Green Sky Blue Grass

      У девушки, принимавшей заявление о пропаже, были каштановые волосы, доходившие до плеч, и глаза молодой лани. А еще она улыбалась так тепло и понимающе, словно работала не в одном из отделений полиции, а была частным психологом на часовом сеансе за несколько сотен долларов. В то время как Лэнс заполнял какие-то бесполезные бумаги с датой и местом рождения Кита, его ростом, весом, последним местом занятости и прочим, она осторожно спросила:       – Когда вы видели пропавшего в самый последний раз?       Лэнс оторвался от заполнения документов и задумчиво посмотрел на календарь, висевший на стене за спиной у полицейской.       – Почти три недели назад.       Миндалевидные глаза девушки широко распахнулись от удивления:       – Ваш дру… партнер пропал три недели назад, но вы только сейчас решили обратиться к нам? Простите, что я спрашиваю, но для этого была какая-то особенная причина?       Лэнс болезненно поморщился.       – Нет, я только шесть дней назад обнаружил его пропажу. Я… был в отъезде.       – Понимаю, – девушка улыбнулась, хотя Лэнс так и не смог истолковать значение этой улыбки. Ему стало неприятно. – Но ваш последний контакт с пропавшим был наверняка не так давно? Может, сообщение или телефонный звоно…       Лэнс отрицательно мотнул головой, не позволив девушке из полиции даже закончить фразу.       – Три недели назад, – твердо повторил он. Раздражение и чувство беспомощности нахлынуло на него так сильно, что ему захотелось уткнуться лицом в стол и прижаться лбом к его прохладной полированной поверхности. Вопросы полицейской казались ему бестолковыми, хотя он и сам не мог объяснить почему. Ему казалось, что она только ходит вокруг да около. На самом деле они ведь не собирались никого искать. Только создавали видимость. Это было их работой.       – Вы уже связались с его близкими родственниками? – тем временем спросила девушка. – Вполне возможно, что у них есть какая-то информация о местонахождении вашего партнера…       – Они ничего не знают, – ответил Лэнс – и словно вернулся во времени на пару дней назад. В тот день, когда он позвонил отцу Кита.       Эта идея принадлежала Широ. И это он дал Лэнсу номер отца Кита, хотя тот только скептически скривился, разглядывая комбинацию цифр на клочке бумаги, вырванном Широ из блокнота:       – Они же ненавидят друг друга. Кит всегда говорит, что у него нет семьи.       Но Широ настаивал. Лэнс хорошо помнил как набрал на своем телефоне короткую комбинацию цифр и как замер всем телом, вслушиваясь в протяжные гудки в трубке. Даже дыхание задержал.       – Когане у аппарата, – ответил Кит.       Лэнс только через пару мучительных секунд понял, что это был вовсе не он, а его отец: их голоса были поразительно схожи, несмотря на разницу в возрасте и даже на то, что Когане старший был, казалось, немного простужен.       Несколько мгновений трубка молчала, выжидая, а потом отец Кита сухо поинтересовался, кто ему звонит и чем он может помочь.       Лэнсу было стыдно за собственные сбивчивые объяснения и за свой дрожащий, срывающийся, как у мальчишки, голос, когда он попытался рассказать отцу Кита обо всем. Но тот, как оказалось, даже не собирался выслушивать всю историю до конца.       – Я не знаю, где он, – голос Когане старшего перестал быть нейтральным, теперь он звучал резко и недружелюбно, – я прошу прощения, но я не имел никаких дел с моим сыном уже больше трех лет.       – Я знаю. Кит… он говорил мне о том, что между вами сложные отношения, просто я подумал…       – Мистер МакКлэйн, – это прозвучало так, что Лэнс заставил себя замолчать мгновенно, даже не подумав о том, насколько грубо со стороны отца Кита было прерывать его на середине фразы, – я прошу вас больше не досаждать мне звонками. Всего наилучшего.       