачем ему работа, у него же есть Лэнс.       – Ма-ам…       – Сиэнна!       Мать Лэнса отвесила сестре меткую оплеуху, и на этом дискуссия о том, почему Кит не приехал вместе с ним, казалось, была оконченной.       Конечно, это не означало, что Лэнс больше не думал о нем. По правде сказать, он думал о нем каждый божий день, с тоской косясь при этом на свой телефон. Но он так и не решился.       В аэропорту у чемодана сломалось одно из колесиков, и Лэнсу пришлось тащить его от станции метро до дома в руках. Он изрядно вспотел и, прежде чем подняться на пятый этаж, остановился около входной двери, чтобы отдышаться.       Он представил собственную квартиру. Наверняка там воняло сигаретным дымом – Кит никогда не проветривал и, когда рядом не было Лэнса, который хотя бы всегда выгонял его на балкон, курил уж точно прямо в постели. А еще – представил Лэнс – в квартире, скорей всего, орала на всю музыка. Что-нибудь депрессивное, тяжелое и „независимое“. Что-нибудь из того, что так любил Кит.       Затаскивая чемодан по ступенькам наверх, Лэнс думал о грязной посуде, нагроможденной Китом в раковине. Тот никогда не утруждал себя тем, чтобы запихнуть несчастные тарелки в посудомоечную машину. Он думал о продуктах в холодильнике с истекшим сроком годности, о неоплаченных счетах, которые за это время накопились в его почтовом ящике, и об одежде Кита, раскиданной по всей квартире. Он знал, что его ждет.       Но в тоже время ему так хотелось обратно. С того самого момента, когда он, неудобно скорчившись дома у родителей на своей старой кровати, в которой спал, будучи подростком, понял, что чего-то не хватает. Теплого дыхания рядом. Темных глаз, смотрящих меланхолично, а иногда насмешливо. Взволнованного шепота по ночам, когда Кит будил его, чтобы рассказать какую-нибудь ерунду, которая пришла ему в голову. Обычно в три часа после полуночи.       Злился ли он еще? Лэнс был почти уверен, что нет. Кит был вспыльчивым, словно горстка пороха, но при этом очень отходчивым. Вполне возможно, что он простил его уже на третий день после ссоры, просто был слишком гордым для того, чтобы связаться с ним первым. Кит был очень гордым.       Квартира встретила Лэнса тишиной и раскрытыми настежь окнами. Спущенные, но полуоткрытые жалюзи пропускали лучи вечернего солнца. Гостиная была прибрана и от этого казалась пустой. Кита нигде не было.       На какое-то мимолетное мгновение Лэнс ощутил облегчение. Может, Кит вышел в магазин. Или торчал в студии у Пидж. В последнее время эти двое неплохо сдружились, особенно после ссоры Лэнса с Широ.       На кухне обнаружились пара немытых тарелок, чашка с недопитым чаем, из которой сиротливо торчал чайный пакетик, и пустая бутылка „Хайникен“. Некоторое время Лэнс бездумно слонялся по квартире, пытаясь найти следы того хаоса, который Кит учинил здесь, пока его не было дома, но не нашел ничего особенного.       Даже немного разочарованный, Лэнс взялся было распаковывать вещи, но внезапно почувствовал себя уставшим и, оставив чемодан открытым, лег на диван в гостиной. Солнце садилось, но все еще было приятно теплым. Сначала Лэнс закрыл глаза, как ему показалось всего на пару минут, но потом так и не смог разлепить веки и провалился в сон.       Когда он снова выпал из сна обратно в реальность своей квартиры, уже была глубокая ночь. За окном шумел дождь, и жалюзи то и дело взлетали от порывов ветра. Лэнс весь продрог: пока он спал, температура снаружи упала как минимум на градусов пять, да и сон, который ему приснился, был каким-то неприятным, холодным и вязким.       Интересно, как Кит умудрился вернуться домой, не разбудив его при этом? И почему он не закрыл окна?       Это было странно. Кроме того Лэнс все еще чувствовал себя не совсем проснувшимся, и от ощущения непонятной тревоги внутри очертания квартиры вокруг казались ему зыбкими и незнакомыми.       