Нарисуй что-нибудь

— Это просто невозможно! — вот, что крутилось в голове у Лэнса.       Сначала он думал, что ему показалось и что он просто принял желаемое за действительное, но когда он смотрел на ладони, то это чувство пропадало. Лэнс ещё около получаса сидел под деревом, бесцельно водя карандашом по бумаге. Если его соулмейт — Кит, то это многое объясняет, в частности, почему он молчал… Наверное. По крайней мере Лэнс думает, что знает причину.       Судьба — редкостная сучка, в который раз убеждается Лэнс. Парень, которым он восхищался, из-за которого вообще решил попробовать себя в волейболе, оказался его молчаливым соулмейтом. Кит в какой-то степени был даже музой Лэнса, не то что соулмейтом. Лэнсу как художнику было очень приятно наблюдать за Китом, сначала просто вылавливая взглядом его фигуру в толпе или столовой, а потом и на тренировках, особенно на тренировках.       Как только Лэнс узнал о том, что Кит занимается волейболом, то сразу же заинтересовался этим видом спорта. Тренер взял его без особых раздумий, ведь, во-первых, Лэнс высокий, а это важно в волейболе, во-вторых, на обычных уроках он показывал неплохую игру, и, в-третьих, его уже приглашали туда. Поэтому тренер даже был удивлен такой просьбе. Но об игре не могло идти и речи, когда рядом с ним был Кит.       Это жутко отвлекало. Лэнсу всегда хотелось бросить мяч в кого-нибудь и убежать за блокнотом с карандашами, чтоб запечатлеть предмет обожания. Только, кажется, стальные нервы помогли ему сдержаться. Но МакКлэйн старался запечатлеть в памяти как можно больше деталей, чтобы уже дома перенести образ Кита на бумагу.       Однако по окончании средней школы Кит ушел из команды, да и из волейбола вообще. Сказал, что игра его больше не будоражит как раньше. Многочисленные просьбы тренера, капитана и остальных членов команды его не убедили. Команда держалась за Кита, как утопающий за соломинку. С громкими скандалами и ссорами Когане всё-таки покинул волейбол. Капитан, самый крутой старшеклассник на тот момент, распсиховался, обвинил Кита чуть ли не в предательстве собственной школы. После этого члены команды смотрели на него как на врага народа, а остальные подхватили.       Лэнс будто стоял в стороне, наблюдая за всем этим. От всех ссор он отнекивался и ловко уходил от расспросов. Ему было жалко Кита, он не заслужил такого отношения к себе, но с другой стороны МакКлэйн не понимал, почему тот ушел в самом расцвете их команды.       С тех пор Кит больше нигде не светился. Лишь иногда Лэнс мог заметить его на совместных уроках. Кажется, Кит даже не жалел о том, что ушёл, не было на его лице ничего, что могло бы намекнуть на грусть или на то, что он хотя бы скучает по команде и игре. Кит словно перевернул эту исписанную страницу, начав всё с чистого листа.       А соулмейт… Этот тупорылый ублюдок всё время игнорировал Лэнса, словно у него рук нет, поэтому и не видит его сообщений, или что того вообще нет вживых. Пару лет в средней школе он действительно так думал, пока однажды на одном их уроков не почувствовал, как по руке словно что-то ползёт. Посмотрев, он увидел небольшой след от ручки, который он, очевидно, сам себе не оставлял. И Лэнса прожигала ненависть в тот момент — родственная душа вполне живая, и руки-то на месте, значит, он или она действительно видит все его каракули. И именно с того момента руки превратились в какой-то забор, на котором пишут всё, что придёт в голову, и, к слову, не всегда пристойного.       Сейчас же Лэнс просто сбит с толку. А на душе скребутся кошки, и жжётся дикая обида и желание отомстить, как-то напакостить. Парень прямо-таки слышит, как в голове крутятся шестерёнки в попытках придумать хоть что-нибудь.       Некоторое время Лэнс сидит под тем же деревом, размышляя, и, когда, наконец, решение пришло ему в голову, он хлопает себя по лбу, мол, как он до этого раньше не додумался. Пусть он и понимал, что месть, которую он придумал, жестока в какой-то степени, но он всей своей душой желал, чтобы Кит хоть немного помучился так же, как и сам Лэнс. Уже начало темнеть, когда Лэнс обдумал детали своей импровизированной мести. Он собрал разбросанные повсюду карандаши и комки бумаги, попутно разворачивая какие-то из них, и, находя рисунки вполне сносными, кладёт в папку к остальным картинкам. Собрав все свои вещи и убедившись, что он ничего не забыл, он в приподнятом настроении возвращается домой.