Отложив телефон в сторону после разговора, Лэнс еще некоторое время сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Он просто не мог поверить в это. Никто не заслуживал такого отношения. Даже самый дрянной, самый никудышный сын в целом мире. Возможно, Кит был не так далек от истины, когда говорил, что у него не было семьи.       С вопросом полицейской разговор словно ожил в сознании Лэнса, заставив его сжаться от неприязни, и он повторил с упором:       – У них нет никакой информации.       – Вот как? Но я уверена, что мы сможем помочь.       Лэнс поднял голову – во взгляде девушки было участие. Она была еще совсем молоденькой, может, практиканткой, и была твердо убеждена в важности организации, к которой принадлежала. Из-за этого смотреть на нее было практически невыносимо, и Лэнс невольно скосил глаза в сторону.       Его взгляд снова упал на календарь.       После их второй встречи все развивалось настолько стремительно, что у Лэнса совсем не было времени осознать весь масштаб катастрофы. Кит был рядом – каждый день, практически постоянно, и быстрее, чем Лэнс успел подумать об этом, это стало нормальным. На одной из вечеринок немного перебравший Ханк даже шепнул ему на ухо: „Этот парень, похоже, по-настоящему в тебя влюблен. Он же ни на шаг от тебя не отходит“.       Ханк шутил. Совершенно точно шутил. Или он был серьезен? Лэнс рассматривал Кита тайком, в основном, когда тот был занят чем-то своим и не смотрел в его сторону, и задавал себе этот вопрос снова и снова: „Чем я мог заслужить любовь этого человека? Я даже не знаю, кто он. Да мы оба толком не понимаем, что вообще происходит“.       Но это было не так: Кит точно знал, что происходит. Иначе бы он не перетащил половину своих вещей в квартиру Лэнса уже через несколько недель после их знакомства – для того, чтобы в квартиру перекочевала вторая половина, не потребовалось и месяца. Когда Лэнс попытался неуклюже пошутить на тему всего происходящего, Кит пожал плечами и возразил рассудительно:       – Я слишком далеко живу. Это неудобно.       – И не поспоришь, – нервно рассмеялся тогда Лэнс.       Переживать, в общем-то, было нечего: места в квартире было предостаточно и для двоих. Но, несмотря на это, Лэнсу казалось, что где-то у него в желудке зарождается странное чувство, похожее на то, которое появляется, когда ты катишься вниз на американских горках – испуг до тошноты, смешанный с возбуждением. Все происходило так, как происходило. Он никак не мог повлиять на это.       Оставалось только расслабиться. Поддаться тому сумасшедшему ощущению влюбленности, которое охватывало Лэнса, когда Кит был рядом. Когда он говорил, улыбался, когда курил на балконе с меланхолично-отсутствующим видом, уставившись на проспект внизу, или когда по вечерам после секса уютно сворачивался за спиной Лэнса, уткнувшись щекой в его спину.       Все-таки они были совершенно разные. Кит был маленьким бесхозным сгустком хаоса – прекрасного необыкновенного хаоса, от которого у Лэнса перехватывало дыхание.       Кит так и не продолжил свою учебу. Да и собирался ли он когда-нибудь продолжать? Лэнс не был уверен в этом, зато был уверен в том, что Кит, как и каждый из нас, все равно обязательно найдет свой путь. Ведь все, что бы он ни делал, было правильным.       Как и у любого действительно талантливого человека, у Кита получалось все, за что бы он ни брался. Он рисовал в несколько раз лучше Пидж, имевшей полупрофессиональное образование в этой области, сочинял смешные до колик в животе сценарии, играл на гитаре почти как Джимми Пейдж и умудрялся делать своим затрапезным „Никоном“ из прошлого столетия такие фотографии, что Лэнс даже не раз подумывал о том, чтобы отправить их тайком на выставку современного искусства. Но самым странным в этом всем было то, что ни для чего, что Кит делал, он не прилагал особенных усилий. Для него это было также естественно и просто, как пожарить яичницу или сварить себе утренний кофе. Впрочем, для хорошего утреннего кофе нужно было и то побольше постараться.       