Он поежился. А потом поднялся с дивана и закрыл окна – подоконник оказался совсем мокрым от дождя, а чахлый домашний цветок Кита, который тот якобы очень любил, но почему-то постоянно забывал поливать, был сметен ветром на пол. Лэнс аккуратно водрузил его обратно на место и собрал руками с пола землю, высыпавшуюся из горшка от падения.       Он потянулся, разминая затекшие от сна в неудобной позе мышцы. Наверное, Кит уже спал. Несколько секунд Лэнс размышлял, стоит ли ему принять душ перед тем, как идти в постель, но, решив, что он слишком уставший для этого, просто направился в спальню.       Дверь была закрыта, и Лэнс осторожно потянул за ручку, чтобы не разбудить Кита, если тот действительно уже спал. Он очень старался, но дверь все равно издала противный скрип.       Лэнс вздрогнул. В спальне никого не было.       В трубке довольно долго тянулись заунывные гудки, пока Пидж наконец не ответила – ее голос казался раздраженным, и в нем явно звучали нотки с трудом подавляемого стресса.       Лэнс едва разобрал, что она вообще сказала, потому что в трубке еще и фоном играл тяжелый рок и слышался чей-то дебильный смех. Пидж снова говорила через гарнитуру.       – Эй, это я, – Лэнс попытался говорить как можно громче, чтобы перекричать звуковой фон, – ты можешь отключиться от своего дерьмового хедсета и нормально взять трубку? Это важно.       – У меня руки заняты, – буркнула Пидж. Кажется, она была в студии. Как и всегда, впрочем. Лэнс покосился на часы – десять утра. Немного рано для наплыва клиентов.       – Пидж, пожалуйста, это очень важно.       Девушка издала тяжелый вздох и, объявив присутствующим о коротком перерыве, отключилась на пару минут и потом вернулась – на этот раз без раздражающего звукового фона и чуть более заинтересованно.       – Что случилось-то? Десять утра… и почему ты не в офисе?       – Неважно, – отмахнулся Лэнс. Ему пришлось опуститься на диван: перед глазами поплыли цветные круги. Он не спал всю ночь. – Кит у тебя?       – С какой-то радости?       – Не знаю, – Лэнс вздохнул и потер пальцами переносицу. Усталость навалилась на него неподъемным грузом. – Он не ночевал дома. Я вернулся вчера и его не было. И его мобильник отключен…       – Господи, Лэнс…       – Я серьезно, Пидж. Я волнуюсь.       В трубке раздался какой-то глухой стук – как будто что-то тяжелое упало на пол. Пидж недовольно проворчала:       – Ты звонишь мне в десять утра и отрываешь меня от – черт тебя побери, Лэнс – заказа на гребанных две тысячи баксов, чтобы только сказать, что твой парень – господи боже – ночевал вчера где-то в другом месте. Ему не пятнадцать лет! Он взрослый самостоятельный человек, прикинь? Такое случается. И его телефон отключен? Какой кошмар!       На несколько секунд Лэнс, морщась, убрал трубку от уха: Пидж явно была под напряжением и перешла на высокие тона. Он подождал, пока она выговорится, и тихо возразил:       – Но Кит всегда торчит в своем телефоне. Ты же знаешь его – он даже два запасных аккумулятора с собой носит. Пидж, я прошу тебя, поверь мне – все это странно.       – Да верю я тебе, – Пидж окончательно успокоилась и ее голос смягчился. В трубке что-то зашуршало, и Лэнс услышал, как девушка крикнула куда-то в другое помещение. – Еще пару минут! Эй, Кэсси, если ты разнесешь что-нибудь, я тебе голову оторву! Я серьезно, Кэс – ты знаешь, сколько стоит это дерьмо?! Что? Да насрать мне!       Лэнс стиснул зубы и уткнулся лицом в кожаную обивку дивана. Головная боль накатывала неприятными волнами, а от резких и не слишком щадящих криков Пидж в висках еще и появился зудящий звук. Ему определенно требовался отдых, но Лэнс знал, что не сможет сомкнуть глаз до тех пор, пока не выяснит, что с Китом все в порядке.       – Ты с Ханком уже созванивался? – это снова вернулась Пидж. Лэнс машинально помотал головой, хотя его собеседница, разумеется, не могла видеть этого.       – Нет еще, я… думал, Кит у тебя.       – Он не у меня. Я вообще ничего не слышала от него уже несколько дней. Может, он у Широ?       Лэнс невольно поморщился: в последнее время они с Широ понимали друг друга все меньше и меньше. Да еще и та ссора месяц назад. Но предположение Пидж было не лишено здравого смысла: все-таки Кит и Широ знали друг друга еще с детства.       – Наверное, ты права…       – Конечно, я права. Я всегда права. Успокойся немного, ладно? Остынь. Прекрати носиться с этим парнем, как с твоим пятилетним ребенком. У него своя голова на плечах есть. Ты ведь писал мне еще с Кубы, что вы поссорились? Может, он решил свалить на пару дней, чтобы тебя позлить. Ты же у нас всегда такой чувствительный…       – Пидж!       – Что? Не так? Расслабься, в общем. Вернется еще твой блудный парень и вы помиритесь. Кстати, я тебе не рассказывала? Пока тебя не было, тут случился такой атас! Помнишь того типчика, которому я ту отвратную розу на щеке набила пару недель назад? Ты знаешь меня, я вообще с тако-о-ой неохотой за подобные вещи берусь. Думаешь, я вообще с этого что-то имею? Эти джанки о таких вещах не думают – выручки с такого ни черта, одни затраты! Короче, вчера мне приходит письмо и знаешь, что там стоит? Этот мудак подал на меня в суд! Потому что я – то есть мои иглы – заразили его СПИДом! Да у меня тут стерильность, как в операционной! Ты хоть понимаешь, что это за обвинение?! Да это…       Пидж продолжала практически кричать в трубку, которую Лэнс устроил на своей груди. Он больше не слушал. Тревога, словно смертельный вирус, распространялась по его телу. Он поднял руку вверх, к потолку, и, глядя на свои пальцы, понял, что они мелко дрожат.       В службе по доставке пиццы Ханка как всегда удушливо пахло плавящимся сыром и едким перцем чили. Пара клиентов, которые, похоже, заказали что-то не по телефону, а прямо там, топтались возле единственного и кажущегося довольно грязным столика, и прожигали голодными взглядами одного из поваров Ханка, Энди – нерасторопного тощего парня с глазами мертвой рыбины.       Лэнс покосился на покупателей и, приподняв деревянную доску, которая перекрывала вход на кухню, прошёл мимо Энди, вяло помахавшему ему, в самое сердце пиццерии.       Ханк был в своем импровизированном офисе. Он называл так крохотную, не больше пяти квадратных метров комнатку, заваленную просто до потолка бухгалтерскими документами и оборудованную допотопным компьютером, видавшем, наверное, еще времена Рональда Рейгана.       Ханк говорил по мобильному телефону. Он обернулся на звук шагов и сказал в трубку:       – Подожди пару минут, дорогая, это Лэнс. Что ты говоришь? Нет, он вчера вернулся, кажется…       Лэнс попытался улыбнуться, но у него это не вышло, поэтому он только поднял руку в безмолвном приветствии и плюхнулся на низенький табурет, выточенный из бамбукового ствола.       Посмотрев на нежданного гостя с некоторым удивлением, Ханк зажал ладонью динамик телефона:       – Ты странный какой-то… И почему не на работе? Все нормально?       Лэнс мотнул головой. Он зачем-то подтянул воротник джинсовой куртки вверх так, что тот дошел почти до кончика его носа, и пробормотал:       – Это из-за Кита. Он вчера не ночевал дома… Его телефон выключен, и я подумал, что ты мог бы что-нибудь знать…       – Стоп! Постой-ка.       Попросив Шей в трубке перезвонить, Ханк с сожалением нажал на кнопку отбоя и отложил мобильник в сторону. Теперь он посмотрел на Лэнса очень внимательно, почти с тревогой.       – Кит не ночевал дома? Может, он у Пидж? Ты звонил ей? – проследив за коротким кивком головы Лэнса, Ханк вздохнул. – Не своди себя с ума раньше времени. Ты же знаешь, какой Кит взбалмошный – мало ли что ему в голову могло прийти! Наверное, опять какой-нибудь из его „гениальных“ проектов.       