***

      Чистые руки уже стали такой же традицией, как и когда-то разрисованные. Это уже не вызывало никаких подозрений или паники, не удивляло совершенно. Сначала – да, всякие изменения вгоняли в ступор, недоумение, потом в нечто наподобие страха. Но сейчас Кит готов лишь сказать соулмейту спасибо за то, что тот, наконец, поумнел и перестал писать всякие гадости. Футболкам с коротким рукавом теперь тоже есть место в его шкафу, а толстовки можно отбросить в сторону. Кит даже почувствовал некую свободу.       О тех чувствах, что Кит испытывал неделю назад, он, кажется, и забыл совсем. После того случая в парке он постарался окончательно забить на родственную душу, и у него получается. Он живёт обычной жизнью. Без назойливого соулмейта. Без его наездов. Без беспочвенных обвинений. Но где-то глубоко-глубоко в душе ползает такой маленький червячок под названием «плохое предчувствие».       А тем временем сентябрь подошел к концу. Началась самая долгожданная пора всех подростков — октябрь и Хэллоуин. Даже несмотря на то, что было только начало месяца, а праздник в самом его конце, уже сейчас началось планирование вечеринки, приглашение гостей и обсуждение нарядов. Некоторые даже планировали жуткие розыгрыши на протяжении всего октября. Только услышав это мельком в коридоре школе, Кит поморщился, а по спине всё-таки пробежал холодный пот — как бы он сам не оказался целью этих «розыгрышей».       Но для него было уготовлено другое: странные записки, подсунутые в его шкафчик.       Первую такую он нашел в самом начале октября. Привычно открывая дверцу шкафчика, он заметил на полках, которые содержались владельцем в хоть и не очень идеальной, но всё же чистоте, бумажку, явно выделявшуюся в этом порядке. Он подбирает её и читает:

Привет

      Вроде ничего такого, чего стоило бы бояться, никаких угроз расправы или чего-то подобного, обычное «привет». Но руки похолодели, а голова на секунду, казалось, закружилась. Было в этом что-то, что немного настораживало, но что именно – непонятно.       И всё-таки Кит решает, что это чья-то не очень хорошая шутка, игнорируя своё плохое предчувствие на счёт всего этого. И просто выбрасывает бумажку в ближайшую урну.       Лэнс старается не сорваться, чтобы не побежать и не стукнуть Кита чем-нибудь тяжёлым, а ещё лучше – ту самую урну ему на голову не надеть. Он стоит так, что Когане его не видит, однако для Лэнса открывается наилучший обзор. И, кажется, из его ушей сейчас пар пойдёт — настолько он был раздражён. Ну почему лицо Кита такое безэмоциональное? Где его грёбанные эмоции?       Лэнс фыркает, разворачивается и уходит на дальнейшие уроки. Он уже не так уверен, что его гениальная идея поиздеваться над Китом такая уж и гениальная. Но кто он такой, чтобы сдаваться, да?       Следующая записка, найденная в шкафчике через несколько дней после первой, выпадает оттуда и плавно опускается на пол. Кит нагибается, чтобы поднять её, и чувствует, как кто-то легко проводит рукой по его пояснице, опускаясь чуть ниже. Но уже через секунду рука исчезает, а Когане резко выпрямляется, тихо «айкнув», и смотрит по сторонам, выискивая кто мог это сделать. Те, кто, кажется, видел сие действо, похихикивают, отворачиваясь, как только Кит смотрит на них, а в конце коридора была видна знакомая фигура. Лэнс оборачивается, видя нахмуренное лицо и недовольный взгляд в свою сторону, ухмыляется и быстро скрывается за поворотом.       Делая вид, что не видит улыбающихся и таращившихся на него девчонок, Кит разворачивает бумажку.