Кит никогда особенно не старался. Никогда не жаловался на отсутствие идей, никогда не зевал, закатывая глаза от скуки, не казался уставшим или перенапряженным. Он будто бы горел внутри, как те яркие бенгальские огни, которые зажигали в семье Лэнса на новогодние праздники. Он заставлял Лэнса думать, что все возможно, и любые, даже самые безумные и смелые мечты, были реальными и осуществимыми – стоило только протянуть к ним руку.       По крайней мере, так было в начале.       Вторая неделя с момента пропажи Кита подходила к своей середине, а Лэнс только ждал. Внезапного звонка, сообщения, новостей из полиции, в конце концов, но Кит как в воду канул. Никто не знал, где он.       Ожидание было безликим и вытягивало из Лэнса все силы. На работе он не мог сосредоточиться и чувствовал себя выдохшимся, но, придя домой и упав в постель, долго не мог заснуть, прислушиваясь к звукам ночного города за окнами.       А еще Лэнса, как ни странно, стало тянуть к Широ. Ханк и Пидж, уже давно отступившиеся от своего скепсиса, конечно, тоже переживали, возможно, не меньше самого Лэнса, но все равно Кит продолжал оставаться для них малознакомым человеком. Он был лишь парнем их лучшего друга, для Широ же – все было по-другому.       Лэнс уже почти привык к тому, что Широ звонил ему теперь каждый день. Сначала это злило: отголоски ссоры и всего происшедшего раньше все еще давали о себе знать, но Лэнсу быстро удалось загнать их на самое дно сознания. Ревновать пропавшего без вести к одному из своих лучших друзей было глупо. К тому, без чьей поддержки, Лэнс, быть может, так и не пошел бы в полицию.       Их телефонные разговоры всегда начинались с одного и того же вопроса. Потом следовала короткая пауза, и Широ, тихо вздыхая, переводил тему. После этого они просто по-дружески болтали, совсем как раньше, до появления Кита. Иногда вечером Лэнс даже заглядывал в бар, обычно довольно поздно, уже после его закрытия, и они вместе пили дорогой виски Широ с самой верхней полки, перекидываясь время от времени какими-то незначительными фразами.       Это началось не так давно, незадолго до ссоры – то, что Лэнс начал испытывать к Широ легкую неприязнь, переросшую в рекордный срок все мыслимые и немыслимые масштабы. Может быть – Лэнс был не уверен в этом – началом всей этой истории был тот пятничный вечер, когда он, уже немного опьяневший, но еще вполне четко воспринимавший все вокруг, разговаривал с Пидж, и та вдруг заявила, ткнув пальцем куда-то в сторону:       – А ты знал, что у нашего Широ стояк на твоего парня? Огромный такой и жирный.       Пидж нетрезво хихикнула, а Лэнс растерянно нахмурился. Он проследил за раскоординированно покачивающимся пальцем подруги и наткнулся на Кита и Широ – они стояли немного поодаль, и Широ шептал Киту что-то на ухо, придерживая его за плечо.       – Это… – беспомощно начал Лэнс и осекся — Кит смеялся с глупым полупьяным выражением лица, а Широ гладил его волосы. Он любовно заправил одну из особенно длинных и растрепанных прядей за ухо Кита, и Пидж подытожила, скосив глаза на ошарашенного Лэнса:       – Точно. Абсолютно точно.       Не то, чтобы Лэнс не замечал всего этого и раньше. Он не был слепым. Но ведь Кит выбрал его, именно его, а не Широ, которого знал с самого раннего детства. Лэнс был уверен, что Кит считает Широ частью своей семьи, кем-то вроде кровного родственника. Его уверенность подкрепляло то, что Кит часто сам говорил об этом – их семьи жили рядом, и Широ уже с двенадцатилетнего возраста взял странного, немного не от мира сего соседского мальчика под свою опеку. Кит говорил, что без Широ уж точно бы не выжил – ни в семь лет, когда они только познакомились, ни уже потом, будучи подростком.       