В голосе Ханка звучал усталый сарказм. Лэнс, словно в трансе, наблюдал за тем, как крупные пальцы друга барабанят по деревянной поверхности стола. Будто бы Ханк выстукивал какое-то сообщение с помощью азбуки морзе – три коротких удара, потом два длинных, потом снова три коротких.       – Перестань так волноваться… В конце концов, он не твоя дочь, вступившая в период полового созревания. Или ты думаешь, он связался с плохой компанией?       Хотя шутка была довольно безобидной, Лэнсу не было смешно. Он всю ночь пролежал в кровати без сна, то и дело набирая номер Кита и слушая безучастный женский голос в трубке, сообщавший, что абонент находится вне зоны доступа сети. Под утро он чувствовал себя настолько плохо, что даже двойной эспрессо из его дорогой кофейной машины, привезенной из Италии, мало чем помог. Кит исчез.       Словно он мог взять и раствориться в воздухе.       – Думаешь, мне стоит пойти в полицию?       Ханк, прерванный в самой середине его насмешливо-поучительной тирады, округлил глаза.       – Ты совсем сбрендил?       Мобильник Ханка ожил, и тот с неохотой потянулся к нему.       – Эмма снова заболела, – пояснил он, кривясь так, словно у него болели зубы, – Шей просто как ненормальная, звонит мне каждую секунду. Ты прости, но мне нужно ответить.       – Да ничего. Малышка же для тебя все.       Лэнс неуклюже поднялся с табурета и, не обращая внимание на протесты Ханка, покинул комнату. Оставалось только одно место, куда он мог пойти.       Пидж и Ханк сохраняли спокойствие и казались скорее скептичными. Их слова все еще звучали в ушах Лэнса. Ему же не пятнадцать лет! Он взрослый самостоятельный человек, прикинь? Или ты думаешь, он связался с плохой компанией?       Они действительно не волновались или просто старались не показывать ему своего беспокойства?       Лэнс чувствовал себя запутавшимся и смертельно уставшим. Меньше всего он ожидал, что сможет найти поддержку именно здесь.       Бар Широ не изменился – был таким же полутемным и затхлым, как и всегда. Но лицо его владельца, озаренное теплым светом причудливо изогнутых ламп, подвешенных к потолку, было не на шутку обеспокоенным:       – Конечно, тебе нужно пойти в полицию.       От тихого, пропитанного тревогой голоса Широ, Лэнс непроизвольно вздрогнул. Он хмуро уставился в стакан со своим виски.       – Бурбон? За счет заведения?       – Лэнс, я не знаю, понял ты меня или нет, но я не слышал от Кита вообще ничего с того момента, когда мы… ну, с того вечера.       – С того вечера, – многозначительно повторил Лэнс.       Широ глубоко вздохнул. Он провел пятерней по своим коротким волосам и кивнул в ответ какому-то старичку, сидящему на расстоянии пары стульев от Лэнса. Тот показывал на пустую бутылку „Салитос“ в его руках. Широ ловко наклонился куда-то к холодильнику, извлек оттуда новую бутылку и, предварительно воткнув в ее горлышко кусок лиметта, протянул бутылку посетителю. Тот поблагодарил его коротким кивком и несвязным пьяным мычанием.       Понимать то, что он сам, в отличии от Широ, все еще злился, несмотря на то, что с того инцидента прошло больше месяца, было унизительно. Лэнс попытался выбросить размытые воспоминания из головы, но ему так и не удалось. Случившееся тогда все еще стояло перед его глазами так ясно, словно это произошло несколько секунд назад.       Он видел, как Кит пошатнулся и со смехом облокотился на стену. Видел, как Широ поддержал его с почти родственной заботой. И то, как Широ поцеловал Кита в губы, заставив его запрокинуть голову далеко назад.        – Ты все еще думаешь об этой ерунде.        – Не напоминай, – предупредил Лэнс.       Широ только пожал плечами. Он отвернулся и, встав на носки, изящно возвратил бутылку виски обратно – на самый вверх шкафа, забитого под завязку отполированным стеклом. Широ всегда относился с трепетом к таким вещам, как чистота его стаканов.       