Я нашел тебя

      Он, что, попал во второсортный ужастик? Это слишком сильно смахивает на записки какого-то маньяка. Но если отбросить эти странные мысли об ужастиках, то кто вообще мог подкинуть ему эту записку? Были мысли о том, что кто-то неудачно подшутил либо над ним, Китом, либо просто перепутал шкафчики. Но перепутать их во второй раз… Хотя кто знает.       Мысли о том, что это могла прислать его родственная душа, конечно, мелькали в его голове, но Кит очень сильно надеется, что это не так. Видеть своего соулмейта он не хочет.

***

      Проводя кистью по холсту, Лэнс в очередной раз задаёт себе вопрос: «А нужно ли мне это всё?» — он уже и не знает, хорошо или плохо поступит, и не знает даже, стоит ли это делать. Да, он отомстит Киту, своеобразно, конечно, но отомстит. Но не отпугнёт ли это его? Вполне возможно, что да. А соулмейт ему нужен. Не зря же их так назвали. Родственные души на то и родственные, чтобы понимать и поддерживать друг друга.       А в том, что Кит Когане его соулмейт, Лэнс теперь даже не сомневался. После разговора с матерью он окончательно в этом убедился.       В тот самый день, когда он только придумал свою так называемую месть, Лэнс пришел домой, застав маму за готовкой. Ему было просто необходимо сообщить ей, что он, кажется, нашел своего соулмейта. Мама непременно обняла бы Лэнса и порадовалась за него, если бы всё было немного по другому, не настолько мрачно. Ванесса знала о ситуации Лэнса с его родственной душой, на то она и мать, чтобы знать, в каком состоянии её дети и, если потребуется, приободрить их, показать, что рядом есть человек, который может понять и помочь. В один из вечеров Лэнс сам рассказал обо всём. И, кажется, сегодня тоже будет вечер откровений, подумала Ванесса, когда посмотрела на сына. — Мам, — вздохнул Лэнс, почёсывая затылок и горько ухмыляясь, — я, кажется… нашел своего соулмейта.       Ванесса спокойно, насколько она вообще может, потому что ей от чего-то хочется заплакать, отклыдывает в сторону нож и овощи, которые она нарезала до этого, выключает плиту и говорит Лэнсу присесть за стол. Тот покорно выполняет мамино поручение. После того, как Ванесса села напротив него, Лэнс начал говорить. Рассказал всё, что произошло, и показал остатки той надписи, что были на его ладонях. Кит, видимо, пожелал поскорее избавится о напоминании о родственной душе. — Но я не уверен, что именно он мой соулмейт, — сказал Лэнс, хмурясь, — Мне могло и показаться. — Не показалось, милый, — Ванесса накрывает своей ладонью лежащие на столе руки сына. На вопросительный взгляд Лэнса она добавила: — Дело в том, что я — Видящая. — И что это значит? — Я вижу нити, которые связывают родственные души, сынок. Я увидела их ещё тогда, во время ливня. — А почему ты мне ничего не сказала? — Лэнс вырывает свои руки из рук мамы, повышая голос. — Потому что ты и без меня его встретил уже на следующий день. — постаралась успокоить его Ванесса.       Лэнс порывался сказать что-то ещё, но это было бы определённо нечто обидное или колкое, а ссориться с матерью не было никакого желания. С какой-то стороны она была и права.       Ставить под сомнение её слова он не стал, в мире предостаточно людей с подобным даром. Их способности уникальны и не сравнятся ни с чем: они видят красные ниточки, соединяющие двух людей, предназначенных друг другу судьбой, однако сами лишены способности видеть своих соулмейтов.       Лэнс лишь раздраженно зыркнул, сжал кулаки, и, развернувшись, убежал к себе.       И теперь он в сомнениях, а правда ли ему нужно всё то, что он задумал?