Лэнс не мог ревновать к Широ, но после того вечера и бездумного замечания Пидж он понял, что ревнует. Кит казался все таким же рассеянным и погруженным в мир в своей собственной голове, Широ же продолжал активно ухлестывать за ним, прикрываясь ширмой невинной детской дружбы. И терпеть это становилось все тяжелее и тяжелее.       В один из вечеров Лэнс так и заявил Киту об этом – набравшись смелости, он вывалил на своего парня, сидевшего на диване с ноутбуком на коленях, все то, что уже давно копилось у него внутри. Лэнс старался быть тактичным и обойтись без прямых обвинений, но Кит все равно страшно разозлился уже после трех минут разговора.       – Ты больной, да? – вызывающе переспросил он, отставив ноутбук в сторону и посмотрев Лэнсу в лицо с выражением искреннего отвращения. – Широ для меня как старший брат. Сколько раз я говорил тебе об этом?!       Много. Очень много раз. Лэнс раздраженно скривился:       – Старший брат тоже хочет младшего до скрежета зубов? – он продолжил, несмотря на то, что Кит смотрел на него такими круглыми глазами, словно увидел НЛО, – и вы не братья. Вы вообще не родственники.       – Но мы выросли вместе! Мы жили в соседних домах…       – Это не одно и то же! – огрызнулся Лэнс — он все еще был на взводе, но уже чувствовал за собой вину за весь начатый разговор. Он знал, что теперь будет винить себя за это еще несколько дней.       Кит не ответил ему – он только уткнулся обратно в свой ноутбук с таким выражением лица, словно был способен задушить кого-нибудь голыми руками. Лэнс решил оставить его в покое.       Но как бы Кит ни злился, а Широ ни строил из себя невиновного, в тот вечер все равно всё выплыло наружу. Лэнс чувствовал, что Кит был шокирован. Все тогда были шокированы… Думал ли Широ все еще об этом?       Сделав последний глоток из граненого тяжелого стакана, Лэнс поднял глаза на хозяина бара – тот тщательно, уже, наверное, больше нескольких минут протирал бокал для вина бумажным полотенцем и был таким задумчивым, что, казалось, скажи ему что-нибудь, а он даже и не услышит. Но Лэнс все-таки попытался – его собственный голос показался ему бесцветным и неизмеримо уставшим:       – В тот вечер…       Широ перевел взгляд на Лэнса – его внимательные темно-карие глаза напомнили тому лабрадора-ретривера. Широ всегда смотрел так, его взгляд был полон понимания. И он был хорошим слушателем – самым лучшим, которого можно было только пожелать. Лэнс тихо продолжил, прочистив горло:       – В тот вечер… когда ты поцеловал Кита… Что ты почувствовал?       Вряд ли Широ хотелось говорить об этом, да и Лэнсу самому не очень нужно было знать ответ. Но он все равно зачем-то задал этот вопрос.       Широ бережно водрузил стакан на полку рядом с его собратьями и пробормотал, не глядя на сидящего перед ним человека:       – Что я люблю его.       Лэнс сжался. Он ожидал любого ответа – какого угодно, но только не этого. От растерянности и смущения он поднес свой стакан ко рту и, только когда его губы коснулись холодного стекла, вспомнил, что стакан уже давно был пуст. Теперь Широ смотрел ему прямо в лицо. Он повторил:       – Я почувствовал, что люблю его… но не так, как ты, наверно, подумал. Я очень люблю его и поэтому то, что я сделал, было неправильным. Я пожалел об этом.       Лэнс кивнул, лихорадочно сглотнув. Он не мог смотреть Широ в глаза и уставился на загадочно отливающие в приглушенном свете стаканы за его спиной.       – Прости, – наконец прошептал он, – прости меня, Широ.       