Хозяин бара несколько раз дежурно прошелся от одного конца стойки к другому – за это время Лэнс умудрился проглотить уже довольно большую часть своего виски – и, вернувшись, снова тяжело вздохнул.       – Я извинялся тысячу раз перед тобой, но сейчас не буду. Это сейчас не важно. Важней то, где он и что с ним.       Лэнс сглотнул. Он давно не пил виски, и с непривычки внутри все жгло. Широ по-настоящему волновался, и это тянуло Лэнса за собой – ему стало в несколько раз хуже. Он без какой-либо объяснимой причины достал из кармана свой смартфон и тоскливо уставился на его экран. Если бы он позвонил Киту сейчас, поднял бы тот трубку? Лэнс мог бы проверить это, но он побоялся: он уже начинал страшно бояться равнодушного голоса оператора, надежно обосновавшегося на номере Кита.       Широ сказал, что в тот вечер он был сильно пьян, но Лэнс не особенно поверил ему. Он знал, насколько тот был устойчивым к алкоголю: для того, чтобы напиться так, что он не смог бы контролировать свои действия, Широ понадобилось бы как минимум две бутылки джина. Чего нельзя было сказать о Ките, которого нехило развозило уже после третьего пива.       Но был ли сейчас смысл вообще вспоминать об этом?       Широ внимательно смотрел ему в глаза, и Лэнс кивнул. Он заставил себя сказать:       – Ты прав. И… спасибо за виски.       Они познакомились на одной из вечеринок у Широ дома – большая, вытянутая на весь последний этаж трехкомнатная квартира могла, как казалось Лэнсу, вместить полгорода. Но ее хозяин всегда приглашал только избранных.       Лэнс был завсегдатаем, как и Пидж с Ханком. Они познакомились еще в университете, тогда Широ работал барменом в их любимом студенческом пабе – кто же знал, что его отец умрет через несколько лет, оставив единственному сыну немаленькое наследство.       Широ знал в городе многих, но круг общения всегда выбирал очень тщательно и осторожно, поэтому Лэнс уже давно привык к одним и тем же лицам на его вечеринках. И очень удивился, когда тем субботним вечером заприметил странного незнакомого парня, сидящего возле подоконника в стороне от остальных и с остервенением печатавшего что-то в своем телефоне.       Выждав какое-то время – может, незнакомый парень всего лишь ждал кого-то – и поняв, что никаких знакомых на вечеринке у странного паренька возле окна не было, Лэнс решил подойти к нему. Почему бы и нет? В конце концов, Широ запропастился куда-то, Ханк уехал домой, а Пидж была настолько пьяной, что пустилась в несвойственный ей отчаянный флирт с двумя симпатичными парнями в соседней комнате, имена которых постоянно вылетали у Лэнса из головы, как он ни старался их запомнить.       Кит сидел у окна и продолжал пялиться в свой телефон даже тогда, когда Лэнс подошел к нему и примостился на подоконнике рядом.       – Хэй.       – Хэй, – Кит, хоть и не поднял взгляда, но, похоже, все же зарегистрировал каким-то краем сознания неожиданное соседство. Несмотря на то, что Лэнс не совсем тактично ворвался в его личное пространство, Кит не казался раздраженным. Как и особенно заинтересованным в знакомстве с кем бы то ни было. Зачем он тогда был здесь? Лэнс незамедлительно озвучил свое недоумение:       – Почему ты сидишь здесь совсем один, а не с остальными?       – У меня нет настроения, – лаконично пояснил Кит. Он продолжал набирать что-то в своем телефоне – говорил и печатал параллельно.       – Тогда зачем ты пришел на вечеринку? Если у тебя нет настроения.       – Мне было больше нечем заняться.       Лэнс фыркнул. По крайней мере, Кит был честным, а он симпатизировал честным людям.       Поднявшись с подоконника, Лэнс вышел в соседнюю комнату и, взяв там со стола две банки пива, вернулся обратно и протянул одну из них Киту. Тот принял ее спокойно – он не показывал особой благодарности, но и, как снова подумал про себя Лэнс, не казался раздраженным навязчивостью своего нового знакомого.       