Прошло ровно две недели. За это время не изменилось абсолютно ничего: никаких новостей, ни следа, ни одной зацепки. Время казалось Лэнсу мертворожденным: оно утекало непонятно куда, а надежда все так и не появлялась.       Голос Пидж в динамике телефона звучал приглушенно, вероятно, из-за неполадок связи – в любом случае, он был таким тихим и далеким, словно девушка звонила откуда-то с другого континента, и между ними был как минимум мировой океан:       – Это все ерунда, Лэнс.       – Это не ерунда. Большинство дел о пропаже решается в течение одной недели, и если этого не происходит…       – Прекрати.       Лэнс переложил сумку с покупками из одной руки в другую: в ней было не так уж много, но рука уже нестерпимо затекла. Как и плечо, которым он прижимал мобильный телефон к уху.       Если верить статистике, большая часть пропавших без вести оказывалась жертвами преступлений или несчастных случаев. Еще, кажется, солидный процент составляли подростки, сбежавшие из дома, и люди с психическими отклонениями. Кит не принадлежал ни к тем, ни к другим.       – Может, он просто отправился в путешествие? – миролюбиво предложила в трубке Пидж.       – В путешествие?!       – Ну да, а что такого? Знаешь, иногда хочется… Сорваться с места и бросить все к чертям собачьим.       Лэнс безрадостно усмехнулся. Он был уже в подъезде своего дома и поставил сумку с покупками на пол, чтобы проверить почтовый ящик. Мало ли, вдруг полиции взбрело в голову известить его в письменной форме.       – Ты же знаешь… – Лэнс все еще прижимал телефон плечом к уху, одновременно роясь в карманах в поисках ключей, – ты прекрасно знаешь, что денег у Кита не хватило бы даже на то, чтобы сходить вечером в кино. Путешествие…       Он нехорошо рассмеялся, на что Пидж мгновенно обиженно парировала:       – А я что, его деньги считаю? Я, может, его личный бухгалтер? Или его девушка?       Ключ наконец-таки нашелся – Лэнс нащупал его на самом дне кармана джинсов между пятидесятицентовыми монетками и начатой пачкой жвачки. Он вздохнул:       – Зато я его парень. И я могу заверить тебя, что его денег хватило бы ровно на то, чтобы доехать на автобусе до соседнего города.       Лэнс вставил ключ в почтовый ящик, но стоило ему отворить дверцу, как ворох рекламных проспектов высыпался наружу и разлетелся по полу под его ногами. Черт, раздосадованно подумал он, черт. Все валилось из рук.       – Кажется, я вспоминаю, – сказала в трубке Пидж, и ее голос неожиданно стал колким, – в последнее время мы с Китом неплохо общались, и он рассказал мне об этом. О том, как тебя все это напрягает.       – Что меня напрягает? – сухо переспросил Лэнс. Наклонившись за рассыпавшейся по полу рекламой, он ощутил, как перед глазами стало мутно, а пол угрожающе качнулся в сторону.       Наверное, он просто устал.       – Да ты сам знаешь, не притворяйся.       Лэнс знал. Он хорошо знал, что именно Пидж имела в виду, но не хотел признаваться себе в этом. Поэтому он промолчал, продолжая методично вычищать содержимое своего почтового ящика. Неужели он так долго не проверял почту? Это было совсем на него непохоже.       Пидж цокнула языком:       – Я не хочу вмешиваться в ваши с ним личные дела.       – Ты уже это сделала, так что…       – Да потому что тебе иногда это действительно необходимо! – ощетинилась в ответ Пидж, заставив Лэнса в очередной раз болезненно усмехнуться. Нелепо… нелепей и не придумаешь. – И вообще, может в этом есть немного и твоя вина? В том, что он пропал.       – Моя вина?       Лэнс переспросил это скорее автоматически, его мозг еще не до конца осознал происходящее и работал на автопилоте, пока он сам вяло просматривал стопку писем у себя в руках.       Только через несколько секунд он понял. Понял, что сказала Пидж, и его захлестнуло.       Та часть Кита, в которую он был влюблен, которой он восхищался, была далеко не всем. Сначала Лэнс пытался игнорировать это, закрывать глаза на то, что было очевидно, пытаться абстрагироваться от всего того, что говорили другие, и сосредоточиться только на своих чувствах. Но он не смог.       Хаос внутри Кита разрастался. Рассеянность больше не казалась Лэнсу милой, а витание в облаках начало раздражать до зубной боли. Через год Лэнс понял, что Кит уже точно не будет продолжать учебу, но так и не понял, что тот вообще собирался делать со своей жизнью.       Время от времени Кит пытался найти работу – редко что-то серьезное, все больше что-то временное и не слишком обременяющее. То, что можно было бросить уже через несколько недель.       В начале он еще пытался участвовать в каких-то творческих проектах из самых разнообразных областей, но для того, чтобы заняться этим серьезно, у него явно не хватало профессиональных навыков. Через некоторое время Кит, возможно, и сам стал осознавать это, но учиться чему-то профессионально упорно не желал. Казалось бы, он презирал саму идею профессионального образования.       А еще он был несобранным, хаотичным и взбалмошным – так часто любил приговаривать Ханк – и, если смотреть правде в глаза, довольно депрессивным. Лэнс замечал это после каждой его неудачи: Кит не умел проигрывать и воспринимал любое поражение исключительно на свой счет. Словно внешних обстоятельств вообще не существовало.       Периодически, когда с деньгами у Кита становилось совсем туго, он снисходил до того, чтобы взяться за работу для простых смертных, но вылетал с треском с любой подработки, с которой бы, наверное, мог справиться даже пятилетний ребенок. Единственное место, где ему удавалось удержаться больше трех недель, был бар Широ – тот иногда обращался к Киту за помощью, и он с охотой соглашался.       Последние несколько месяцев Кит работал у Широ почти все время, с воодушевлением рассказывая Лэнсу, какие новые рецепты коктейлей ему удалось выучить и как было здорово работать вместе с кем-то, кого так хорошо знаешь. И хотя Лэнс был не слишком доволен тем, что Кит и Широ проводили так много времени вдвоем, он старался задушить в себе даже малейшие намеки на ревность, ведь Кит, быть может, наконец нашел что-то, что было ему по душе.       Так, по крайней мере, хотелось думать Лэнсу, но в один из вечеров, когда он вернулся с работы, Кит оказался дома, хотя и говорил ему день до этого, что собирался помогать Широ. Когда Лэнс удивленно поднял брови, Кит только невозмутимо сообщил:       – Широ уволил меня.       – Уво… Подожди-ка, ты прямо сейчас собираешься сказать мне, что друг твоего детства, твой так называемый „старший брат“ выкинул тебя с работы?!       – Именно так, – Кит пожал плечами. Он не казался слишком расстроенным и, прислонившись плечом к дверному косяку, рьяно печатал что-то в своем телефоне. Лэнс мучительно застонал. Конечно, была вероятность, что Кит решил подшутить над ним. Или что Широ просто погорячился, потому что они поссорились из-за чего-то незначительного, хотя Лэнс прекрасно знал, что терпение Широ по отношению к Киту было более чем железным. Что-то во всем этом плохо пахло.       Вздохнув, Лэнс обнял Кита за плечи и, когда тот вопросительно посмотрел на него, тихо спросил:       – Что ты сделал?       – Ничего особенного.       – Кит!       Темные брови Кита немного сдвинулись, и он пробормотал, будто бы с оттенком презрения:       – Я рисовал на салфетках.       – Ты рисовал на салфетках? – изумленно переспросил Лэнс. Это звучало слишком глупо, чтобы быть правдой, но Кит в считанные секунды стал темнее тучи. – Зачем?       – Да не знаю я. Что в этом такого?       