Откупорив свою банку, Лэнс сделал маленький глоток – пиво стояло в резервуаре со льдом и было восхитительно холодным – и немного виновато сказал:       – Ты извини, что отвлекаю тебя от твоих чатов.       – Ты не отвлекаешь, – заверил его Кит. И добавил: – И я ни с кем не переписываюсь.       – А что же ты тогда делаешь?       Лэнс сделал еще несколько глотков. Кит вдруг отложил телефон в сторону и, подняв голову, впервые посмотрел ему в глаза.       – Я пишу историю, – сказал он.       – Историю? – искренне удивился Лэнс, – и о чем же она?       Кит повел плечом. Он снова не смотрел на своего собеседника – его взгляд был прикован к вечернему городу за окном. В какой-то мере Лэнс, конечно, понимал его – все-таки от вида, который открывался из окон квартиры Широ, всегда захватывало дух.       – Обо всем, – наконец сказал Кит, – обо всем, что происходит со мной. Обо всем, что происходит в мире. Это история о каждом из нас. Любой может стать ее главным героем. Если хочешь, ты тоже.       – Упаси боже!       Лэнс пьяно рассмеялся, а Кит, повернувшийся к нему, слабо усмехнулся. Он открыл свою банку и аккуратно, так, словно отпивал горячего чая, сделал малюсенький глоток. Разговор будто бы немного заглох, и Лэнс попытался оживить его, поинтересовавшись сконфуженно:       – Чем ты вообще занимаешься в Нью-Йорке?       – Изучаю историю искусств, – отозвался Кит с некоторым презрением и потом добавил немного торопливо, – но я бросил.       – То есть ты ее больше не изучаешь? – Лэнс немного запутался: как-никак до этого он выпил уже точно несколько таких же банок, да и манера разговора его собеседника была не самой простой. – Тогда… чем ты занимаешься сейчас?       – На данный момент я в поиске самого себя, – туманно отозвался Кит, заставив Лэнса подавиться набранным в рот пивом. Все-таки Лэнс не прогадал, начав разговор с этим парнем: он был своеобразным и от этого довольно забавным. С трудом отдышавшись и заставив пиво отправиться на дно его желудка, Лэнс не удержался от того, чтобы сыронизировать:       – Пишешь истории, изучаешь историю искусств, а потом бросаешь, находишься в поиске себя… ты, может, Джек Керуак?       – Нет, я Кит Когане, – серьезно отозвался Кит, а Лэнс во второй раз подавился своим пивом.       Этот вечер был определенно странным, его собеседник был странным, но Лэнсу нравилось это больше и больше: просто до этого на вечеринках у Широ он еще не встречал подобных людей. Да что там скрывать, он их вообще нигде и никогда еще не встречал.       Они проговорили довольно долго – несколько часов уж точно, в любом случае, им обоим удалось напиться вместе до такой степени, что они едва держались на ногах. Потом, когда они все-таки собрались расходиться, Кит понял, что проворонил свой последний пригородный поезд – он вообще оказался ужасно рассеянным – и Лэнс предложил ему переночевать у себя.       В этом не было ничего предрассудительного, просто им так хотелось поболтать друг с другом еще немного, а ушедший поезд Кита был отличным предлогом. Лэнс почему-то хорошо запомнил, как они шли по зимним, залитым светом ночных фонарей улицам, и то, как внезапно пошел снег, а воздух стал таким холодным, что у него заледенел кончик носа и мочки ушей. Кит же казался менее восприимчивым к холоду: несмотря на то, что одет он был в легкую осеннюю куртку, он не трясся; и только его губы, постепенно становившиеся синими, как у утопленника, говорили о том, что он находится под воздействием низких температур.       К счастью, они добрались до квартиры Лэнса достаточно быстро, но за это время так устали, что были больше не в состоянии продолжать разговор. Стянув с себя верхнюю одежду, Лэнс рухнул на кровать, и Кит последовал его примеру. Какое-то время они все еще пытались разговаривать, но тем больше не находилось, и Лэнс почувствовал, как стремительно проваливается в пьяный сон.       