Признание Кита в своем смертном грехе действительно звучало не слишком впечатляюще, но Лэнс подозревал, что это было только верхушкой айсберга. Он знал — когда Кит не хотел говорить о чем-то, он всегда начинал издалека. Снова вздохнув, Лэнс притянул растрепанную непослушную макушку к себе и, несмотря на сопротивление Кита, уткнулся в нее подбородком:       – Ты как всегда отвлекся на всякую чушь, перепутал что-то очень важное, и все это во время того, когда бар был забит по самое не хочу?       – Что-то вроде того, – неопределенно буркнул Кит. Он попытался выцарапаться из объятий Лэнса, но тот его не пустил. – Я не знаю, что вообще на Широ нашло. Он как с цепи сорвался. Знаешь, я тут подумал, что мне его бар нахрен не сдался… – Поймав укоризненный взгляд Лэнса, Кит демонстративно округлил глаза. – Да что?! Не смотри на меня так!       Лэнс разжал объятия и, прислонившись к дверному косяку, скрестил руки на груди. Он внимательно смотрел на Кита, и тот отвечал ему таким беззаботным и непонимающим взглядом, словно сложившаяся ситуация не была треклятым дежавю. Чем-то вроде нехорошего сна, повторявшегося каждую ночь. Такого неприятного, что лучше уж вообще не ложиться спать, чем увидеть его еще раз.       Вот только Кит вряд ли понимал это. Он снова взялся за свой телефон, но, будто почувствовав, что Лэнс все еще сверлит его взглядом, с раздраженным вздохом оторвался от дисплея и поднял глаза на него:       – Ты что, тоже злишься?       Лэнс покачал головой. Он не злился, „злиться“ было не совсем подходящим словом и уж точно не могло описать его состояние.       – Эта работа… в баре у Широ. Она что, так важна?       Кит продолжал искренне недоумевать, а Лэнс только снова качнул головой и спросил измученно:       – Ты в холодильник вообще заглядывал?       – Холодильник? Причем здесь холодильник? – теперь Кит смотрел на него так, словно он с Луны свалился.       – Да при том, что там НИЧЕГО нет!       Лэнс сорвался, и в тот же самый момент, в ту же секунду возненавидел себя за это. За эту мелочную истерику, достойную классической домохозяйки. Впрочем, Кита это, похоже, ничуть не задело – он все еще смотрел на Лэнса с непониманием:       – Ну так сходи в магазин.       – Я? Я должен в него идти?!       Вот теперь-то Лэнс разозлился. Разозлился по-настоящему и настолько, что почти не мог дышать.       Наверное, Кит все же заметил его состояние и поэтому парировал немного испуганно:        – Да какая разница, кто в него пойдет? Это имеет какое-то значение?       – Для тебя вообще ничего не имеет значение! Ничего, кроме мира в твоей собственной голове!       Кит вздрогнул и ошеломленно уставился на Лэнса. Он выглядел так, словно спал очень долго и наконец проснулся. Он казался растерянным и одновременно грустным – таким грустным, что от выражения в его темных глазах у Лэнса почти вывернуло всю душу наизнанку.       – Неправда, – хрипло возразил Кит, – неправда. Есть и другое, что имеет для меня значение. Например, ты.       Сказав это, он развернулся и ушел в спальню, закрыв за собой дверь, а Лэнс так и остался стоять на месте еще некоторое время. Он не мог пошевелиться. Впервые с момента знакомства с Китом он чувствовал себя так паршиво.       И откуда-то – Лэнс и сам не понимал откуда – он знал, что это было только начало.       Пидж определенно была из тех, кто не лез за словом в карман. Всегда – Лэнс даже не мог и представить ее другой.       И сейчас – ее слова были несправедливыми, они были несправедливыми и жестокими, но они были правдой. Той правдой, которую Лэнс боялся больше всего.       Он и сам уже не раз думал об этом. О том, что Кит мог просто не выдержать, он мог уйти – причем уйти в своем стиле, безрассудно бросив все и взяв с собой только мобильник и кошелек. Эти две вещи были единственными, которые исчезли из квартиры вместе с ним.       Но куда он мог пойти? Без денег, даже без близких знакомых, которые могли бы приютить его на первое время.       