Что-то теплое прижалось к нему сзади: Кит обнял его без каких-либо зазрений совести, словно все так и должно было быть. Словно все было правильным. Кит прильнул к нему всем телом и уткнулся носом в обнаженную кожу его шеи – в этот момент Лэнсу показалось, что он падает в пропасть. В ней не было видно дна: несколько секунд он просто находился в свободном полете, но потом все же заставил себя выдохнуть:       – Не прижимайся.       – Почему? – прошептал в ответ Кит. – Тебе не нравятся парни?       – Не знаю. Я не думал об этом, – обессиленно огрызнулся Лэнс для того, чтобы услышать за собой спокойное:       – А ты подумай.       Все-таки в тот вечер он был страшно пьян. Сил не было ни на то, чтобы спихнуть Кита в сторону, ни на объяснения. Лэнс смирился – он закрыл глаза и в который раз попытался провалиться в сон, похожий на омут с мутной, беспросветной водой, когда горячие пальцы забрались ему под пуловер и огладили мышцы живота. Рефлекторно вздрогнув, Лэнс простонал:       – Прекрати уже домогаться.       Кит не слушал его. Он перевернул безвольное тело своего соседа по постели на спину и, вскарабкавшись на него, уставился Лэнсу в лицо своими темными блестящими в полутьме глазами. Он медленно подтянул пуловер Лэнса наверх, обнажив его тело почти до самой шеи, и, наклонившись, поцеловал его в солнечное сплетение. Губы Кита были такими же горячими, как и его пальцы, и Лэнсу показалось, что где-то внутри него зарождается теплый и мокрый, расползающийся во все стороны, комок нежности. Но ему все еще хотелось противостоять этому чувству.       – Ты прекратишь это, – хрипло попытался убедить Кита Лэнс, но тот никак не отреагировал. Он до сих пор не отрывался от кожи Лэнса – дышал в нее, касался ее губами и даже немного кончиком языка.       Он спустился ниже, ближе к ремню джинсов. Лэнс понимал, что Кит собирался сделать, но не сопротивлялся. Зачем? Зачем, подумал он, чувствуя, как Кит расстегивает его брюки, разве я не хотел этого, когда сказал ему, что ничего не имею против того, чтобы он остался у меня? Нет, определенно хотел. Хотел и не хотел одновременно.       Лэнсу всегда казалось, что, когда он был пьян, с эрекцией у него начинались большие проблемы – в любом случае, так случалось уже несколько раз, и ему было страшно стыдно за это. И ведь тогда его партнерами по постели были сексапильные горячие блондинки, а не странный парень, который, к тому же, еще и был довольно костлявым.       Лэнс не заметил, когда Кит успел раздеться. Он успел снять с себя абсолютно все – и теперь Лэнс мог хорошо видеть: тот был возбужден, а еще его кожа была настолько бледной, что можно было подумать, будто он болен какой-то неизлечимой болезнью.       Был ли он болен? Где-то на дне сознания зашевелилась мысль о том, что они совсем не знают друг друга, но губы Кита помешали ей превратиться во что-то навязчивое. Лэнс тихо выдохнул, вцепляясь пальцами в одеяло, но понемногу привык к приятным ощущениям и расслабился. В тот вечер проблем с эрекцией не было.       Проблем не было вообще ни с чем.       Хотя Широ и был убежден, что ему стоило пойти в полицию немедленно, Лэнс все же решил подождать несколько дней. Он думал: если пойдет в полицию сразу, больше не сможет поверить в то, что все могло наладиться само по себе. В то, что Кит мог просто вернуться – в один прекрасный день объявиться на пороге квартиры как ни в чем не бывало. Ведь здесь все еще были все его вещи. И вся его жизнь – так думал Лэнс.       После той первой ночи, которую они провели вместе, Лэнс проснулся со страшной головной болью и чувством, что совершил необыкновенную глупость. Он сел на кровати – его случайного любовника уже и след простыл, но он, в общем-то, не ожидал ничего другого. Конечно, они могли бы проснуться вместе, и Лэнс мог бы приготовить банановые панкейки, а потом они бы могли отправиться на пикник куда-нибудь в парк, но настолько идеальному развитию событий не было места даже в сопливой романтической комедии. А в жизни Лэнса тем более.       Через неделю он уже даже стал забывать о произошедшем. На работе дела тогда шли только в гору, и ему предложили руководить парой интересных проектов, чем он с удовольствием и занялся. Ему хотелось забыть. Забыть горячие пальцы под своим пуловером, забыть пьяный, но при этом такой чувственный взгляд Кита, когда они целовались под душем после секса, забыть все то новое, что он узнал о самом себе той ночью. Оказывается, ему нравились довольно извращенные вещи. Хорошо хоть Кит этому ничуть не удивился.       Ровно через неделю – это снова было в субботу – Лэнс решил зайти на пару минуток в бар Широ, потому что тот всегда угощал его за счет заведения. Как ни крути, удобно. Рухнув за стойку, измотанный за всю неделю Лэнс уткнулся лбом в свои собственные ладони и жалобно простонал:       – Как же меня все задрало.       – Меня тоже, – услышал он слева чей-то голос, показавшийся ему подозрительно знакомым.       Лэнс еще даже не успел повернуться в сторону говорящего, как за стойкой возник ухмыляющийся Широ со стаканами чего-то мерзкого и по цвету напоминающего „Сингапурский слинг“ в руках.       – Отличные коктейли для тех, кого все задрало, – Широ подмигнул им обоим, и Лэнс только и смог, что изумленно моргнуть, в то время как Кит уже поднял свой стакан вверх.       – Чи-ирз!       – Я об этом еще пожалею, – со вздохом сказал Лэнс. – И что это за коктейль? Я чувствую себя элитной проституткой.       Кит только рассмеялся.       Они не пожалели ни о чем: ни о жадном, лихорадочном сексе через несколько часов в туалетной кабинке в баре у Широ, ни о произошедшем потом. Они хотели друг друга так сильно, так необратимо, что больше не могли противостоять этому желанию. Не отпускать друг друга больше было гораздо проще, чем пытаться использовать рациональное мышление.       Лэнс не знал, почему все последние дни только и думал обо всем этом. О том, как они познакомились и о том, как Кит стал частью его жизни – он сумел пробраться не только в его свободное время, но и в его квартиру. Он заполнил собой все, и Лэнс, совсем как в тот первый вечер, просто не мог сопротивляться. Он расслабился и наблюдал за тем, что из этого выйдет.       С того момента прошло полтора года. Или больше? Лэнс не знал точно: они познакомились зимой, а сейчас было позднее лето. Наверное, это был не такой уж и долгий срок, но Лэнсу чудилось, что они знали друг друга уже тысячу лет. Кит пропал. С того момента, как Лэнс вернулся домой и не обнаружил его в квартире, прошло уже больше пяти дней. Первые три дня Лэнс только апатично ждал, на четвертый же принялся рьяно перебирать вещи Кита, пытаясь найти какую-нибудь зацепку.       Его гитара была на месте. Старенький, но все еще всегда исправно работающий макбук стоял на письменном столе, а лонгборд был прислонен в углу к стене. Планшет для рисования, который Кит заказал в Японии на свои последние деньги пару месяцев назад, валялся под кроватью. Лэнс поднял его и задумчиво вытер пыль с его серой, тускло поблескивающей поверхности. Почему все вещи, которые были важны Киту были здесь, а его самого не было?       Он даже не поленился спуститься в подвал – сноуборд Кита, как и его доска для серфинга, которая занимала половину их подвальной ячейки, были на месте. На какое-то мгновение Лэнсу подумалось, что он сошел с ума. Что он просто придумал все это – всю эту историю с исчезновением. Дрожащими руками захлопнув дверь подвальной ячейки, он бросился обратно, но квартира оказалась пустой. Чистой и переполненной солнечным светом. Убранной. Из колонок мерно лился приглушенный джаз – Лэнс вздохнул и упал на диван. Он ничего не придумал. Кит действительно пропал.       Пора было идти в полицию.