Лэнсу хватило года, чтобы понять, насколько небрежно Кит обращался со своими социальными контактами. Из друзей у него был только Широ, который, похоже, еще с детства был готов опекать его и смиренно терпеть все его закидоны. Ну и Пидж еще – правда, сближаться они стали только в последний месяц, после того самого вечера и ссоры с Широ.       Плечо, которым Лэнс прижимал телефон к уху, затекло до страшной боли, и обеспокоенный голос Пидж, отдававшийся почти эхом в его голове, все же заставил вернуться к реальности.       – …Прости меня, хорошо? Это не твоя вина, Лэнс. Все что угодно… но это не твоя вина… Лэнс? Ты слышишь меня?       Видимо, он провалился в воспоминания больше чем на пару минут: Пидж в трубке уже почти с ума сходила.       Лэнс подал голос – не потому что уж очень хотел продолжать разговор, скорей чтобы она хоть немного успокоилась. Голова раскалывалась и без того, а во рту появился неприятный металлический привкус.       – Я почту разбираю. Извини. Все нормально.       Пидж несколько притихла – Лэнс слышал только ее тяжелое взволнованное дыхание. Оно почти обжигало его из динамика.       – И? Что-то новое из полиции?       – Вроде нет.       Лэнс перебрал всю толстую стопку в его руке почти до самого конца – в основном, это было что-то неважное, вроде рекламной рассылки, и пара неоплаченных счетов, но сейчас ему не хотелось заниматься ими. Он уже собирался вернуть письма обратно в ящик, как ему в глаза бросился тоненький конверт в самом низу стопки. Сначала Лэнс даже и не заметил его, но собственный адрес, написанный на конверте от руки, слишком уж резал глаза. Да и почерк почему-то показался знакомым.       Затолкнув стопку писем обратно в ящик, Лэнс уставился на конверт в своей руке. Положив телефон на металлическую поверхность почтового ящика и поставив Пидж на громкую связь, Лэнс произнес задумчиво:       – Мне пришло что-то из Англии. Письмо какое-то.       – Из Англии? Ты уверен?       Лэнс кивнул, забыв о том, что Пидж не могла видеть его. Он все еще пялился на письмо в руке – почтовая марка и штемпель на нем, безо всяких сомнений, были британскими, кроме того, рядом с ними еще и красовалась жирная пометка „авиапочта“.       – У тебя есть друзья в Англии? – нетерпеливо поинтересовалась Пидж, а Лэнс машинально возразил:       – Да нет… В смысле, не то, чтобы я знал об этом.       У него не было никаких друзей в Англии. Совершенно точно. Он там даже ни разу не был.       Сердце стало стучать сильнее, набирая обороты, а пальцы вспотели. Бесконечные вопросы Пидж из динамика только накаляли атмосферу. Лэнс покрутил письмо в руке, но так и не нашел обратного адреса. Почему бы тогда просто не открыть его?       Поддев ключами клапан, Лэнс решительно вскрыл письмо и извлек из него лист бумаги, сложенный втрое. Что это было вообще – чья-то глупая шутка?       На внутренней стороне листа прослеживались буквы – всего-то пара коротких предложений и подпись внизу. Но для того, чтобы разобрать имя подписавшегося, Лэнсу даже не понадобилось разворачивать листок.       От волнения перед глазами как назло задвоилось. Сделав глубокий вдох и проигнорировав голос Пидж из динамиков телефона, Лэнс развернул листок и, бережно разгладив его, уставился на несколько разъехавшихся во все стороны строчек, написанных неуклюжим, будто бы детским почерком.       В груди кольнуло: сердце стучало так неровно и быстро, словно его тело пыталось справиться с огромной физической нагрузкой. Лэнс судорожно скомкал листок в руках, но потом, будто испугавшись, поспешно развернул его и снова сосредоточенно прочел написанное. Дрожа всем телом, он несколько раз повторил это про себя, словно собирался заучить наизусть.       Не волнуйся, со мной все в порядке.       Пожалуйста, не ищи меня.       Кит